Барроус перезарядил пистолет. Тут он вновь улыбнулся.

- Но в случае со страховкой, Дэвид, тебе не обязательно всегда иметь при себе полис; надо просто помнить название компании, и, если что-то случится, у вас все в порядке. Но ведь, если вас прижмут к стенке, нет смысла кричать: "Беретта", так ведь?

Дэвид Холден промолчал.

Глава четырнадцатая

Элизабет Холден сидела на краешке стола Дэвида Холдена; стол был непривычно чист, наступили каникулы. Свет падал полосами через жалюзи на ее лицо и тело; дым сигареты, зажатой между указательным и средним пальцами правой руки, медленно таял в воздухе. Холдену пришло в голову, как сексуально выглядит Элизабет. На ней было черное шерстяное платье с круглым воротником и длинными рукавами; на шее было ожерелье из белого жемчуга, в ушах маленькие жемчужные серьги, на руке золотые женские часы "Ролекс", подаренные ей родителями (она одевала их лишь по особым случаям). Черные волосы были зачесаны наверх, отдельные локоны свешивались на виски и шею. Она сидела, закинув ногу на ногу, подобрав платье до бедер; наполовину сняв туфлю, она махала ногой, как будто соблазняя его.

- Ты похожа на сексапильную клиентку частного детектива в боевике, сказал он ей, снимая туфли.

- Я сижу не дождусь, пока ты разденешься до подштанников, потом я закричу: "Насилуют!", откинусь на стуле и буду смеяться, - сказала она. - В этом есть преимущество, - начала она, сменяя тему, - когда твой муж носит только черные, коричневые и синие галстуки. Он говорит тебе принести синий костюм, и ты сразу понимаешь, какой галстук принести вместе с костюмом.

- Я думал одеть коричневый галстук. Он лучше смотрится с белыми носками, - сказал он, указывая на ноги. Он начал снимать джинсы. - Мэг с Дэйвом присмотрят за Айрин? Я помню, как она в прошлый раз появилась на церемонии вручения дипломов. Она была похожа на китайского пожарного.

- Сейчас она повзрослела. Как настоящая леди. На ней белые перчатки. И белая шляпка с прошлой Пасхи. Она выглядит прекрасно.

- Она пошла в свою мать.

- Не буду возражать против комплимента, но она больше похожа на тебя. За исключением того, что она девочка.

Холден посмотрел на Элизабет.

- Я хочу сказать, - продолжала Элизабет, - у нее тоньше черты лица, но цвет кожи, как у тебя, та же структура кости.

- Бедный ребенок.

Элизабет рассмеялась.

- Нет, она очень красива. А ты тоже. В особенности, когда разденешься до подштанников.

- Брось мне брюки.

- Может, брошу, а может, нет, - ответила она. - Как бы то ни было, сначала смени носки. Я еще немножко подержу тебя в неизвестности. - Она переложила сигарету в левую руку, взяла скомканные в комок носки и подержала его в руке. Затем бросила носки ему, он поймал. - Мне всегда нравилось играть с тобой в мяч.

- Посмотри так на меня еще, и мы начнем играть в другую игру. И к черту выпускной.

- Я еще подумаю, давать тебе брюки или нет. - И она лукаво улыбнулась.

- "Все обещаешь, а не делаешь", как говорят в "Бикерсонсах". - И Холден рассмеялся. Он уселся на стул в углу кабинета и начал снимать носки.

- Речь готова, Дзвид?

- Почти. Ты меня знаешь. Заметки есть, скажем.

- На вечеринке у Аннет Барроус будет неплохо.

- Да, поразвлекаемся.

- Ну как, вы с Барроусом постреляли, ощутили себя мужчинами? Было хорошо?

- Ощутить себя мужчиной всегда приятно, - категорично ответил Холден.

- Да? А мне продемонстрируешь?

Холден встал, носки он так и не снял, подошел к ней, обнял. Он крепко поцеловал ее, почувствовал, как ее руки гладят его волосы. Элизабет прошептала:

- А если прямо сейчас войдет ректор Путнэм?

- Или Хэмфри Ходжес.

- Ну нет, уж с ним-то точно случится удар, - рассмеялась она. Он вновь поцеловал ее. Она шлепнула его чуть ниже спины. Он обхватил ее и на этот раз поцеловал еще крепче.

- Сейчас, пожалуй, мне придется отдать тебе брюки, - и она бросила взгляд на его пах. Ему не надо было смотреть туда, чтобы понять, что она имеет в виду. Он взял брюки, надел, застегнул "молнию" наполовину и начал одевать рубашку.

- Когда приедем домой, давай закажем пиццу, а детей отправим смотреть телевизор, идет?

- Может, откроем шампанское? - спросил Холден.

Казалось, она секунду раздумывала, потом ответила:

- Конечно! Почему нет?

- Договорились.

Он подтянул галстук, но не до конца. Иногда ему казалось, что главная причина, по которой он ушел из флота, - это нежелание носить туго затянутый галстук...

Ярко светило солнце; ветер почти утих.

Ректор Путнэм объявил речь Холдена, Дэвид встал. Путнэм пожал ему руку, подмигнул и, прикрыв рукой микрофон, приглушенным голосом произнес:

- Я знаю, о чем вы собираетесь говорить, Дэвид. Для этого нам не обязательно было приглашать Милтона Брауна. Режьте; выдайте им все.

Буквально онемев, Холден в упор уставился на Путнэма.

Путнэм выпустил его руку.

Стоя перед микрофоном, Холден полез в карман за тезисами своей речи, потом вдруг понял, что они не понадобятся. Он начал речь со слов благодарности присутствующим почетным гостям, затем продолжил:

- Для меня явилось неожиданной честью приглашение произнести сегодняшнюю речь. Очень многие из тех, кто получает сегодня диплом, в будущем станут признанными лидерами в избранных ими профессиях.

Мне, человеку, привыкшему к безусловному вниманию студенческой аудитории, трудно выступать перед столь достойным собранием, где любой из присутствующих может зевнуть от скуки либо, при нежелании слушать, просто уйти. Тем не менее, я не могу не воспользоваться предоставившейся мне возможностью высказаться. В своей речи представитель выпускников затронул важную проблему: понять то, что произошло раньше, чтобы быть готовыми к завтрашнему дню. Но еще более важным аспектом данной проблемы является следующее: понять, что творится сейчас, для того, чтобы выжить завтра.

Как историк, разумеется, я занимаюсь вопросами, которые можно рассматривать со всезнающей точки зрения сегодняшнего дня. Однако при рассмотрении проблем сегодняшнего дня историк находится в том же невыгодном положении, что и любой другой человек. Мы рассматриваем, оцениваем, пытаемся построить наше понимание сегодняшнего дня на основе того, что нам известно о прошлом.