– Кто тут? – надрывался клиент, и ему вторило басовитое гудящее эхо – словно пчелиный улей азбуку учил. – Почему ничего не вижу? Ты где, падла? Я тебя щас достану, гнида. Щас-с-с глаза протру и достану. Почему ж так темно-то! Слышишь меня, урод…

Клиент ревел белугой, не давая вставить ни звука, и Егор решил переждать – должен же этот блатной рано или поздно выдохнуться?

Странное эхо перестало делиться на звуки, менять тональность и превратилось в монотонное мычание. Егор с таким раньше не сталкивался, но у клиентов бывали особенности. В прошлом месяце свежего самоубийцу не смогли поднять даже силами всего отдела – покойник фонил, звенел, как комар, но не вышло. А недавно в морге ЧП случилось: дед-ветеран, от инфаркта померший, сам пошел во вторую форму выворачиваться – оказывается, там диагноз с психиатрией был, и вторая личность решила, что его глава собеса отравила, чтоб квартиру отнять.

Этот вот, уголовник, дополнительно фонил, как трансформатор. Лучше бы вообще только гудел, а не орал – цены б ему не было.

Клиент в голове завопил особенно пронзительно, и Егор сильнее прижал руки к вискам. Что-то щелкнуло, и с запястья исчезла привычная тяжесть японских часов. Батя подарил их на совершеннолетие, и они жутко раздражали всю семью ежечасным тонким писком.

Вслед за щелчком раздался треск и звон – пронзительный и режущий. Тяжелые часы, падая, угодили точно в центр рабочей раскладки и ударили по краю верхней покрышки. От толстой, в пять сантиметров, глиняной печати отломилась разом треть. Егор успел подумать, что нормальная покрышка такое бы точно выдержала, а значит, это он сам облажался, когда лепил. Шемякин недоделанный.

Голос клиента стал нестерпимо громким, а потом резко оборвался, точно его ножом обрезало, и Егор осознал: пять минут назад день был еще не таким дерьмовым. А вот сейчас наступил полный звездец. Счет шел на секунды. Куртку натянуть он уже не успевал – схватил только автомат и передернул затвор.

Вовремя.

Временный крест подлетел вверх, словно его пнули снизу, врезался в березу и рассыпался щепой. Впрочем, его и пнули. Хорошей такой лапой, толщиной с две человеческих ноги. Времени определять, передней или задней, у Егора не осталось – мертвец показался целиком.

Скорость выворота была безумной, видимо, сказалось хреновое настроение клиента и жара. Встал, зараза, как по учебнику, будто рядом топтался наблюдатель от книги рекордов Гиннесса и фиксировал время.

Третья форма. Вставший на ноги клиент. Или просто – вставший.

Егор пересчитал лапы – восемь. Арахна. По-простому – паук. Жаль, что простого в нем – только название. Тварь выбиралась сосредоточенно, быстро и молча. Почему молча – Егор сразу разглядел: человеческая часть, росшая из паучьей спины, башку себе оставила, а вот рта в ней не прорезала – вместо него белела полированная кость.

Зато что-то вроде пасти разместилось ниже, как раз на паучьей части, там, где положено быть хелицерам – кривая щель со смещением под брюхо. Тонкие передние лапки, растущие по бокам от нее, с огромной скоростью стригли воздух. Здоровущие серповидные когти на концах основных опорных лап взрывали рыжую землю, загребая под себя.

Глаз у вставшего снаружи не наросло: видимо, сидели глубоко под броней, а на человечьей башке их затянуло ороговевшей кожей. Но зрение твари было без надобности: Егора она учуяла мгновенно и рванулась из могилы, осыпав все вокруг комками глины, песком и мелкой гнилой щепой от гроба. Зацепилась лапой за синтетическую тряпку, которая была когда-то частью похоронного декора, затормозила, выпутываясь, но еще больше намотала ткань на себя и начала заваливаться на бок.

Ни рабочих сторожевых печатей, ни готовых покрышек в запасе не имелось: первых Егор не прихватил, а вторые испортила жара. При себе оказалась только слабая печать на удачу в ладанке на груди – ее Егор сразу пульнул твари на задние лапы, стягивая их между собой. Оставалось только стрелять, рассчитывая на стандартные печати, вложенные в патроны на заводе, лишать клиента подвижности и делать ноги.

Вставший с тканью разобрался быстро, выправился, распределяя вес на оставшиеся шесть лап.

Первая очередь легла удачно – ровно по животу человеческой части, почти оторвав ее от паучьего основания. Печати срабатывали с небольшой задержкой, но исправно.

Со второй не повезло: с виду мягкая и вроде бы не покрытая костяной броней, паучья бочина оказалась твердой и многослойной – пули увязли в ней с глухими чавками и пробить не смогли. Раскрывшиеся печати сожгли только верхний слой мертвой плоти, не достав глубже. Даже дискомфорта не доставили: клиент увлеченно старался выпрямить поврежденный торс и заращивал свежей броней дыру.

Повторно стрелять в панцирь Егор не стал – проще разнести верх, где располагалась основная чуйка, потом заняться лапами, а там уже ноги в руки – и до ворот. К машине и рации.

На охрану кладбища надеяться не приходилось. Контора на Раевском стояла вдали от основных аллей, у северной части ограды, мордой на проспект, и с таким прикупом на хвосте добираться до нее – дело гиблое.

Егор угадал. Чуяла и слышала арахна человекообразным верхом: после третьей очереди в упор клиент заметался, потерял ориентиры, натыкаясь на ограды. Но потом предсказуемо перестроился, завалил бесполезный корпус на паучью спину, передвинул что-то внутри себя, нарастил – и молниеносным скользящим движением ушел влево, обходя Егора по кривой и выбираясь на открытое пространство аллеи.

Перекрывал самый простой путь к отступлению, тянул время. И отпускать не собирался.

Егор попятился, прикидывая, куда бы еще врезать, и тоже пошел по дуге, стараясь оставить между собой и клиентом хоть пару оград – авось лапами зацепится, даст лишнюю долю секунды.

Вставший полз гигантским крабом: не спешил, двигал пластины брони под плотной как брезент кожей, и так увлекся укреплением себя с фасада, что про брюхо забыл. Егор вскинул автомат, поблагодарил собственное предвидение за то, что прихватил расширенный магазин, и задержал дыхание, выцеливая.

Но в четвертый раз выстрелить не дали: сбоку мелькнуло, осыпало землей, запорошив глаза, и тут же вслед за этим, пока он протирал зенки, врезало со всей дури по ногам.

Боли почти не было – так, отголосок от удара. Только стоять почему-то сразу стало невозможно, и Егор упал ничком на пыльную дорогу, едва успев выдернуть автомат из-под живота.

Сзади защелкало, хрустнуло, и левое плечо пробило насквозь костяным шипом.

Кажется, Егор заорал, потом захрипел, когда расширяющийся к основанию шип двинулся дальше, разрывая мышцы и разрубая с хрустом кость. В голове сквозь пелену боли всплыло то самое гудение и вспомнились слова одноногого лектора, который читал им в учебке вводную в некромантию:

– На погосте должно быть тихо. Тогда там порядок. Есть звук – есть клиент. Прохлопал звук – считай, помер. В учебниках про это вам не напишут, это слышать надо. Ушами, которые под ребрами. Не услышал – сдох. Ну, или как я…

Прав был умный одноногий лектор. А двуногий Егор – нет. Отвлекся, проморгал, прослушал.

И вопил первый клиент не просто так – глушилкой, гад, сработал. Закрыл второго, замаскировал, паскудина костяная.

Выходит, Егор, как лох из гражданской СПП, на одну печать двоих цепанул – под новой могилой лежало еще тело. И встало.

Вот почему аверс лопнул – на двойной подъем совсем другой запас прочности нужен, да и категории у Егора не хватало – тут требовалась стабильная пятая, а он только месяц назад шестую получил. С испытательным сроком. И теперь станет он со своей условной шестой стабильным покойником – ни поднять, ни уложить.

Самый важный вопрос сейчас: в кого вторая тварь вывернулась? Если встала на четыре лапы или на восемь – еще есть шансы. Четырехлапый хоть и сильный, но спросонок медлительный: закогтить может, но размажет не сразу, будет долго собираться, вес наращивать. Да и паук к четырехлапому близко не подойдет – будет держать дистанцию. Не любят они рядом стоять.