– Вы неплохо здесь устроились за наш счёт.

– То есть?

– А то и означает, что вы платите по льготной ставке, а эту вашу льготу оплачивают остальные жильцы.

Мне бы сейчас стакан горячего чаю, тогда бы разобрался в этой бухгалтерии. Однако хорошо учёл урок: лучшая защита – это нападение:

– Простите, ваш папа где работает?

– Он топ-менеджер в газодобывающей госкомпании.

– Тогда всё ясно! Простые работяги землю бурят, стоя по колено в болоте, а папа ездит на «мерседесе» по Москве и приказы отдаёт по телефону.

Насторожилась:

– Это вы к чему?

– А то, что ваш папа на хлеб с паюсной икрой ещё не заработал, хотя вчера на моих глазах уплетал её за обе щеки. Так что квартиру мою, как и вашу, оплачивают те самые буровики в таймырской тундре.

Вижу, не знает, что ответить. Но вот вроде бы нашла, чем возразить?

– У папы очень важная работа.

– Что ж вы тогда не доглядели, позволили ему напиться?

– Я была на даче.

– Полагаю, дача на Рублёвке?

– Ну да, в Подушкино. А где же ещё?

В общем, поговорили. Еле выпроводил девицу, а потом опять улёгся спать. Уже когда окончательно проснулся, возникла мысль: а может, и девица мне приснилась?

Обычно после подобных посиделок я работать не могу – лежу пластом, как египетская мумия, и набираюсь сил. Но тут проспал несколько часов и после лёгкого завтрака уже был готов идти на подвиг. Понятно, что на трезвую голову сподручнее работать, однако всё же написал к вечеру целую главу. И ведь неплохо получилось!

Остаток дня мог бы пройти по накатанной колее – сидя перед телевизором, переключал бы с канала на канал в надежде найти что-то более или менее достойное моего внимания, и непременно без рекламы. Да где ж такое в наши времена отыщешь? Тут позвонили в дверь… Если снова та настырная девица, задеру подол и выпорю как сидорову козу. Никакой закон мне этого не запретит! Но нет, передо мной не менее колоритная личность – помнится, сидел за столом по правую руку от меня и давал советы… Что-то про закуску, не дай бог, опять начнёт!

Для начала гость представился, что вполне разумно – там, за столом, все были на ты, а сейчас такая метода не пройдёт.

– Павел Викентьевич Младолюбский, книгоиздатель. Не подумайте, что навязываюсь в друзья, но хотел бы кое-что с вами обсудить.

Об этой публике у меня давно сложилось вполне определённое мнение. Был один такой, за два года опубликовал шесть книг, заплатив какие-то копейки, но не в этом дело. Раскручивать имя нового автора у издательства не было возможностей – ни знакомств на телевидении и в СМИ, ни приличного дохода, чтобы тратить деньги на рекламу. Я тогда решил пойти своим путём – словно бы нарываясь на скандал, написал книгу о популярном журналисте правых взглядов, такое, знаете ли, полусерьёзное, полуироничное исследование жизни, творчества и политических пристрастий. У главного редактора, когда прочитала, волосы встали дыбом вопреки стараниям парикмахера, а у издателя чуть ли случился апоплексический удар, даже вызывали «неотложку». Откуда же мне было знать, что оба ходят на Болотную? Короче, скандал мне вышел боком. С тех пор с издательствами «завязал» и размещал свои творения на Амазоне и в ЛитРес. И вот теперь будто бы возвращаюсь на семь лет назад, что конечно же не радует.

Ну что поделаешь, пригласил этого Младолюбского в гостиную, усадил на диван и, как полагается в подобных случаях, достал из бара бутылку коньяка.

Издатель чуть не завизжал:

– Ни-ни! Мне нельзя! Печень больная… Я вообще не пью.

– А как же вчера?

– Так ведь Тихону Христофорычу попробуй возразить! Это он с виду такой тихий, а если что не по нём… Так разойдётся, посуду начинает бить, а то и по фейсу можно схлопотать.

– Тогда чайку?

– Да нет, я лучше закурю, если позволите.

Ну, закурили, а я всё жду, когда он продолжит разговор. Наконец, дождался:

– Тут вот какое дело. Хотим издать собрание ваших сочинений.

Похоже, праздник продолжается. Вчера – банкет, а сегодня – исполнение желаний. Это если не считать переезда в новую квартиру. И что, так будет каждый день?

Тем временем, издатель продолжает:

– Вы не беспокойтесь, Денис Василич, оформим не хуже академических изданий, всё честь по чести.

– А кто будет покупать?

– Рекламная кампания продумана во всех деталях. Составили бизнес-план, с финансами тоже никаких проблем.

Я по-прежнему в недоумении:

– Позвольте, неужели кроме меня других писателей в России нет?

– Так сами наверно понимаете. Продажи падают, многие издательства на ладан дышат. А потому что ничего стоящего нам не предлагают. Нельзя же вечно издавать макулатуру!

Что ж, с этим я согласен.

– Но почему всё так? Где новые Достоевские, Булгаковы?

– С этим вопросом не ко мне. Спросите у Эрнестова и Добродея.

– Они-то тут причём?

– Пардон, у вас же есть телевизор, вон на стене висит. Разве не понимаете, что дурят они людей? Все эти их ток-шоу скорее напоминают коммунальную кухню, нежели цивилизованное зрелище. А халтурные сериалы! А реклама! – тут он махнул рукой, видимо, так и не нашёл подходящих слов. – Я не удивлюсь, что скоро демонстрацию кинофильмов сведут к пятиминутным отрывкам в перерывах долгоиграющих рекламных роликов.

– Я вообще эти телеканалы не смотрю.

– Вам повезло. А вот моя жена, не отрываясь, смотрит, – издатель тяжело вздохнул: – Если бы не дети, давно бы от неё ушёл.

– Сочувствую.

– Так что, согласны?

– Вы о чём?.. Ах да, собрание сочинений… Не рано ли?

– Уверяю, в самый раз! Другой такой возможности у вас не будет.

Больно сознавать, что без благодетеля и тут не обойтись. А он, видя, что сомневаюсь, продолжает напирать:

– Вам нужно будет только подготовить тексты, заново отредактировать. Возможно, что-то захотите сократить или, наоборот, дополнить. Но если свои творения заново перечитывать невмоготу, оставьте так, как есть, нас это вполне устроит.

По-прежнему не знаю, что сказать – то ли согласиться, то ли послать его куда подальше? Есть ощущение, что не отстанет, чего доброго, станет на коленях умолять.

– Ну ладно. Вот закончу новый роман, тогда займусь…

Издатель, словно бы забыв, зачем пришёл, спрашивает:

– А роман о чём?

– Да вот, будто бы на улице столкнулся нос к носу с лысым мужиком, и началось! Стали происходить события невероятные, ничем не объяснимые. Ещё с одним не разобрался, как что-то новое случается. И похоже, что до финала ещё очень далеко, так что, увы, с собранием сочинений придётся нам повременить.

Младолюбский перешёл на крик:

– Нет, так нельзя! Это дело крайне срочное!

И жалко мне его, и надоел до невозможности… Одно смущает: раскрутка никому не известной личности – это вам не фиги воробьям показывать:

– А кто деньги даст?

– Это не моя забота, – и умоляюще глядя мне в глаза: – Так что, договорились?

И убежал.

Когда провожал издателя, на всякий случай выглянул за дверь – не стоит ли там очередь из посетителей? А то, как в гоголевском «Ревизоре» – один с головкой сахара, другой… Ну чего они ко мне пристали? Не хватало ещё, чтобы на ночь глядя устроили тут благотворительный аукцион! Или что-то в этом роде. Будто я и впрямь занимаю высокий пост. Вот даже Изольда Власьевна намекала, что из меня мог бы получиться президент. Да глупости всё это!

С утра снова взялся за роман. Только попытался сосредоточиться, опять звонок – на этот раз не в дверь, а по мобильнику:

– Денис Васильевич! Вас беспокоят из Президиума Академии наук. Мы тут решили обсудить насущные вопросы, связанные с происхождением Руси, так не хотите ли выступить с докладом? У вас же есть своя, оригинальная версия.

– Да вроде что-то было… А когда?

– Все уже собрались. Вас только ожидаем.