– Что ж, сожалею о тебе, – отвечал Амар-Уту. – Но ты так и не сказал мне, для чего сохранил жизнь в моём теле, отчего не покрыто оно перьями, подобно телу птицы?
– Только это и заботит тебя! Вам, смертным, нет никакого дела до чужих историй! Впрочем, ради твоей истории я и сохранил тебе твоё тело и твои уста, ибо души умерших безгласны, и всё, что они могут, это рыдать и стенать о своей горькой доле. Твоя же история весьма занимательна, и, быть может, она развлечёт моего сумрачного господина и развеет его уныние. Быть может, выслушав её, он снизойдёт до моих униженных просьб возвратить мне мой прежний облик и вернуть меня в мой прежний дом. Если же нет – что ж, я разорву нить твоей жизни, которую недавно сам скрепил и склеил и сберёг до поры, и сломаю веретено твоей судьбы, хотя так должен я сделать при любом исходе, ведь никому, кто пришёл сюда, нет обратной дороги – на то эта пустыня и зовётся землёй, откуда никому нет возврата.
Так сказал Намтар, подхватил Амара-Уту и понёс его через поля Иалу в жилище Иркаллы, в город, чьи стены так высоки, что упираются в своды каменного неба преисподней. Опустив Амара-Уту на землю перед железными воротами, сказал ему Намтар:
– В город мёртвых перенести я тебя не могу, а потому буду только безмолвно сопровождать тебя, пройти же через ворота ты должен сам, а не пройдёшь, – так тебе известно, что тогда случится.
Подивился Амар-Уту, глядя на железные ворота подземного города, которые охраняла чета чудовищ: наполовину людей, наполовину скорпионов.
– Эй, ты, явившийся к вратам дома Иркаллы, назови своё имя! – крикнул один из стражей. – За многие эш[8] услыхал я твой запах! Как смел ты прийти в обитель мёртвых незваным?
Амар-Уту поклонился стражам, с достоинством назвал своё имя и указал на Намтара, что привёл его.
– Вот оно как! – сказал второй страж. – А известно ли тебе, что вошедшему в эти ворота заказана обратная дорога? Знаешь ли ты, что придётся тебе остаться здесь до скончания времён, раз уж ты осмелился спуститься в пустынные земли? Известно ли тебе, что придётся тебе отныне делить с мёртвыми их трапезу, и вместо хлеба питаться глиной, а вместо вина утолять свою жажду помоями? Знал ли ты об этом, когда безрассудно отважился покинуть свой мир или любопытство оказалось в тебе сильнее страха, как часто случается это с вашим племенем?
И отвечал Амар-Уту стражам, что не по своей воле и вовсе не из праздного любопытства спустился он в пустынные земли, однако, раз уж так вышло, придётся ему остаться до скончания времён среди умерших и делить с ними их скорбную трапезу. Тогда сказали ему полулюди-полускорпионы, что должен он снять с себя одежду, ибо рождается человек нагим, а потому нагим должен являться перед повелителем мёртвых, и следует ему тщательно вымыться в водах реки, что текут из-под стен железного города, дабы удалить со своих волос ароматное масло, которым он умащал их, а ещё придётся ему оставить у ворот свои сандалии, потому как не только нагим, но и босым до́лжно представать перед Иркаллой, и ни в коем случае нельзя смеяться, кричать и шуметь, потому как именно этого больше всего не любит хозяин подземного мира.
Всё выполнил Амар-Уту, что сказали ему стражи, и поблагодарил их за дельные и своевременные советы, и тогда открылись перед ним железные ворота, и за ними были следующие ворота – из меди, и охраняла эти медные ворота пара громадных львов со змеиными хвостами, и гривы тех львов были сплошь из змей, сплетавшихся в клубки и косы, и шерсть их горела, подобно пламени.
– Так-так, назови-ка нам своё имя, ты, явившийся без приглашения к вратам дома Иркаллы! – зарычали на Амара-Уту львы. – Хоть и омылся ты в водах реки, что течёт из-под стен города мёртвых, а всё же за многие эш учуяли мы твой запах и видим, что незваным явился ты в преисподние земли!
Поклонился Амар-Уту львам и учтиво назвал своё имя, и указал на Намтара, что безмолвно сопровождал его.
– Вот оно как! – сказали в великом удивлении львы. – Похоже, стражи железных ворот дали тебе все надлежащие наставления и сделали тебя нагим и босым, однако не должен гость приходить с пустыми руками. Мы дадим тебе волшебный медный кувшин – что назовёшь, тем он наполнится.
Они дали ему волшебный медный кувшин, и задумался Амар-Уту, чем бы его наполнить. Было ему хорошо известно, что нет среди богов никого богаче Иркаллы, что вдоволь у него серебра, золота, ляпис-лазури и всяких драгоценных камней, вот только нет в подземной стране вкусного молока, какого можно надоить у коз верхнего мира, и тогда сказал он – «молоко», и наполнился кувшин свежим козьим молоком. Тогда открылись перед Амаром-Уту медные ворота, и вошёл он в них, сопровождаемый Намтаром, и за медными воротами были третьи ворота – из серебра, и охраняла эти серебряные ворота пара людей с пёсьими головами.
– А ну-ка, явившийся без приглашения, назови своё имя! – пролаяли хором пёсьеголовые люди. – Известно ли тебе, что хозяин наш Иркалла не любит, когда его беспокоят понапрасну?
Поклонился Амар-Уту стражам, назвал своё имя и показал медный кувшин с молоком, что нёс в руках.
– Ах, вот оно что! – воскликнул один из стражей. – Тогда мы пропустим тебя, только если ты отдашь нам это молоко, ведь мы стоим здесь с начала времён, и с той поры нас сильно измучила жажда!
Опечалился Амар-Уту, но делать было нечего, и безропотно отдал он кувшин стражам. Жадно принялись они лакать молоко, а когда выпили всё, разбили кувшин об землю и говорили Амару-Уту:
– Не печалься, путник, отдавший нам молоко, и не огорчайся потере. Взамен мы дадим тебе волшебную серебряную чашу – что назовёшь, тем она наполнится.
И дали они ему волшебную серебряную чашу, такую большую, что лишь двумя руками можно было держать её, и задумался Амар-Уту, чем бы её наполнить, и сказал он – «сыр», и наполнилась чаша белоснежным сыром. Тогда открылись перед Амаром-Уту серебряные ворота, и вошёл он в них вместе с Намтаром, и за серебряными воротами были четвёртые ворота – из золота, и охраняла эти ворота пара крылатых змей, одетых в золотую чешую, и каждая чешуйка их была подобна щиту воина.
– Ты, кем бы ты ни был, богом, царём или простым смертным, ты явился незваным, так назови своё имя! – прошипели змеи. – Разве не было тебе сказано, что хозяин наш Иркалла может наказать тебя карой худшей, чем смерть, если ты будешь ему неугоден?
Амар-Уту преклонил перед змеями колени и назвал своё имя, и показал им серебряную чашу с сыром, что нёс в руках.
– Вот оно как! – зашипели змеи. – Тогда мы пропустим тебя, только если ты отдашь нам этот сыр, ведь мы приставлены охранять эти ворота от начала времён, и с той поры нас порядком измучил голод!
Поник головой Амар-Уту, но делать было нечего, и отдал он чашу змеям. Жадно принялись они есть, а когда доели всё до последней крошки, разбили чашу об землю и говорили:
– Благодарим тебя, путник, давший нам пищу, и не плачь о своей утрате. Взамен мы дадим тебе золотой посох, покрытый прекрасным узором, украшенный сердоликом и топазами, но не только и не столько в красоте его ценность. Всякий, кто возьмёт этот посох, забудет об усталости, сколько бы ни пришлось ему идти, и всякий, кто обопрётся на него, не устанет стоять, даже если бы и пришлось его ногам выдержать без отдыха шестьсот столетий кряду.
И дали они ему волшебный золотой посох, и открыли перед ним золотые ворота, и прошёл в них Амар-Уту в сопровождении Намтара.
Долго на этот раз пришлось идти, идти через пустыню, подобную высохшему морскому дну, но не чувствовал усталости Амар-Уту, и не было ни малейших признаков утомления в его ногах, и легко поспевал он за Намтаром, помогая себе золотым посохом, вручённым ему стражами четвёртых ворот. Наконец дошли они до пятых ворот – из ляпис-лазури, и охранял те ворота двуликий страж: одно лицо его было юным, как у семилетнего отрока, другое же было покрыто глубокими морщинами, как у семидесятисемилетнего старца, и одет он был в рвань и лохмотья, и ноги его были покрыты чёрными струпьями. Поклонился Амар-Уту стражу и назвал своё имя, хоть страж и не задал ему привычного вопроса, но в ответ на его учтивый поклон и приветствие сказал:
