Не знаю, как удержался в тот момент. Одного понимания, что это всё нереально, не хватило. Даг путал мысли, насылал эмоции и сбивал концентрацию.

Все попытки бороться казались тщетными. Я боролся. Искал новые ходы. Но Даг легко это отбивал и пытал меня. Окунал в кислоту, выбивал глаза, ломал кости, давил психологически, показывая сцены насилия над сестрой.

Я ненавидел его всей душой. Но ненависти было мало.

Постепенно я терял себя, и всё закончилось тем, что он распял меня. Я повис на кресте, а он медленно, смакуя, вытягивал остатки силы.

Дойдя до черты, за которой было забвение, я подумал лишь одно.

Не получилось.

Не получилось сделать то, что запланировано. Сестра теперь навсегда останется инвалидом. Эта мысль не придала мне сил. Даг высушил меня досуха. Никаких скрытых резервов не открылось.

Единственное, на что меня хватило, — не скулить и не молить о пощаде. Я приготовился умирать, но…

Что-то изменилось. Образ Дага замер, задрожал и принялся расплываться. Я не понял, что происходит. Сфокусировал взгляд и увидел, как он расползается. То, что он сожрал, вывалилось обратно, как едва переваренный огрызок. Тем не менее это была частичка меня. Я потянулся к ней, как тянется к воде человек, измученной жаждой. На остатках сил впитал всё, до чего дотянулся, прихватив и кусочек Дага.

Мир вокруг рассыпался, я открыл глаза и увидел, что Даг валяется на полу с простреленной головой, а на меня смотрит мужчина с оружием в руках.

— Ну, малец, — подошёл он ко мне, задрал веки и осмотрел глаза. — Назови хотя бы одну причину, почему я не должен тебя убить.

Дерьмовый сегодня день.

В голову словно смолы налили. А потом подожгли её, заставили как следует прогореть, чтобы серое вещество вытекло. На этом не остановились, затоптали горячую массу ногами и впихнули обратно.

Человек передо мной смотрел выжидательно. Не с сочувствием, не с предложением вызвать скорую или позвонить родным, а в ожидании последнего слова.

— Да похер. Убивайте.

— Неожиданно.

Этот день меня доконал. Не количеством событий, а тем, что целостность личности разрушилась до жалких тридцати семи процентов. Тенденция обозначалась как стремительная. Рядом стояла приписка: до полного распада осталось семь дней.

Иначе говоря, я уже труп. Опасный для родных мертвец, которого лучше прикончить прямо сейчас.

— У меня был трудный день.

— Вижу, — старик огляделся вокруг.

Я только сейчас осознал, что он стар. В помещении полумрак, в глазах у меня двоится, а он ещё в тени стоит.

Старик поднял оружие, проверил его, направил мне в лицо. Черное дуло я проигнорировал и смотрел ему в глаза. Пусть запомнит перед тем, как убьёт.

— Как тебя зовут?

— Это уже не важно.

— Хочу знать, кого убью.

— Плевать.

— Ты как он? — старик указал пистолетом на труп.

— Он мудак.

— А ты?

— Местами.

Он хмыкнул и снова навёл на меня оружие. Хотел встретить смерть достойно. Не получилось. Меня качнуло, несмотря на то, что сидел я привязанным, в голове зашумело, и я отключился.

1 октября, пятница

Пора записывать список паршивых пробуждений.

Я очнулся, но не особо обрадовался этому. Разлепил с трудом глаза, шумно вдохнул воздух, осознавая, что жив, и обнаружил себя в том же подвале, на том же стуле, рядом с остывшим трупом.

Старика рядом не было. Если бы не мертвый доктор, подумал бы, что выдумал его.

Этот убийца оставил подарок. Разрезал на правой руке путы. Остальное не тронул. И на том спасибо. Я подергал, а потом до меня дошло, что примотали на скотч. Дрожащими пальцами искал конец ленты, а потом скручивал.

Из подвала выбирался с осторожностью. Дверь оказалась не заперта и вела в заброшенный дом с разбитым окнами. На улице ещё темно. Сколько прошло времени? Час, сутки? Догадался проверить телефон. Пять минут шестого утра, тридцатое сентября, четверг. Значит, всё же я провалялся несколько часов, а не всю ночь.

Но на этом хорошие новости заканчиваются. Даг Мерсен перевёз меня обратно в Низины. Такая разруха встречается только здесь.

Впереди меня ждало несколько часов пешей прогулки в сторону дома, по незнакомым улицам, в самом криминальном районе города. Опять.

Когда зашёл домой, отца не было. Сестра раздраженно искала какие-то вещи по дому, сердясь, что опаздывает.

Мне это было на руку. Пока она собиралась в комнате, дошёл до кухни, залез в аптечку и выпил обезболивающее. Сейчас я был готов выпить что угодно. Проблема разрушения личности никуда не делась, да и в теле, казалось, не осталось живого места.

— Курт! — крикнула сестра.

Это был тот редкий момент, когда она вспомнила обо мне. Сейчас моя сила дремала, и я не мог с этим ничего сделать. Пришлось по тихому выйти на задний двор и притвориться, что меня нет. Минут через пять сестра ушла, а я сходил в душ, дошёл до своей комнаты и завалился спать.

Расслабляться нельзя. История с Иосифом обязана получить продолжение в ближайшие время. Моя личность буквально расползалась на части. Но я чувствовал, что если не посплю и не отдохну, то это точно ничем хорошим не закончится.

Когда очнулся, то ожидал чего угодно. Что меня собираются скормить диким псам, выжечь мозги или сбросить в океан. Реальность же на этот раз оказалась прозаичной. Открыв глаза, уставился на хорошо знакомый потолок.

Повернул голову, осмотрел привычную обстановку. Стол и стул, на котором валялась груда не особо чистых шмоток. Шкаф, заставленный книгами и покрытый тонким слоем пыли. Некоторые книги остались на столе, я недавно их читал. У стены находилась тумба, на ней проигрыватель, а справа от неё гитара. Электрогитара. Которую мне никто не дарил и которая появилась у меня год назад, когда я проверял, насколько далеко простираются мои возможности.

Больше ничего и не было. Шторы задернуты, но через щели пробиваются лучи солнца. Глянул на часы — они стояли в шкафу. Будильником я забыл, когда пользовался. Учителя предпочитали не замечать, что я опаздываю. Как и все ученики.

Осматривал знакомые предметы не просто так. Заземлялся, фокусировался на чём-то привычном, чтобы напомнить себе, кто я такой. Сон — а проспал я шесть часов, уже обед — пошёл на пользу. Целостность личности повысилась до сорока одного процента и до полного распада теперь оставалось одиннадцать дней.

Никогда не думал, что обычный сон может быть настолько целебным. Может, мне просто нужно как следует выспаться? Но если бы всё было так просто.

Когда решил, что сил накопилось достаточно, сходил на кухню, приготовил поесть и напился воды. Ссыпав грецких орехов в карман, вернулся в комнату. Орехи я не любил. Тем досаднее, что после использования сил тяга к ним возрастала. Как и к сладкому, но последнее я не любил ещё больше.

Перекусив, кинул одеяло на пол и разлегся. Если в обморок провалюсь, то не ударюсь.

Небольшое усилие — и оказываюсь во внутреннем пространстве разума. Что тут у нас…

Первое, что бросилось в глаза, — трещины. Они были повсюду. На полу, стенах, потолке, колоннах… Если трещины понятно откуда взялись, то зачем здесь колонны — загадка. Двери с сочащейся темнотой никуда не делись. Всё также ждут, когда я в них загляну. Появилось и ещё кое-что новое — серебристая дверь, которую я не побоялся открыть. Знал, что там находится. Зал с моей силой. И с тем, что я украл у других. Украл или добыл в бою? Последнее звучало приятнее.

В эту дверь я и зашёл. Увидел пережеванный комок. Это так бессознательное намекало, что собранная сила не была переработанной, освоенной и упорядоченной.

Хм… Перед глазами в качестве укора встали воспоминания последних трёх лет, как я использовал силу. Спойлер — по-тупому. Как подросток, который обрёл всевластие и которого некому было ограничивать. Хорошие оценки? Учителя с радостью мне их ставили. Популярность? Мало какой симпатичной девчонке я не закидывал мысли о том, что Курт клевый парень. Это было весело. Это было хорошим способом забыться и не думать о том, что случилось с мамой. Отстраниться от той удушающей пустоты, что поселилась у нас дома с её смертью.