— А разве мы не должны бежать, сломя голову, лишь бы спасти его жизнь? — спросила она, как бы намекая, что подобное промедление, особенно относительно правителя, может быть чревато последствиями. Виктор лишь посмотрел на неё взглядом настолько многозначным, что Анна мгновенно сбавила шаг, а мысль о том, чтобы вновь заговорить о правителе, сделалась колючей и опасной, как обоюдоострое копьё. Она лишь понимающе кивнула и погрузилась в молчание, юноша принял это почти с благодарностью.

— Я узнал тебя, — вдруг сказал он и чувство собственного превосходства, звучавшее в его голосе, не ускользнула от Анны. — Сразу, как только увидел, — добавил юноша, поняв, что завладел её вниманием, если похолодевший испуганный взгляд девушки можно было так назвать. — И если того, что я не рассказал о тебе Иларию ни вчера, ни сегодня, недостаточно, то я говорю тебе сейчас: если у тебя и есть союзники, то это мы и сам Иларий в его неведении.

— От меня что-то требуется? — спросила она, по венам пробежал холод и голос её сделался тихим, почти неразличимым среди всех остальных звуков.

— Вылечи ту женщину и уезжай, — ответил Виктор с удивительной простотой, будто во всём их разговоре не было и тени угрозы.

— Тогда поспешим, я хочу успеть как можно скорее, — бросила она и ускорила шаг.

Эти угрозы привели её в бешенство. Сколько бы ни приходилось ей скитаться, находить друзей и защитников, недоброжелателей, кого угодно, но никто из них не смел угрожать ей и требовать благодарности за эти угрозы. Анна шла вперёд, ускоряя шаг, так что остальным так или иначе приходилось догонять её, пока она совсем не убежала. Несколько раз она оборачивалась, обжигая враждебным, диким взглядом, и, увидев, что мужчины всё не отстают, шагала всё быстрее.

Вскоре они достигли оврага, где она оставила Илария. Правитель лежал уже не с измученным видом, скорее, он принял вид более соответствовавший его статусу: чинно ожидал, когда за ним явятся, и то и дело поправлял наложенный Анной жгут. Он смеялся над собой и над мужчинами, спускавшимися за ним в овраг по грязному скользкому склону. Когда все оказались внизу, то стали думать, как поднять венценосную особу: пытались втащить его вдвоём, поддерживая его под плечи, потом все четверо мужчин пытались одновременно, с ним на руках, выбраться наверх, но скользкая земля обращала все их потуги в прах. После очередного падения, когда Аннабелль, под оглушительные, напоминавшие рёв, крики Илария, перемежавшиеся грязной руганью, проверяла рану, хлынул дождь с бешеными порывами ветра, бивший землю и лес, точно плеть. Это словно приободрило всех и через несколько минут, изрядно промокшие и покрытые грязью, все шестеро оказались на тропе и медленно шли, волоча за собой на импровизированных носилках Илария. Тот всё подзывал к себе Аннабелль и тихо благодарил её, восхищался её мужеством и красотой, а стоило ей отойти, как тут же начинал кричать: «Видите, парни! От одной девушки помощи больше, чем от вас всех!».

— У него шок, — отчего-то с виноватым видом сказала Анна.

— По-видимому, всю жизнь, — сказал бородатый великан. Виктор кашлянул, то ли привлекая его внимание, то ли пытаясь подавить смешок.

Дождь шёл всю ночь.

***

В замке поднялась паника. Ситуация была настолько серьёзной, что Иветта, когда до неё дошли слухи, бросила все свои приготовления к очередному ночному веселью и, мгновенно сорвавшись с места, исчезла в облаке пудры, летевшей за ней белым шлейфом. Появилась первая дама только у тяжёлых дверей, отделявших покои принца, на которые уже навалилось около десятка придворных, изо всех сил сдерживавших тяжёлые удары, безжалостно сыпавшиеся на створки с другой стороны. Среди державших оборону были и дамы, после каждого удара какая-нибудь нервная девица падала в обморок возле самой двери и двоим счастливчикам приходилось оттаскивать её в сторону, где пёстрой кучкой лежали её подружки. Вскоре таких девушек было так много, что их хватило бы, чтоб намертво забаррикадировать дверь. Появление Иветты вселило в придворных надежду. Дама, нервно поправляя кренившийся, как мачта в шторм, парик, подошла к дверям, растолкав мужчин своим внушительным кринолином.

— Ваше Высочество, что тут происходит? — требовательно спросила она. В ответ на каждое слово раздавался удар. На несколько секунд звуки стихли, Иветта быстро махнула приближённым — те навалились на двери и просунули в аккуратные позолоченные ручки меч, до этого красовавшийся на стене. Сделано это было вовремя, почти в ту же секунду тишину нарушил оглушительный грохот, двери вздрогнули, едва не слетев с петель, несчастный предмет мебели, которым наследный принц воспользовался как тараном, судя по звуку — разлетелся в щепки.

— Ваше Высочество, ведите себя разумно! — потребовала Иветта.

— Он собирается сбежать, покинуть замок, оставить нас, — шелестело со всех сторон, кто-то пытался придумать, как в венценосную голову пришла такая идея, некоторые были даже недалеки от истины, Иветта не слушала их. Она делала всё, чтобы заставить принца не покидать замок или хотя бы разочароваться в своей идее побега, какой бы она ни была.

— Что вынудило Вас пойти на подобный поступок? Неужели это чувство долга, ваша ответственность перед всеми нами, перед Вашим народом? — вызывающе спрашивала она. Дама прекрасно знала, какие темы были для принца наиболее болезненны, и в душе гордилась, что могла отыскать эти ниточки, позволявшие управлять им. Но в этот раз Клод не спешил с ответом. Сперва он обрушил на дверь несколько тяжёлых ударов, судя по звуку, обломками своего тарана.

— Нет, мадам, это чувство долга перед самим собой! — произнёс он и его раскатистый голос срывался на смех, искренний и немного нервный смех человека, в одно мгновение ставшего очень счастливым и не верившего своему счастью.

— Неужели? — произнёс удивлённый голос над ухом первой дамы.

Иветта подскочила от удивления и обернулась к подошедшему сзади Юверу, а через секунду снова подскочила и развернулась обратно, когда на дверь снова обрушился град ударов. Непроизвольно женщина вцепилась побледневшими пальцами в руку архитектора и потянула его на себя, а сама принялась отступать, тем самым плавно меняясь с ним местами. Через секунду уже Ювер стоял перед дрожавшими от ударов дверями, а Иветта прикрывалась мужчиной, как живым щитом.

— Он сошёл с ума, — шепнула дама.

— Клод, ты ли это? — нарочито громким голосом спросил Ювер. В каждом его слове звучала подчёркнутая театральность, но придворным, казалось, только и было нужно, что очередное представление.

— Наконец-то это я, — ответили ему с той стороны.

— Говорят, ты собираешься нас покинуть?

— Да, — удары снова прекратились, Клод начал ходить по комнате, как загнанный в клетку зверь, ища что-нибудь, что помогло бы ему выбраться. Взгляд его на секунду остановился на длинных шторах, выглядевших достаточно прочными. Кроме того, он всё ещё питал надежды на Ювера и лишь на всякий случай искал дополнительный план отступления.

— Это всё та девица, — всхлипнула Иветта.

— Правильно ли я понимаю, что виновницей нашего торжества стала Аннабелль? — перевёл мужчина.

— Вряд ли здесь могут быть сомнения, — сказал принц, тем временем срезая штору тонким ножом для писем. Работа шла долго и Клод боялся, что не управится к утру.

— Но ты знаешь, что для того, чтобы ты смог уйти, она должна подать тебе руку.

— Мы оба это знаем.

— И вы должны любить друг друга, — произнёс Ювер, как будто огласил приговор. Иветта вздрогнула от этих слов, то ли от того, что так редко их слышала, то ли от того, что боялась их, как хлыста.

— Всем сердцем, — прокричал в ответ Клод и грохот падающей гардины вторил ему. Ювер едва заметными движениями начал осторожно вынимать меч, удерживавший двери.

— Что ж, мой друг… — начал он скорбящим голосом. — Тогда я не могу сказать тебе ничего, кроме как… В добрый путь!

С этими словами он распахнул дверь и вытянул руку с мечом в сторону, не давая придворным помешать ему. Клод чёрной тенью пронёсся по коридорам и исчез на лестнице. Через секунду кавалеры опомнились и бросились на Ювера, обвиняя его в предательстве, но тот лишь бросил меч к ногам толпы и рассмеялся.