Княжна уверенно двинулась вперёд, к темнеющей на фоне закатного неба громадине бывшего стадиона. Тухлый, очень высокий и худой воин в цветастых лохмотьях, стукнул древком копья по земле и показал нам на освещённый парой факелов вход:

— Туда!

Я наклонился к Вороне и спросил шёпотом:

— Это те же Изгои, что напали на огнище?

— Нет. Эти — кочевые.

Внутри оказалось значительно теплее. Мы прошли пару заваленных каким-то хламом коридоров и вышли на футбольное поле.

— Да, Спартак уже не чемпион, — пробормотал я, увидев, во что превратился стадион.

Поле перед нами стало ямой, заполненной грязной водой пополам с плавающим на поверхности льдом. Противоположные трибуны оказались завалены грудами упавших металлоконструкций крыши и наполовину утонули внутри грязи. Со стороны входа, однако же, крыша частично уцелела, как и часть кресел на трибунах.

Посреди грязного пруда, там, где раньше судья вводил мяч в игру, стоял остров из проржавевших автобусов и автомобилей. Наверху небольшого пространства, в несколько крыш автобусов, составленных вместе, возвышалась двухэтажная хибара. Её собрали, судя по поблёкшим разноцветным пластиковым листам, из облицовки торгового центра. Тут и там хаотично проступали буквы, сплетаясь в причудливые сочетания типа “Пейте Coca-… Loil”, “Louis-V…DIDAS” и “БиЛа…SKY”. Хозяин этой халабуды, кто бы он ни был, придал определённый шарм своему жилищу, повтыкав тут и там под её стенами бочки с горящими дровами. Они красиво подсвечивали старые рекламы, неверными отсветами языков пламени придавая сюрреалистический вид развалинам стадиона вокруг.

— Проходите на мостки, осторожнее только! — Тухлый пошёл вперед, ступая по связанным вместе деревянным плотикам.

Княжна шагнула вслед за изгоем, Ворона вслед за ней, а потом я и пацаны. Воительница так аппетитно покачивала своими… булочками, что я, прилипнув взглядом к столь возбуждающей картине, едва не сверзился в вонючую жижу.

— Осторожнее! — Тухлый уже стоял на лестнице, подавая руку девочке, — В этой водице можно сгинуть без следа.

— Не зря вас Тотемы изгнали, — пробурчал позади меня Крюк, — Живёте, как поганки.

Мы поднялись по узкой лестнице, связанной из жердей. Наверху, перед входом в хибару, нас встретила небольшая толпа разношёрстно одетой публики. Мужчины все как один с копьями, женщины с закрытыми тканью лицами и много, много мелких детей.

Они смотрели на нас, а мы — на них. Я вообще впервые увидел здесь столько детей. Их было, наверное, больше, чем взрослых. Словно грозди винограда, они висели на многочисленных канатах, верёвках и сетях, которые, похоже, и связывали всю эту конструкцию воедино. Чумазые, закутанные во множество слоёв каких-то цветастых лохмотьев, они, тем не менее, улыбались и тыкали пальцами, рассматривая нас, словно какую-то диковинную живность в зоопарке.

— Проходите!

Сверху прозвучал властный голос, прервавший детский гомон. Люди расступились, и верзила-охранник показал на деревянную лестницу, ведущую на крышу хибары:

— Туда.

Мы гуськом вскарабкались наверх. Честно говоря, пол под ногами не внушал доверия. От каждого шага старые пластиковые щиты прогибались под ногами, потрескивали сочленениями и чувствительно ходили из стороны в сторону.

На крыше большой хибары стояла другая, раза в три меньше. Фактически это был старый, проржавевший в нескольких местах автоконтейнер с надписью “Совкомф….”. Левая дверь его висела на одной петле, правая использовалась в качестве пандуса. По ней мы и вошли вовнутрь.

— Присаживайтесь, пришедшие с миром, — пробасил высокий старик, в одних панталонах сидящий в позе лотоса перед жарко полыхающим очагом. Жёлтые всполохи огня рябью освещали ржавое нутро контейнера, отчего развешанные тут и там пучки сухих растений и костей каких-то животных, казалось, оживали и пританцовывали в такт. Многочисленные татуировки на коже хозяина тоже, казалось, шевелились в неверном свете костра.

Мы расселись на пластиковых креслах, явно скрученных с трибун и приделанных по бокам от прохода. Старик приподнял голову и хлопнул пару раз в ладоши:

— Взвару гостям! И хлебцов!

Откуда-то сбоку зашуршали юбки и я заметил невысокую девушку, которая ловко спрыгнула вниз и побежала куда-то. Старик осмотрел нас, затем, безошибочно определив наиболее важную персону, поклонился девочке:

— Княжна Анастасия, если не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь… Но мы, кажется, не представлены друг другу…

— Простите мне моё нахальство, Ваше Высочество. Мы здесь, в глуши, не особо склонны к этикету, — засмеялся хозяин хибары, — Меня зовут Проповедник.

— Это имя или статус? — спросил я.

В этот миг из рюкзака выбрался Фыр, понюхал воздух и замер неподвижно под внимательным взглядом хозяина дома. Не обнаружив опасности, мышонок перепрыгнул на моё плечо и принялся с независимым видом умываться.

— И то, и другое, неизвестный мне юноша, — ответил наконец Проповедник, не отрывая взгляда от моего плеча.

— Моё имя Фёдор.

— Но прозвище твоё, кажется, не соответствует твоей говорливости? — с некоторое ехидцей уточнил старик.

— Его прозвали Молчуном, — вступила в разговор Ворона. Почему-то, она улыбалась, что с ней происходило очень и очень нечасто.

Проповедник хмыкнул, потёр ладони:

— А вот и горячее. Угощайтесь!

Следующие несколько минут мы молча наслаждались ароматным чаем из листьев малины, мяты и какой-то незнакомой мне горьковатой травки. В качестве закуски девушка протянула нам пару щербатых тарелок с дымящимися, немного подгоревшими, хлебцами. Внутри которых оказалось малиновое же варенье с медовым привкусом. Мышонок отказался от горячего чая, зато с воодушевлением принялся за кусочек хлебца с моей руки.

— Ух ты, настоящий мёд! Откуда?

— У нас своя пасека есть, но далеко отсюда, — прокомментировал Проповедник удивленный возглас княжны.

— Вы разве не здесь живёте?

— Нет, здесь слишком опасно… Наш табор переселяется сюда после Гримуара, а перед Холодным Солнцем уходит обратно на юг.

Март пригнулся ко мне и зашептал:

— Изгои-кочевники… Из Диких Земель…

Ворона отставила чашку, из которой едва отпила:

— И как прошёл ваш путь сюда?

Старик протянул руки к огню, и, мурлыкая от удовольствия, ответил:

— В этом году не так холодно, как в позапрошлом… Дикие почти не тревожили, лишь пару раз данью обложили. Хорошо поторговали с коммунарами… Кстати, не желаете ли обменять что-нибудь ненужное? Внизу у нас целый магазин с отличной мануфактурой!

— Позже, может быть…

Проповедник кивнул, затем внимательно посмотрел на Ворону и вполголоса сказал:

— Здесь мы летуем не каждый год… Но в этот раз наше путешествие имеет особый смысл. Мы ждём одного события, предсказанного одним из моих учителей. В этом году оно должно произойти, если уже не произошло.

Княжна с интересом спросила:

— Как, разве это не ваше поселение? — она обвела рукой пространство вокруг.

— Нет, это Общая Стоянка, открытая для всех Изгоев. Просто мы первые сюда добрались, а через пару дней сюда прибудут все Изгои-кочевники, живущие по всей Руси. Отмечать Праздник Весны.

Чаепитие продолжилось. И, пока не был съеден последний хлебец и не допит весь чай, никто не проронил ни слова больше…

Нас уложили спать в отдельной… комнате? Скорее, это был старый автобус с тщательно замазанными глиной щелями в окнах. Мне досталось место впереди, и я ещё долго не мог заснуть, рассматривая через грязное лобовое стекло ночное небо, усыпанное мириадами далёких звёзд… Где же ты, Марс?

Поутру мы проснулись от шума и гама снаружи. Оказалось, что на стадион прибыла ещё пара таборов Изгоев. На беговой дорожке между бывшим футбольным полем и трибунами сразу же стало тесно. Словно по мановению волшебной палочки, были разбиты десятки палаток, шатров, тут и там сложены очаги и отовсюду слышался звонкий детский гомон, блеянье коз и кудахтанье кур.