Я была лучшей из всех его девушек.

— Не все клубы одинаковы, — возражает Пак. — Некоторые лучше, чем другие. Я не говорю, что «Ублюдки» невинны и совершенны, но твой отчим — мразь, и он никогда бы не сделал ничего подобного на нашей территории. Мы бы просто его убрали. «Лонгнеки» тоже не очень-то похожи на клуб. Технически они всё ещё наши союзники, но мы потеряли всякое уважение к ним, и они это знают. Это не оправдание того, что случилось, но я могу сказать тебе, что в Каллапе всё было бы не так. «Серебряные Ублюдки» не насилуют несовершеннолетних девочек.

— Хочешь сказать, что твои братья никогда не делятся своими женщинами?

— Своими старухами? — спрашивает он. — Нет, это не про нас. Если какая-то клубная шлюха хочет трахнуть пятерых парней, это её выбор. Но никто её не может заставить. И Буни не стал бы мириться с тем, что какой-то парень сдает девочек в аренду. Мы бы покончили с этим дерьмом жестко, и мы бы покончили с этим навсегда.

— Я вижу это, — признаюсь я. — Мне нравится Дарси. То есть, я не так хорошо её знаю, но, когда я пыталась решить вопрос с поступлением в школу красоты, она пригласила меня выпить кофе, и мы немного поговорили. Она сказала, что, если я постараюсь и окончу ее, рано или поздно она освободит для меня место в своем спа-салоне.

— Да, Дарси такая. Она хорошая женщина. Боже, это так хреново, но необязательно твои отношения будут походить на те, что есть между твоей мамой и Тини. Это ненормально, в настоящем клубе так не бывает. Нам нравится держать своё дерьмо под контролем. Мы должны быть в состоянии доверять нашим женщинам — когда копы приходят, они должны прикрывать нас. Нельзя бить кого-то за лояльность. Так не должно быть.

— Так происходит у «Лонгнеков».

— Это и уничтожит их, рано или поздно. Страх велик, пока это посторонние. Внутри клуба мы говорим об уважении, а не о страхе. Иначе всё рушится. Это дерьмо словно гребаная раковая опухоль.

Я думаю над его словами. То, о чем он говорит так отличается от того, что я испытала на себе, но я верю ему. Я наблюдаю за «Ублюдками» уже пять лет, и он прав. Они полностью отличаются от «Лонгнеков», по крайней мере, насколько я могу судить.

— Есть о чём подумать, — бормочу я, чувствуя сонливость.

Зевок настигает меня, но мне удается его подавить.

— Мне бы не помешала стрижка, — говорит Пак, как бы между прочим.

— Я думала, что мы не можем быть друзьями.

— Иногда я злюсь и говорю глупости.

Хотелось бы мне обвинить пиво за свой ответ, но это будет нечестно. В том, что случилось дальше, виновата только я.

— Тогда хорошо. Думаю, я могла бы тебя подстричь.

Глава 6

Пак

Из многих, многих идиотских поступков, которые я совершил в своей жизни, этот, вероятно, станет худшим.

Я виню свой член в таком решении — я провёл ночь, перечисляя в уме все причины, по которым должен бы послать её задницу подальше, потому что жизнь слишком коротка. А после чего я буду дрочить. Я буду фантазировать о том, как убить Коллинза, пока у меня снова не встанет.

Да, для меня это тоже полная бессмыслица.

Теперь я стою в центре кухни Бекки, изучая крошечную квартиру, которую видел в первый и последний раз сразу после её переезда. Два года назад я взломал замок и проверил ее. Жутко? Возможно, но я хотел быть уверен, что она живет в хороших и безопасных условиях. Воспоминания о ее детской спальне в Калифорнии всё ещё преследуют меня: от пролитой выпивки на полу до моего жилета, висящего рядом с её школьной формой…

Так чертовски неправильно.

Не то чтобы я вырос в более приличных условиях. Я даже не могу вспомнить свою мать, но я следовал везде за отцом и его братьями — «Серебряными Ублюдками», как ополоумевший щенок. Чёрт, всегда находилась женщина с распростёртыми объятиями и большим сердцем, которая готова была накормить меня. Обычно дети не проводят время в барах, но отец любил меня. Неважно, что он все время лажал, но независимо от того, где бы мы не находились, он всегда мог найти время для меня, когда я нуждался в нём. Всё складывалось хорошо, до тех пор, пока мы оставались на два шага впереди закона.

Я моргаю, возвращаясь к реальности. Квартира Бекки неплохая — маленькая, обставленная мебелью с гаражных распродаж. Очевидно, она сама сшила подушки и создала все остальное дерьмо. Шторы. Чёрт, я не знаю, как описать это, но у нее все получилось. Моя квартира походит на временную ночлежку, тогда как у нее ты чувствуешь себя как дома.

Угол передней комнаты превращен в небольшую турель, где стоит странная, старомодная швейная машина. Я слышал всё о её шитье от Дарси. Бекка хорошая швея. Типа, действительно хорошая. Настолько хороша, что Дарси наняла её в прошлом году, чтобы Бекка создала ей новый декор для ее витрин в салоне (что бы это, черт побери, не значило), а это о многом говорит. Хотя вы можете приобрести подобное дерьмо и в «Уолмарт» почти задаром.

Конечно, у Дарси имеется множество аргументов тому, почему шторы Бекки были гораздо лучше, чем в «Уолмарте», из которых мне ничего не понятно, но я абсолютно согласен в крутости идеи. Салон выглядит фантастически. Как с картинки журнала.

После ремонта квартира Бекки выглядит почти идеальной. Конечно, я буду намного счастливее, если дверь внизу будет запираться, но даже я должен признать, что это не имеет большого значения. Никто в Каллапе не запирает свои двери, если только им нечего скрывать.

В моей собственной квартире три замка.

— Насколько коротко ты хочешь подстричься? — спрашивает Бекка, двигаясь по комнате, собирая ножницы и прочее дерьмо.

О чём, чёрт возьми, я думал? Мои волосы растут, пока не начинают мне мешать, затем я их подстригаю. Сейчас меня все устраивает, так что стрижка точно не нужна. Все просто.

Но я чуть не умер, когда наблюдал за тем, как она ухаживает за Блейком... Христос, ей нужно начать закрывать свои грёбаные шторы, и я хочу, чтобы она прикасалась ко мне также. Чтобы дать мне то же, что и ему. Разумная часть моего мозга уверена, что между ними, наверное, ничего нет. Но это едва ли имеет значение, потому что каждый раз, когда я вижу их вместе, я хочу избить его до полусмерти.

Моему члену трудно даже думать об этом. Да-да. Ничего хренового в этом нет. Так, ладно, нужно немного снизить градус человекоубийственных порывов...

— Ладно, садись сюда, чтобы я могла помыть тебе волосы.

Я тяну ворот футболки, стягивая ее через голову. У Бекки кривится рот, будто она съела кучу лимонов.

— Что?

— Зачем ты снял футболку?

— На Блейке её не было.

— Он не хотел её намочить.

— Ты правда хочешь поговорить о том, чтобы что-то намочить?

Она краснеет, и мой член пульсирует. Мы выходим на скользкую дорожку, если таковая вообще существует... Я держу футболку так, чтобы она прикрыла мои штаны. Камуфляж, своего рода. Если Бекка догадается насколько я возбуждён, она вышвырнет мою задницу прочь. Я смог бы себя контролировать, однако, это будет означать предполагаемую близость между нами.

Киска. Я практически слышу, как голос Пэйнтера насмехается надо мной в моей голове. Точно так, словно ему давали слово.

— Ладно, наклонись над раковиной, — тихо просит она.

Следуя её указаниям, я наклоняюсь. Она берет в руку хорошую современную душевую лейку.

— Эрл установил ее в качестве рождественского подарка в прошлом году после того, как я поступила в школу.

Я игнорирую её слова, как и тёплую воду, полившуюся на меня, потому что мне плевать на Эрла. Она наклоняется, пахнущая чистотой и свежестью, с намёком на апельсин. Это не духи или что-то в этом роде. Должно быть, это просто мыло, которое она использует. Её сиськи касаются меня сбоку, когда она выключает воду, потянувшись за шампунем.

Интересно ее соски затвердели?

Потом пальцы Бекки зарываются в мои волосы, и это самая сладкая пытка в истории. Я вспоминаю, как те же самые пальцы крепко обхватывали мой член, сжимая и двигаясь, пока я не потерял способность думать. Той ночью я был пьян в стельку, но не потерял сознание, спасибо, бл*дь. Нет ничего хуже, чем проснуться и обнаружить, что я натворил, но еще хуже было бы потерять эти воспоминания. Если ты собираешься отсидеть, чёрт возьми, просто стыдно забывать такое сладкое преступление. Я всё ещё дрочу при этой мысли, минимум раз в неделю, потому что я грёбаный мазохист.