Для третьей формы, кроме печатей, в кобуре на поясе висел ругер, модифицированный под разрывные пули. Обычные их броню не пробивали. К такому стволу должна была прилагаться полицейская ксива, но для Луки, как и для Павла, надзорные органы делали исключение и старательно жмурились на наличие запрещенных международными конвенциями модификаций. Такие же пушки на поясе полицейских упокойников вообще были штукой, невидимой для зрения.
Если учетник не врал, Чистикова нужно было искать в четвертом квадрате – это по главной аллее до центра и налево.
Скворцовский погост размерами похвастаться не мог: его стиснули между собой жилые кварталы с трех сторон и широкий проспект с четвертой. Кладбище было старым, трехвековым. Тут в изобилии водились такие редкие в здешних широтах звери, как склепы. Правда, со скидкой на менталитет – не европейские мраморные домики с винтовым спуском к могиле, а зарешеченные клетушки под крышей.
Хоронили тут не активно, но стабильно; Лука подписывал по три заявки на выезд в месяц. Место было хлебное. И даже с маслом. В основном, сюда ложились значимые персоны: военные в высоких чинах, политики среднего разлива, светила науки и их родня.
Лука направился по аллее вглубь погоста. Шел быстро, не давая себе лишний раз притормозить и прислушаться: у второй и третьей формы чуйка куда лучше человеческой, за полкилометра слышат биение сердца. Захотят – сами выползут, а ему важно найти Чистикова, живым или мертвым. И еще охранников. В здешней конторе вроде должны дежурить по двое – все-таки исторический объект, а рисковые черные копатели, ради колечка с брюликом готовые не только землю рыть, но и под вторую форму угодить, попадались часто. Что поделаешь, если на здешней почве дураков на сто лет вперед припасено…
В обычной ситуации охрана – это хорошо, а вот в случае ЧП – плохо. Если дела пошли по плите – считай, на территории сразу на две вторые формы больше.
Выйдя на главную аллею, Лука замер.
Кусок кладбища, на котором располагались с первого по девятый квадраты, сейчас больше походил на Бородинское поле через сутки после сражения: земляные валы в два человеческих роста, какие-то кучи тряпья, гнилые доски, осколки надгробий и плит.
Две базальтовые колонны от памятника царскому адмиралу валялись брошенные крест-накрест. Сбоку от них, полузасыпанная черной землей и прикрытая вывороченными с корнями двухсотлетними липами, лежала статуя ангела с братского захоронения жертв холеры. Рядом валялась железная клетка от склепа, сплющенная и закрученная узлом. Колумбарий, который стоял раньше позади склепов, раскололо надвое, и вертикальной осталась только одна половина. Вторая лежала, но метрах в двадцати правее.
Ни следа работы Чистикова: от составов обычно оставался стойкий химозно-цветочный запах, часа два держался. А по записям учетника – Влад успел поднять первого клиента.
Лука взобрался на ближайший земляной бруствер и посветил фонариком вниз. Тихо, ни движения.
Если что-то оттуда и вышло, то уже утопало искать пропитания в сторону конторы.
По идее, Марк должен помнить, поднимали ли общий холерный могильник или там все так и остались лежать в первой форме. Как раз по его профилю дельце. Судя по раскуроченной земле – тут выбралось не меньше десятка, а то и больше. А в холерном рве – около двух сотен. Не факт, что памятник поставили там же, где захоронили. Правда, у холерного давность большая, там прах только, вроде вылезти ничего не должно.
Лука наугад потянул из разгрузки покрышку. Прикрепленная к ней печать, слабо светящаяся в темноте энергетическими линиями, расправилась и раскрылась, готовая к работе. Лука прикинул, стоит ли сейчас шиковать или поэкономить, но в итоге решил готовые печати сберечь. Вытянул еще одну глиняную болванку – недоделанную, сырую, – долепил, прокинул контур, сконцентрировался и закрепил на ней дублирующую печать. Может, удастся прихватить кого-то бродячего во второй форме. И не одного. Заодно и новостями разжиться.
Покрышки показательно нагрелись – второй формы рядом было с избытком. Лука уселся на плечо упавшему ангелу с таким расчетом, чтоб оттопыренное крыло хоть немного прикрывало спину. Закрепил фонарь на мраморной оливковой ветви, которая чудом от скульптуры не отломилась.
Покрутил головой, принюхался и сказал:
– Выходи, поговорим.
Слева весело хмыкнули:
– К тебе, такому красивому, только выйди – сразу упокоишь. Или не сможешь? Ты ж вроде не будил. Так, значит, я сама по себе гуляю?
– А тебе нравится гулять?
– Движение – жизнь, – темнота сочилась сарказмом и самодовольством.
Судя по уверенности в голосе, при жизни вторая форма только-только перепрыгнула пубертатный период. Те, кто старше и опытнее, близко к некроманту третьего разряда не подошли бы. Опознали и перестраховались. Либо попытались взять кодлой.
Эта, а Лука был готов голову поставить, что вторая форма была когда-то женского пола, прошуршала по краю насыпи и вышла в круг света от фонарика. Так и есть – мелкая клиентка, лет пятнадцать было, наверное, когда откинулась. Любопытная, как енот. Но уже в костяной короне, а это хреновый знак.
Нет, никакой короной эти наросты по сути не являлись, но издалека напоминали венец – толстые, больше схожие с лосиными рогами пластины обычно вырастали из висков или основания шеи и закручивались вокруг головы, давая лишнюю защиту. Возникали не у всех, но стабильно означали, что из этой второй формы скоро вылупится третья – и из неприятных.
У восьминогих и змееподобных, вставших в третью форму, короны появлялись зачаточными, почти незаметными. На четырех ногах – уже побольше, но эти ребятки и были поопасней. Ну а самую красоту таскали на себе двуногие вставшие – от валета и до короля. Тут разнообразие было и в качестве, и в количестве. Жаль, что после упокоения короны не сохранялись, рассыпались прахом. Так что полюбоваться ими можно было только в учебниках и исторических трактатах, которые с таким упоением изучала Настя Князева.
Хотя Лука и тут отличился – настоящую корону на даме успел увидеть. Еще тогда, давно. Повезло, да.
– Поговорим? – спросил Лука у клиентки и зажал в кулаке горячую покрышку. Хорошо хоть про перчатки не забыл.
Судя по температуре и неприятным ощущениям под ребрами, клиентов рядом было штуки три. Все во второй форме. Терпимый расклад: случись их больше пяти, пришлось бы туго.
– А чего мне с тобой болтать? Об тебя не согреешься, ты вон какой сильный, – клиентка опустилась на насыпь, наверняка по ее мнению соблазнительно закинула ногу на ногу и откинулась на костлявых руках, демонстрируя пульсирующую пергаментную кожу на животе. – И старый слишком. Да и брюнетов я не люблю. Не любила. Но я тут не одна такая. Другие придут, когда закончат там, – показательно махнула в сторону кладбищенской конторы. – Хоть погляжу, из чего такие, как ты, состоят. И точно ли не поднимаются? Или у вас чего другое не работает?
Хорошо, что молодая. Глупая и разговорчивая. С отличной памятью – вкусы свои помнит и пока им следует. Значится, «другие» у нас в наличии. Лука прикинул, что по времени успевает, положил на колено готовую печать, размял двумя пальцами запасной комок глины, мысленно накинул линии пентаграммы и через секунду сжимал в ладони готовую замыкающую покрышку.
– Что, упокаивать меня будешь? – покойница кокетливо поправила корону. За время разговора на ней понаросло зубцов, и теперь голова клиентки больше напоминала дикобраза. – Не выйдет, гроб-то мой – того, по кускам разнесло. Бездомная я. Несчастная. Может, времяночку найдем и погреемся, дядечка? С облезлого старого упокойника хоть тепла кусочек?
Говорила клиентка хорошо, четко – значит, умерла не больше двух недель назад. Но с какого перепуга помершая своей смертью шмакодявка явно готовится встать? Девчонку, прежде чем похоронить, наверняка вдоль и поперек проверили – уж больно возраст стремный для кладбища.
– Может, и погреемся, вон ты какая симпатичная, – покладисто согласился Лука, вылепляя еще две покрышки, потому что запас карман не тянет. Четыре готовы – печати на них развернутся в нужный момент и сделают мертвое мертвым окончательно. – Только я один, а вас трое. Как делить меня будете, девочки? Или там уже мальчики? А если другие подоспеют, вам и вовсе ничего не достанется. Придется сидеть, ждать следующих горячих.
