«Кто мог стукнуть на Володю? Серёга! Конечно! Увидел фотографии и понял, что в тот момент там был с Лидкой. Их там видели. Всё совпало. И град, и Чертовка, и странные звуки. Я должен успеть раньше ментов. А это хуже. Кей Джи Би3. Скорее. Надо спасти Вовку. Он нормальный. Хороший», – думал парень, мчась к корпусу.

За ним бежал Витька.

– Витёк, давай к окну на шухер, а я в комнату. Знаю где тайник. Если всё там, надо это спрятать.

В каморке был полумрак. Мишка быстро подставил стул, влез на него и пошарив за полкой в углублении, вынул папку и небольшой свёрток.

В коридоре послышались тяжёлые шаги нескольких человек и голоса. Мишка сунул сокровища в окно и шепнул Витьке: «Быстрее беги и спрячь». Закрыл окно, сел около фотоувеличителя и начал перебирать фотографии.

– Так! А это ещё что за явление, – удивился вошедший директор.

За ним стояло трое незнакомых мужчин, Володя, библиотекарша и вожатая первого отряда.

– Я… Я тут фото отбираю про… ну про третью смену. Для газеты.

– Быстро в отряд! – скомандовал директор.

Миша с Витькой встретились в беседке. Открыв папку, увидели листы с распечатанным текстом. На первом написано: Борис Пастернак. «Доктор Живаго». В свёртке фотографии Серёжи с Лидой в шалаше и три проявленных плёнки.

Парни спрятали это под пол. Покурили и пошли в корпус. Позже они узнали, что в фотолаборатории ничего такого не нашли и Володю отпустили. С чувством выполненного долга мальчишки отправились спать.

Мишка припарковал свою «копейку» и пошёл в сторону Елисеевского. На улице Горького, как обычно, было людно. Лёгкий ветерок трепал ветки старых лип. На душе было легко и спокойно.

В кафетерии Филипповской булочной народу всегда много, но очередь двигалась быстро. Миша купил стаканчик кофе с молоком, пару пирожков с капустой и встал к столику около окна. Его взгляд приковала к себе группа молодых людей в потёртых и даже драных джинсах, немыслимо вытянутых футболках, потерявших форму ещё в прошлой жизни. Длинноволосые парни курили, оживлённо разговаривали, размахивая руками. Один, облокотившись на витрину, бренчал на гитаре. И что-то очень знакомое показалось в его лице.

– Володя! Володя, ты? – выкрикнул Миша, выбегая из двери.

– Ну, я.

– Не узнаёшь? Давай, напрягись, вспомни.

Хипарь задумался, видно было, что он перебирает в памяти разные воспоминания. Он нахмурился, сделал шаг назад, наклонил голову, разглядывая собеседника.

– Мишка! Ты ли это, бродяга? Мишка! Как я рад тебя видеть! Какой ты. И не узнать.

Парни обнялись, похлопывая друг друга по плечам.

– Сколько же мы не виделись, Миш? В 80-м в последний раз, на Олимпиаде и очень коротко. Получается восемь лет. Это ж целая эпоха. Ты как тут, просто так катаешься или по делам?

– Просто зашёл в любимое место подкрепиться пирожками.

– А-а-а-а, помню, помню бабулины пирожки. Как она?

– Бабушка нормально. Она у меня молодец, крепкая, работает в кооперативе при типографии корректором. Володь, давай где-нибудь посидим. У меня неподалёку машина стоит. Ты свободен?

– Ух ты какой. Машина у него. Молодец! Знаешь, я тут совсем рядом работаю – в Станиславского музыкальном. Там можно бросить якорь.

– Ни чё се! А что ты там делаешь? Поёшь оперные партии? – захихикал Михаил.

– Ага, оперные. Риголетто, когда выпью лишнего. Работаю осветителем. Ну, как? Поехали?

– А поехали!

Володя подошёл к своим ребятам, что-то сказал, зачехлил гитару, и они с Михаилом двинулись к автомобилю.

Театр жил своей жизнью и готовился к приёму зрителей. Уборщица возила по полу в фойе мокрой тряпкой, в буфете раскладывали бутерброды на подносы, на сцене рабочие устанавливали декорации.

Молодые люди прошли в осветительскую ложу. Володя налил в кружки воды и включил кипятильник.

– Сейчас по чайковскому выпьем. А хочешь, кофе растворимый есть, хороший, индийский. И бутерброды с колбасой организую.

– Да ладно суетиться-то. Присядь лучше и расскажи о себе. Как ты, чем занимаешься. Я смотрю ты большой оригинал. Хипуешь.

– И не знаю с чего начать. Ну, в общем, после того, как вы с Витькой меня спасли, а потом обнародовали фотографии, Серёгу уволили. Его жена кипиш подняла. Ну там местком, профком. Везде написала, нажаловалась.

Уволили его с нашего факультета, и приняли на геологический хозяйственником, а через год он пошёл на повышение и уже работал в ректорате. На пользу пошло. Сейчас работает в Моссовете начальником каким-то. Не зря же его фамилия Ручкин. Там же наверху рука руку моет, сам знаешь.

А мне не дали университет закончить. Выперли с пятого курса за антисоветскую пропаганду. Суд устроили и вышибли с позором и справкой, что прослушал четыре курса. Так что у меня неоконченное высшее.

Родители вернулись с вольных поселений и уехали жить в Эстонию. Мама родом из тех краёв. А я захотел тут остаться. Вот устроили на работу в театр. Подрабатываю здесь, чтобы за тунеядство не сослали за сто первый километр. А вообще, занимаюсь звукозаписью. Хорошую западную музыку записываю на кассеты и продаю. Нормально так прилипает.

Вот, вроде и рассказывать больше нечего. Давай ты теперь.

Мишка звонко размешал сахар, отхлебнул чай и начал:

– Меня выжили из школы после девятого класса. Невозможно было учиться нормально. Шипели за спиной: «Бедный мальчик, родители предатели. Сын диссидентов. Он сам такой. Сколько волка ни корми» и подобные шепотки. В комсомол не приняли.

Бабуля пристроила в кулинарный техникум. Смешно звучит, сразу Хазанов вспоминается. Вот работал сначала на фабрике-кухне, потом директор ушёл и меня с собой взял в ресторан «Встреча».

Сейчас на вольных хлебах. Организовываю кооператив. Рюмочную открываю рядом с заводом. Прям около проходной. Удобно. Вышел после смены с товарищами и сразу принял на грудь. Потом дружно домой и козла забивать на улице. Поди плохо.

Володь, ты прости, что тогда фотографии рассекретили. Не могли мы с Витькой молчать. Это ведь Серёга на тебя настучал. Такая несправедливость. Тебе все нервы измотали, а ему хоть бы что.

Хотя так и вышло в итоге. Ты из института вылетел, осветителем работаешь, а он в шоколаде.

– Да брось, Миш. Всё нормально. Мне нравится моя жизнь. Люблю вольно жить. А этот всегда у выхлопной трубы будет мотыляться. А ты молодец. Кооператив открываешь. Страсть к наживе.

– Нет. Страсть к деньгам. Хочу к родителям уехать. Они в Канаде сейчас живут. Знаешь, а Витёк погиб в Афгане. Царствие ему Небесное. Хороший парень был, справедливый. Меня в армию не взяли. Ведь это почётная обязанность. Сыну диссидентов какой почёт.

– А мне удалось откосить. Старые связи родителей помогли, – улыбнулся Владимир.

Парни замолчали. Их закружил вихрь воспоминаний.

Сергей Иванович Ручкин стал депутатом Госдумы.

Мишка – хозяином сети ресторанов «Элефант». Дела шли в гору. В Канаду к родителям ездил часто, как к себе домой. Отправил туда на ПМЖ жену и дочку.

Володя эмигрировал в Америку и работал в русском ресторане музыкантом.

Больше парни никогда не встречались.

(на реальных событиях)

Это лето должно было стать последним летом моего детства. Осенью мне исполнялось пятнадцать, а это означало, что поездка в пионерский лагерь будет точно последней.

В мечтах своих я давно видела себя настоящей пионервожатой, тем более что в прошлое лето вполне официально была в качестве её помощницы. Но в этом году что-то пошло не так. Может, мама припоздала с получением путёвки, а в это время нашёлся кто-то более шустрый на места вожатых и их помощников. Пришлось ехать хоть и переростком, но обычной пионеркой…