— Премного благодарю, — произнесла Анна, глядя на своего спасителя. Невысокого роста мужчина, уже немолодой, в камзоле с немного выцветшей вышивкой, в далеко не в самом лучшем парике кивнул девушке.
— Не сто́ит. Мне как раз хотелось с Вами поговорить.
— А мне как раз хотелось поговорить с кем-то, кто поговорит со мной, — поддержала его девушка. По покрытому сетью морщин лицу пробежала по-отцовски тёплая улыбка, сверкнувшая в серых глазах и оставившая там свой отблеск.
— Говорить здесь неудобно, — покачал головой он. — Но когда мы поднимемся в Белый зал, то, уверяю Вас, нам удастся задать друг другу все волнующие вопросы.
— Белый зал? Тот, что на верхнем этаже? — уточнила девушка.
— Именно. Бывали там?
— Однажды, — ответила она. — Одной там делать особо нечего.
— Неужели Его Светлость не составил Вам компанию? — удивился мужчина, пристально разглядывая Анну. — Что-то мне подсказывает, что даже в пустом замке Вас оставлять небезопасно.
— Пожалуй, так оно и есть, — она запнулась. — Могу я узнать Ваше имя?
— Ювер Лабель, — сказал он и поклонился без особой манерности, не особо беспокоясь о том, чтобы не задеть стоявших поблизости.
— Я о Вас слышала, кажется, — задумчиво произнесла Аннабелль. Имя казалось ей ужасно знакомым, но вспомнить, где ей доводилось слышать его раньше, она не могла и лишь задумчиво повторяла: «Ювер Лабель».
— Как долго Вы были при дворе? — спросил её новый знакомый.
— Чуть больше полугода, — ответила девушка. — Потом я была вынуждена спешно покинуть столицу.
— А-а-а, революция, — протянул он. — Я всегда говорил, что это случится. Но что ж, полгода — небольшой срок, особенно в деле вроде Вашего, Аннабелль. Неудивительно, что мы с Вами не знакомы. Мы все покинули королевский двор около двух лет назад.
— Но почему? — нетерпеливо спросила девушка.
— Я рекомендую дождаться Белого зала, когда лишние уши разбредутся по углам, — настоятельно сказал Ювер. — А пока лишь могу сказать, что ужасно рад познакомиться с Вами и мне приятно видеть, что Вы так мало походите на свою дорогую тётушку.
Она усмехнулась и принялась взглядом искать Иветту. Та даже не заметила отсутствия племянницы и упоённо рассказывала что-то кавалеру в лимонно-жёлтом камзоле, слегка припорошённом осыпавшейся пудрой. Присмотревшись, можно было заметить, что все люди, наполнявшие зал, были похожи на него, занесённые пудрой, словно снегом времени, белым, как саван. Белоснежные пылинки летали в воздухе, точно осыпавшаяся пыльца с крыльев бабочки.
Двери распахнулись и низкорослый круглый человечек с нарумяненными щеками радостно сообщил, что зал готов для торжества. Толпа радостно загудела и начала медленно вытекать в коридоры и на лестницы, растягиваясь вдоль стен. Кто-то спешил вперёд, подгоняя остальных, но основная масса следовала за неторопливо шествовавшей Иветтой, неугомонно болтавшей о чём-то своём. Иногда она останавливалась и делала долгую паузу, умилённо возводя глаза к написанному на плафоне небу; остальные повторяли за ней, хотя больше половины из этих людей даже не слышали, о чём говорила придворная дама. Неожиданно женщина возобновляла путь, продолжая громко щебетать: «она была совершенно милым ребёнком. Маленький ангел, с солнцем, игравшим в локонах…». Анне был известен этот рассказ, потом должна быть история о том, как в пятилетнем возрасте Аннабелль очаровала всех на весеннем балу в родном поместье, хотя ничего подобного и в помине не было. За годы история окончательно оформилась подробностями, опровергнуть которые было некому, и даже люди, никогда не видавшие Анну ребёнком, признавали, что в тот день она действительно была само очарование. Господин Лабель язвительно смеялся, когда до него долетали обрывки фраз Иветты, подхваченные восхищёнными вздохами и возгласами. Иногда он переводил весёлый взгляд на девушку, точно прося подтвердить слова родственницы, а та, окончательно убедившись в своём презрении к придворной жизни, мотала головой, скептично поджимая губы, видя, что этот маленький обман веселит Ювера лучше всякого вина.
Они поднялись по украшенной зеркалами лестнице, в пролётах которой в своё время заблудилась Аннабелль, и оказались перед белыми, точно обледенелыми, дверьми, украшенными причудливой резьбой. Из аккуратных завитков, непохожих один на другой, складывалось название: «Зимний Зал». «Его ещё называют Белым, — сообщил Ювер. — Этот замок задумывался, как исключительно летняя резиденция, и архитектор решил, что Их Величествам будет приятно вспомнить об удивительной красоте зимы. Достаточно смело, как мне кажется». Аннабелль внимательно посмотрела на своего спутника. «Вы были знакомы с архитектором?» — спросила она, но её вопрос растворился в общем гомоне, когда двери зала открылись и ослепительный белый свет залил коридор. Люди хлынули навстречу ему, растворяясь в ярких лучах, на несколько секунд, пока глаза не привыкли, теряя очертания и приобретая их вновь, но несколько изменёнными. Всё вокруг было белым: пол, выложенный белым мрамором, в узорах которого, как в облаках, терялся золотистый свет свечей, а стены были покрыты белой извёсткой, и причудливые тени, которые отбрасывала почти невидимая лепнина, создавали всюду рисунки, двигавшиеся, как живые, от дрожи огоньков, гнездившихся в серебряных люстрах. На небольшой сцене стояли музыканты, невидимые слуги разносили еду и напитки гостям.
Вскоре начались танцы, а до тех пор Аннабелль бродила по залу, разглядывая гостей. Иветта всё продолжала свою речь: «…Я всегда говорила моей дорогой сестре, что при дворе можно обрести всё: богатство, положение, мужа. Она предпочла мужа, хотя я всегда настаивала на любовниках — его проще поменять, если не нравится!» — слушатели разразились громким смехом, несколько парочек звонко поцеловались, закрываясь веерами. Иветта скромно покраснела и, обмахнувшись веером, заговорила вновь.
Пары нетерпеливо прохаживались мимо Аннабелль, одаривая её скучающими взглядами. Иногда в их глазах появлялась вспышка, мгновенно исчезавшая, будто отчаянно рвавшийся наружу вопрос, который в следующую секунду угасал, то ли из-за своей бесполезности, то ли отчего-то ещё. Они отводили взгляды, словно стыдились своей слабости, и без слов просили у других проходивших мимо слуг с подносами пирожные и бокалы с вином. Казалось, ещё совсем немного, и эти потаённые вопросы вырвутся на свободу и расколют молчание, заполненное бессвязными потоками слов. Но вместо слов зазвучала музыка, по залу прокатился облегчённый вздох — начались танцы. Дамы спешно пудрились и принимали приглашения кавалеров, пары выстроились в центре зала плотным кольцом и когда инструменты запели в полную силу, разлетелись по залу, словно первый снег. Шаги то ускорялись, то замедлялись, а в воздухе повисала беловатая дымка, плавно опускавшаяся на пол и терявшаяся на мраморе.
— Итак, — прозвучал голос Ювера. Аннабелль обернулась к подошедшему к ней человеку. — Лишние уши заняты танцами, так что теперь мы вполне можем поговорить.
— Да, — согласилась девушка. — Я думаю, Вы многое можете мне рассказать.
— О, многое — несомненно. Например, Вы знаете, откуда этот мрамор? — спросил он, указывая на пол.
— Нет, — покачала головой Анна.
— А кто писал украшающие этот замок пасторали?
— Не знаю.
— Хорошо, — с улыбкой вздохнул мужчина, как учитель, слушающий нерадивого ученика. — Тогда главный вопрос: Вы сломали тайник?
Аннабелль удивлённо взглянула на своего собеседника. Из её горла вырвался неуверенный звук, точно ответ умер на губах девушки, когда мозг резко скомандовал: «Стой!». Отговорки перемешались с оправданиями и Анна уже сама не знала, что ей отвечать или что она хотела бы ответить. Ювер несколько секунд наблюдал её замешательство, а затем разразился громким смехом, заглушившим даже музыку. Пары остановились и недовольно посмотрели в сторону смеющегося. Ювер с трудом унял смех и почтенно поклонился своим зрителям. Музыканты сбивчиво, словно опасаясь его очередного приступа, заиграли вновь.
