Ну и, конечно же, озеро, вносящее свой некий шарм и неповторимость, с его цветущими кувшинками, лягушками, поющими брачные песни в такт лесным певунам, замыкая лесной хор. И вот на фоне всего этого великолепия в центре, будто она целая вселенная, стояла дева лет пяти-шести в белом сарафане. Сарафан был настолько белым, что казалось, от его белизны отражается небо. Вся ткань была покрыта причудливым орнаментом вышивки, производя впечатление сложного, вьющегося, текучего растения, обвивающего стан юной девы. На ее головке был венок из полевых цветов, исходящие от которого аромат и сияние вызывали головокружение с поразительным эффектом визуализации парящих и кружащихся вокруг венка пчелок и шмелей. Он стоял, не в силах отвести глаз от этой картины, не веря глазам своим.

Теперь он мог открыто рассматривать деву с ее питомцами, а не украдкой. По правую руку от нее сидел абсолютно белый огромный волчонок с голубыми пронзительными глазами, с открытой пастью и высунутым языком, будто улыбается и щурится от удовольствия, иногда полизывая пальцы своей хозяйки. Скрытая, столь ощутимая мощь этого зверя поражала воображение, заставляя изумляться силе духа этой девы, подсознательно начиная ее уважать, это был Молчун.

Со стороны левой руки лежал не менее огромный, такой же белый волчонок с зелеными чарующими и скорее даже волшебными глазами, с огромным черным пятном между глаз в форме сердца. Смотря на это сокровище, Радомир понимал, почему хозяйка дала ему кличку «Вихрь». Глядя на него, складывалось впечатление скрытой силы, вызывающей глубокое душевное спокойствие и какой-то внутренний необъяснимый восторг.

Они были в ошейниках, которые вызывали в них гордость, отчего складывалось впечатление, что они их не тяготят, а, наоборот, выпячивают сам факт служения человеку, готовые защищать само право на такое доверие. Кстати, при всем при этом эти два белых волчонка оставались дикими, сильными, гордыми, вольными и независимыми животными. Ощущалось, как они гордятся своей судьбой и им нравится, что их вожак еще столь юная дева. Более того, они не чувствовали своей несвободы в этой фантастической картине. Что еще сильнее поражало бушующее воображение.

Ошейники были столь же странными, как и сарафан девочки. Они были сплетены из разноцветной кожи с какими-то красивыми замысловатыми узорами.

Вихрь спокойно лежал возле ног хозяйки и будто вообще не обращал внимания на происходящее вокруг. Но стоило Радомиру лишь попытаться перешагнуть невидимую границу пространства девочки, как он тут же, оголяя оскал, тихо так зарычал, заставляя мальчика отступить назад.

Злата рассмеялась и, нагнувшись, взяв голову Вихря в руки, поцеловала его в нос.

– Ну, полно. Успокойся, разве ты не видишь, ему нужна наша помощь.

Вихрь так быстро отреагировал на слова хозяйки, словно ждал именно этого сигнала, одним прыжком повалив Радомира на траву, принялся его вылизывать с той тщательностью, будто лечит и зализывает открытую рану. Радомир так испугался, что какое-то время даже не мог пошевелиться, находясь в полном ступоре, пытаясь сообразить, грозит ему опасность или нет. И как только он понял, что в полной безопасности и никто его есть не собирается, а волчонок с ним играет, начал смеяться. Вихрь продолжал его вылизывать своим шершавым языком с еще большим усердием.

Злата была рядом, она рвала какие-то травки, сплетая их в колосок, напевая при этом что-то себе под нос. Мальчик впервые за долгие месяцы не просто улыбался, он смеялся от всей души и сердца. Пока девочка плела свой колосок, Вихрь возился с мальчиком, а Молчун тем временем бегал по кругу, огибая их тела и совсем не страшно скаля пасть. Радомир вдруг замолчал, перестав смеяться и двигаться. Он почувствовал, как невидимая сила наполняет его, перехватывая дыхание. Картинка перед глазами начала меняться и приобретать зыбкое состояние. Все вокруг помутилось и поплыло, а Вихрь тем временем уже спустился к солнечному сплетению мальчика, продолжая усердно вылизывать в этой точке. Молчун же только ускорял темп бега по кругу вокруг них. Злата смеялась звонким хрустальным смехом, раскинув руки. Все померкло.

Темнота. Темнота и холод. Липкое ощущение. Ощущение омерзения и надвигающейся катастрофы. Страх, пробирающий до озноба. Все это длится долго и мучительно. Время остановилось. Когда сознание начало меркнуть, что-то или кто-то будто схватил за шиворот и поднял наверх из-под толщи ледяной воды, давая возможность вновь легким наполниться чистым воздухом. Радомир открыл глаза. Он по-прежнему лежал на поляне, и первое, что он увидел, это прозрачное, чистое, лазурное небо с парящим соколом над ним, радостно возвещающим о перерождении. Солнце близилось к закату.

«Что это было? Который час? Я что, был в отключке?» – Радомир осторожно поднялся и взглянул на дедовы часы, которые ему подарил отец несколько дней назад в честь его семилетия. Судя по стрелкам часов, прошло не меньше четырех часов. Он сильно удивился, почему на нем нет рубахи, а на голову надет венок, сплетенный из трав плотным странным узором, который источал сладковато-мускусный запах, дурманящий все вокруг. Странно, но он, встряхнув головой, понял, что совсем не помнит, как здесь оказался и что он вообще тут делал, лишь ощущение счастья и покоя в душе. Вернувшись в дом, он нашел коробку и, аккуратно в нее уложив венок, спрятал ее под кровать.

Вскоре он совсем забыл о том, как чудным образом, ничего не помня, оказался на поляне без рубахи, но с венком на голове, уйдя с головой в учебу. Ему казалось, что, если он будет во всем лучшим, его матушка, покоящаяся на небесах, будет счастлива и гордиться своим отпрыском. В одночасье он превратился из вечно непослушного, самого в себе мальчика в заботливого, во всем помогающего и не перечащего отцу сына. Он увлекся восточными единоборствами, но, не найдя в тренировках успокоения, он стал искать дальше, просто продолжая заниматься самостоятельно, поддерживая уже достигнутую им форму, отрабатывая и изобретая приемы, технику, да и свое отношение к миру. Отец нарадоваться не мог изменениям сына, молчал, боясь спугнуть удачу. А мальчик тем временем, увлекшись единоборствами, как следствие, начал изучать историю, погружаясь вглубь ее лабиринтов и утопая в толще старинных книг, скрупулёзно собранных мужами по отцовской линии в семейной библиотеке, и изучив их все, от корки до корки, он пустился бороздить просторы интернета в поисках истин и сакральности.

Прошло какое-то время, прежде чем он ощутил острое желание поехать вглубь страны в поисках древних поселений проторусcких, древними философами называемых гиперборейцами. Понимая, что его экспедиция займет много времени и потребует немалых средств и особой подготовки, он устроился работать в Макдональдс на полставки. Этот шаг позволит не только продолжить учиться в школе, но и начать откладывать заработанные им денежки на запланированную экспедицию. И вот к одному из лет Радомир собрал необходимую сумму денежных средств, наконец-то позволяющую это сделать.

За эти годы Радомир заметно окреп и возмужал, став красивым мужчиной. Его тело приобрело атлетически подтянутую форму Аполлона. Но главное, в нем появилось особое притяжение, свет, идущий из глубины души, который обезоруживал каждого, кто попадал в круг его общения, ну и физическая красота, конечно. А уж о красоте его бездонных зеленых глаз и говорить не приходится, этих магических зерцал, иногда становящихся карими и столь темными, что невозможно было отвести от них взгляда, при этом не вжавшись в землю. Лишь один взгляд в его магические зерцала – и ты понимаешь, что они взбудоражили твою душу и прежним ты уже никогда не станешь.

При этом Радомир был необщителен и нелюдим, предпочитая уединенную тишину и свободу пространства. Он слишком четко осознавал, какое впечатление производит на окружающих его людей и общество, в котором он живет. Он нравился абсолютно всем, все вокруг хотели с ним дружить, искали возможность к нему приблизиться или, если повезет, хотя бы попасть в его круг общения, чтобы потом, при оказии, в толпе щегольнуть: «А я его знаю, мы дружим». И совсем не имеет значения, что это неправда.