Но я снова заставляю себя ждать.

Несмотря на то, что мне не терпится уйти, мои руки скользят по ее бокам, осмеливаются спуститься к ее груди, щиплют и перекатывают соски. Ее плечи опускаются, когда она всхлипывает, и я склоняюсь над ней, членом прижимаясь к ее заднице.

— Тебе нравится это, Гермиона? — спрашиваю я, хотя ясно, что она наслаждается каждой секундой.

Она выгибается еще больше, прижимаясь назад и заставляя меня чувствовать влажный жар. Ее руки подняты, локти уперты в матрас, а голова покоится между ними. Когда я сжимаю сильнее, она каким-то образом толкает свои груди еще глубже в мои руки и качает бедрами ко мне.

Перемещаясь, я ухитряюсь расположить свой член там, где он должен быть, прижимая головку к ее входу во влагалище.

Она почти истекает желанием.

— Пожалуйста, — умоляет Гермиона, и я двигаюсь вперед, даруя ей то, чего она хочет.

Если бы я мог, то пообещал бы провести всю свою жизнь, даруя ей то, чего она хочет.

Быть внутри нее сегодня ночью, даже не глядя ей в глаза, — это почти как послание свыше. Первый толчок — как возвращение домой, второй — как теплые объятия. И звуки, которые она издает, просто божественны — хор вздохов и стонов вперемежку с моим именем и грязными словами.

Мои руки скользят по ее ребрам и хватают за талию, давая мне немного больше контроля. Я веду ее, задавая ровный ритм, мои бедра встречаются с ее задницей. Я вижу, как мой член исчезает внутри нее, и слышу, насколько она мокрая.

Как бы сильно я не хотел ускориться, я сохраняю устойчивый ритм, наслаждаясь ощущением ее тепла, плотно обернутого вокруг меня.

Ее кудри — длинные, темные, сводящие с ума кудри — рассыпались по плечам, при каждом толчке разметываясь и унося с собой красные хвосты ленты. Одна из моих рук сама собой убирается с ее талии, собирая копну волос и концы ленты вместе, нежно дергая ее назад.

Грейнджер стонет, и ее спина прогибается еще сильнее; как только я прижимаюсь бедрами к ее бедрам, она вскрикивает. Она умудрилась идеально наклониться, и я в полной мере воспользовался этим преимуществом, слегка ускорив толчки. Я чувствую, как она начинает спазмироваться вокруг меня, ее влагалище почти ритмично сжимается и трепещет.

Когда она всхлипывает, я почти волнуюсь, но потом ее бедра дрожат, и она почти падает. Моя рука обвивает ее талию, удерживая ее на месте, и я замедляю свои толчки.

— Грейнджер?.. Ты в порядке?

— О боги, да, — отвечает она, ее мышцы все еще дергаются от напряжения. — Лучше не бывает.

Я ухмыляюсь про себя и легонько шлепаю ее по заднице.

— Хорошо, потому что я еще не закончил с тобой.

Гермиона смеется.

— Я была бы разочарована, если бы это было так.

Пробормотав заклинание, я освобождаю ее руки от изголовья кровати и тяну ее назад, устраиваясь на корточках с ней на коленях. Я оставляю повязку на глазах просто потому, что она выглядит очаровательно с бантом на затылке. Одна моя рука скользит вниз к ее клитору, а другая опускается на грудь.

Она сгибает бедра, оседлав меня, скользя вдоль длины члена. И ее прикосновения заставляют мою кожу чувствовать себя потрясающе — она покалывает, электризуется, заставляя меня желать, чтобы мы могли остаться в таком положении навсегда.

Честно говоря, я никогда бы не поверил, что она может быть такой — такой свободной, сексуальной и чувственной, но я каждый гребаный день благодарил богов за то, что они позволили мне открыть эту ее сторону.

Она знает, как двигаться так, чтобы максимизировать удовольствие — и свое, и мое, — и я не знаю, инстинктивно ли это или она читала на эту тему.

В любом случае, я самый счастливый парень на планете.

Мои пальцы двигаются в такт с ее телом, работая с набухшим пучком ее нервов, распространяя ее собственную влагу выше по телу. Она ускоряется, и тихие стоны начинают срываться с ее губ.

Она снова кончает. Так чертовски близко.

Я вхожу в нее сильнее, мой член напрягается для освобождения, и рука переключается с ощупывания ее груди на пощипывание соска. Ее голова откидывается назад, лежа на моем плече, и я поворачиваю голову, прижимаясь губами к ее волосам.

Из-за того, что я так сосредоточен на ней, на том, чтобы снова заставить ее кончить, я пропускаю первый укол боли в предплечье, или я ошибочно принимаю это за трение, тепло, вызванное движением моей кожи по ее коже.

Но затем оно усиливается, и я резко останавливаюсь, понимая, что происходит.

— Гермиона, мне очень жаль. Я… я должен идти, — говорю я, мои руки быстро двигаются, чтобы развязать повязку и ее запястья.

Когда ленты падают на кровать, она замирает, и я жду гнева, но он не приходит. Соскальзывая с меня, она оборачивается и смотрит прямо мне в глаза. Ее руки опускаются на мое предплечье.

— Ты никуда не пойдешь.

Я начинаю паниковать, мое сердцебиение учащается. Я не хочу расстраивать ее, но у меня нет другого выбора.

— Ты же знаешь, что я должен.

Грейнджер качает головой.

— Нет, не знаю.

— У меня нет на это времени, — говорю я ей, отстраняясь и двигаясь к краю матраса. Я перекидываю ноги и встаю, готовясь вызвать свою одежду.

Она быстро спрыгивает с кровати и снова хватает меня за руку.

— Подожди. Пожалуйста, послушай меня.

Несмотря на то, что я боюсь оказаться последним прибывшим к Темному Лорду, я останавливаюсь, глядя ей в глаза.

Она единственная, кто может заставить меня остановиться.

— В настоящее время Орден атакует поместье, — осторожно заявляет она. — Я ничего не сказала, потому что знала, что твоих родителей там нет и что ты будешь здесь, со мной.

Меня охватывает нервозность, и я молчу. Я просто жду, когда она продолжит.

— И я раскрыла Кингсли, что ты мой информатор. Он сказал, что будет лучше, если я буду держать тебя подальше от битвы, — объясняет она, поглаживая большим пальцем Темную метку. — Это должно стать его концом, Драко. Последний крестраж мы уничтожили неделю назад.

— Тогда почему ты не в поместье? — спрашиваю я ее, не понимая, почему она решила остаться здесь, вместо того чтобы сражаться бок о бок вместе со своими друзьями.

— Потому что я не хотела, чтобы ты был там, — говорит она, как будто это и так должно быть всем понятно. — Я хотела, чтобы ты был в безопасности. Не все в Ордене будут знать, на чьей ты стороне, и если Пожиратели Смерти увидят, что мы тебя игнорируем…

— … они бы узнали, что я связан с Орденом, — заканчиваю я за нее.

Она кивает.

— Гарри, Рон, Джинни и Кингсли знают. И они знают, что я была с тобой, когда меня не было с ними. Сначала они разозлились, но…

— Грейнджер, мне все равно, если они рассердятся, — перебиваю я, притягивая ее к себе. — Я просто… не могу поверить, что ты им рассказала. Я и не думал, что ты это сделаешь.

Протянув руку, она заставляет меня наклонить голову и посмотреть на нее сверху вниз.

— А почему бы и нет?

Я слышу сомнение в ее голосе, и это заставляет меня чувствовать себя последней задницей.

— Я просто никогда не представлял себе жизнь после войны, — признаюсь я, крепче обнимая ее и прижимая ее голову к своему плечу. — Конечно, мы вместе. С тех пор, как я поцеловал тебя в первый раз, для меня существовала только ты.

— Именно это я и сказала остальным. Что ты — это все для меня.

Ее губы рядом с моим ухом, и с каждым произнесенным словом я чувствую ее тепло — как в прямом, так и в переносном смысле.

— Когда они спросили меня, как все это началось, я рассказала им о Годриковой впадине и о том, как я думала, что ты пленил меня, — объясняет она, продолжая то, что, вероятно, пыталась сказать раньше. — И я думаю, что так оно и было… в каком-то смысле.

Улыбаясь, я прижимаюсь губами к ее виску.

— Я так и сделал. Я не мог поверить своей удаче, когда ты появилась там одна. Я думал, что придет весь Орден, когда я отправил первую информацию.

— Это я получила твою сову, — шепотом признается она. — Тогда я никому не говорила. Я просто хотела знать, кто протягивает нам руку помощи. Если бы это был кто-то другой, ты бы меня вообще не заметил.