«Так ведь это же ты и есть волк-одиночка, Серега! Это именно ты исходишь сейчас душераздирающими стонами в кавказской ночи! Не так давно у тебя было всё: жена, дом, мирная жизнь, мечты о будущем… А потом ты все утратил: невест – Ингу и Ларису, Ольгу – жену.

«Ты прошел между нами и ни одну не сделал счастливой…», так написала она в прощальном письме. Все правильно, все так и есть: ни одну не сделал счастливой, да еще и потерял навсегда. Ты, наверное, уже и сам себя теряешь, капитан, в этих промозглых предгорьях Северного Кавказа. У тебя есть автомат, штык-нож, разгрузник, набитый патронами и гранатами – всё это для того, чтобы убивать… А точно так же экипированный человек готов всадить пулю в тебя. Зачем все это? За кого ты собрался проливать кровь, Серега? Наверное, отчасти прав старшина Чалый, говоря про великую коммерческую войну, про ворьё государственного масштаба, про всех этих Березовских, Гусинских, Фрадманов… Им несть числа, на крови русского и чеченского народов они делают свой преступный бизнес и ты, капитан Романов, один из винтиков в их гигантской воровской машине… Дожился!

… К волчьему вою так никто и не присоединился, его тоскливый голос был все так же одинок.

– И чё это он разорался? – вдруг пробормотал полусонным голосом Тугов, вырвав Сергея из невеселых раздумий. – Весь сон перебил, гад!

– Постарайся все же заснуть, Семен, – капитан глянул на светящийся циферблат. – Через пару часов нам идти в дозор.

– Заснешь тут, ага… – пробормотал тот поворачиваясь на другой бок. – Воет и воет, сволочь! Дождище, луны нет, а он все никак пасть не закроет!

– Дорога наезженная, рабочая, но место для засады не годится – мало зарослей, – сожалеюще произнес Тугов после беглой рекогносцировки участка. – Так что пошли, капитан, надо искать что-нибудь получше.

– А мы не блуданём в тумане? – предостерег Сергей. – Кошару будет трудно найти, если уйдем далеко.

– Если заблудимся, то вернемся вдоль дороги, – успокоил Тугов. – Отсюда на кошару путь привычный, отыщем ее запросто. Давай-ка оставим отметину, – он сломал несколько веток на высоком кусте, потом уточнил. – Куда двинем, капитан, налево или направо?

– Налево нам с тобой ходить уже не от кого – холостяки… – мрачно пошутил тот. – Так что давай направо. Наше дело правое, мы победим! Помнишь девиз товарища Сталина?

– Конечно, помню, – кивнул Тугов. – Кто ж не помнит этого душегуба?

– Тогда вперед! Я пойду рядом с дорогой, а ты сместись в сторону шагов на двести – рисковать вдвоем нет смысла. Только не теряй визуальный контакт со мной. Если что-то толковое найду, махну рукой, подойдешь.

– Добро! – кивнул контрактник и, забирая влево, пошел по полю, обходя редкие заросли кустарников. Выждав пару минут, Сергей тоже зашагал, стараясь не терять напарника из виду. Они прошли пару километров, так и не подобрав подходящего для засады места. Завидев, что Тугов прекратил движение и вопросительно развел руки, Сергей махнул рукой в том же направлении, которым следовали и они продолжили поход.

Истекала третья пара километров, когда Сергей заметил подходящий участок дороги и призывно замахал рукой. Тугов тотчас же устремился к нему, дождавшись его, капитан сказал:

– Здесь!

– Да, место – лучше не бывает, не зря мы его так долго искали, – тяжело переводя дыхание и присматриваясь к рощице раскидистых ольховых деревьев, согласился Тугов. – Наблюдатель будет видеть далеко, а его заметить невозможно, если хорошо замаскироваться в кроне. А в кустах можно разместить целый взвод и действовать незаметно для тех, кто подъезжает и слева, и справа.

И верно, место для осуществления задуманного, подходило идеально: дорога здесь поднималась на бугор, затем опускалась в довольно глубокую впадину и вновь устремлялась вверх. Всё это напоминало две морских волны с широким промежутком между ними.

– Ну, тогда останавливаемся на этом варианте, – констатировал Сергей. – Давай устраиваться да вести наблюдение.

– Остохерел дождь, будь он трижды распроклят! – рядовой Тугов глянул на затянутое низкими слоистыми облаками небо. – Льет и льет, падла, третий день, ни конца, ни края ему нет.

– Благодари Бога, Семен, – задумчиво созерцая дорогу, проговорил Сергей. – Сколько он будет идти, столько нас не будут искать «духи». Впрочем, наши тоже не смогут.

– Это уж точно… – Тугов протянул Сергею раскрытую банку тушенки и ломоть черствого хлеба. – Рубай, капитан, твоя доля, – с этими словами он приложился к фляге, на сильной шее в такт глоткам задвигался острый кадык.

Сергей тщательно выскреб остатки невероятно вкусной холодной говядины, облизал ложку, затем взрезал штык-ножом тугой мох и втиснул в него опустошенную банку. Потом снова зябко закутался в тяжелую от влаги плащнакидку. От длительной неподвижности его тело окоченело до предела, суставы затекли и все сильнее ощущалась непомерная усталость. Уже два часа они находились в засаде, но за все это время по ней не проехала ни одна машина.

– Да, движухи никакой, может ближе к темноте «чехи» зашевелятся, это их любимое время… Ты покемарь, капитан, чё вдвоем-то службу бдить, – предложил Тугов, окинув сочувственным взглядом Сергея. – А я понаблюдаю часок-другой, вдруг «ленточка» федералов подъедет или пара-тройка «кулаков» и тогда все наши мучения закончатся.

– «Ленточка», «кулак» – что это? – недоуменно поинтересовался Сергей.

– «Ленточка» – колонна военной автотехники, «кулак» – танк, всё это современные придумки, – объяснил Семен и повторил. – Ты поспи, поспи, капитан, а я подежурю.

– Ага, уснешь тут, я вспотел дрожать, зуб на зуб не попадает, давай лучше поговорим, так время быстрее идет.

– Давай, – охотно откликнулся Тугов. – Только негромко, а то в этой тишине голос далеко разносится.

– Ты чем на гражданке занимался, Семен, ведь не всю жизнь стрелял-воевал, верно? – начал первым Сергей.

– Верно. Учился я, студентом был…

– Студе-е-ентом? – в крайнем изумлении воскликнул Сергей.

– Вот, чудак, удивляется, – с несвойственной ему печалью улыбнулся Семен. – Да, был студентом, в МАИ учился, аж два курса закончил самолетостроительного факультета и даже на третьем малость позанимался.

– Так мы с тобой в некотором роде – коллеги.

– Выходит, что так.

– А почему дальше учиться не стал, надоело или не потянул?

– И не надоело, и нормально тянул, да только понял однажды, что толку с этой учебы – абсолютный нуль. Наступили гребаные девяностые и выпускники, которые частенько навещали свою альма-матер стали нам втулять: вот закончите, ребятки, наш престижнейший ВУЗ и вперед, дворы подметать! Почти все Ка Бэ сейчас закрыты, а которые еще кое-как дышат, вас не примут, свой народ девать некуда… И вот подумал я, подумал, да и принял решение: хватит, поучился! «Крышнаи'тством» теперь много не заработаешь, а одной матери меня не доучить – впереди еще почти четыре курса.

– Что еще за «крышнаитство»? – озадаченно уточнил Сергей.

– Ты, небось, подумал, что я в веру ударился? Не-е-ет, дружище, «крышнаитство» – это особый вид деятельности московского студенчества – крыши высотных зданий мы битумом заливали… Сначала срубали старый слой, зачищали поверхность. Потом разогревали горелками новый битум, разливали его по крыше, стелили и прикатывали свежий рубероид. Работа тяжелая, рискованная, не каждый за нее брался, а «маёвцы» руку набили. Ишачили по-черному, обгорали от солнца и от жара горелок, но не хило зарабатывали – жить было можно.

– А как же учеба? – не понял Сергей.

– Хо-о-о, голуба… Учебе это никак не мешало. Сам ведь знаешь – учись как хочешь, лишь бы сессии сдавал. Ты еще больше удивишься, если я тебе скажу, что с нами многие нищие преподы пахали. Дело до анекдота доходило, в моей бригаде калымил наш декан и оба его зама. А куда им, бедным, деваться-то? Жены, дети, внуки и прочая шелупонь – их ведь кормить надо… Законы теории полета Бернулли и Клайперона на хлеб не намажешь.