— Мисс Стоунбрук, мисс Кру, рад вас видеть.
— И мы рады вас видеть, профессор. — поздоровалась за двоих Мадаленна, пока Сара смущенно кивала в ответ — она не сдала преподавателю прошлую контрольную работу и старалась не попадаться на глаза лишний раз.
— Как настрой на учебу? — улыбнулся профессор. — И как поживает ваше сочинение, мисс Кру?
— О, сэр, я написала его, но забыла принести! Обещаю, я завтра же вам его занесу.
— Хорошо, — кивнул головой Лойтон. — Жду до следующей среды. А как поживают ваши эссе, мисс Стоунбрук, по искусствоведению?
— Неплохо. — Мадаленну одолел кашель, когда ей показалось, что в толпе мелькнул знакомый пиджак. — Я надеюсь, что неплохо.
— Что ж, я рад за вас. — он взглянул на часы и мотнул головой. — Тогда не буду вас задерживать, удачи. Кстати говоря, вам очень повезло с вашим новым преподавателем. Да, очень повезло!
Мистер Лойтон напоследок еще раз улыбнулся и растворился в бурлящей толпе. Стрелки часов сошлись на подевятого, и все рванули по своим кабинетам, двери постоянно скрипели, все рассаживались по своим местам, что-то оживленно обсуждали, но приятельницы не волновались — их места в третьем ряду посередине редко кто-то занимал — они были как на ладони во время контрольных. Мадаленна одернула на себе платье и кивнула мисс Кру.
— Пойдем, Дафни. Не съест же он нас.
— Тебя-то нет, — сокрушенно покачала головой Дафни. — У мистера Флинна ты всегда получала лучшие баллы. А меня с моим дурацким эссе и вовсе выгонят.
— Все меняется.
И Мадаленне почему-то захотелось рассмеяться.
***
Мистер Гилберт опаздывал на несколько минут, и все постоянно оглядывались на приоткрытую дверь — не мелькнет ли там кусок плаща, не послышится ли звук голоса, но все было тихо, и тишину нарушал только негромкий гул разговоров. Мадаленна пыталась поговорить с Дафни, но волнение сдавило ее связки, и вместо членораздельного ответа она смогла выдавить из себя какой-то хрип. Поэтому говорила ее приятельница, а она сидела и кивала. Впереди них сидела Эффи Доусен, вечно крикливая, суетящиеся, она оживленно рассказывала, как удачно провела каникулы то ли в Ницце, то ли в Монако, однако Мадаленна особо не прислушивалась и все посматривала на дверь. Это становилось невыносимой пыткой. Она была готова отвлечься на что угодно, но Дафни вдруг притихла и критически смотрела на свое эссе, а вокруг все обсуждали новый фильм с Роком Хадсоном, который Мадаленна еще не видела. Спасение пришло оттуда, откуда его не ждали. Эффи и так все поворачивалась в их сторону, но два эссе Мадаленны ровной стопкой лежали на краю стола, ее кожа выглядела белее обычного, а Дафни не смеялась. Но в Эффи нарастало раздражение, и Мадаленна со странным интересом делала ставки, когда та сорвется и скажет что-нибудь, а ей, Мадаленне, придется ответить. И все-таки ее бывшая подруга, в конец искрутившаяся ужом, повернулась в их сторону и проговорила:
— Дафни, разве ты не знаешь, что девушке неприлично быть такой загоревшей? Или ты все лето провела с коровами?
Дафни хотела что-то возразить, но мрачный голос Мадаленны перекрыл сладковатый фальцет Эффи, и на всю аудиторию раскатился отрывистый ответ. Мадаленна волновалась, Мадаленна была вся на нервах, и любой, кто к ней пристал бы, получил в ответ годовой запас яда.
— У тебя устаревшие сведения, Эффи. Разве ты не видела новый фильм с Элизабет Тейлор? И уж если на то пошло, то в некоторых ситуациях коровы будут куда более вежливы, чем некоторые леди.
Один — один, подсчитали удовлетворенные арбитры, но не отвернулись, ожидая ответной реплики. И она не заставила себя ждать.
— Тогда почему ты как бледная поганка? — ехидство Эффи можно было резать в воздухе.
— А я не слежу за модой.
Эффи хотела сказать что-то еще в ответ, но не успела. Дверь распахнулась, и в аудиторию ворвался знакомый Мадаленне парень — это был Рональд Кройт, он учился на четвертом курсе, и они раза два ездили вместе на конференцию в Манчестер. Он вбежал, размахивая руками, окинул невидящим взглядом аудиторию, и, заприметив Мадаленну, издал победный клич. Она сама сразу не поняла, что Рональд сунул ей в руку, но это оказался значок старосты. У нее что-то ухнуло внизу живота, и в горле появился комок. Определенно, события этого дня развивались интересным темпом.
— Неужели не придет? — раздался тоскливый голос Эффи.
«Неужели не придет?» — с надеждой подумала Мадаленна, и дверь распахнулась.
Мистера Гилберта она узнала сразу — та же улыбка, которую он все еще не успел спрятать, сияла у него на лице, но, вот, одни огоньки погасли, и на смену им пришли другие — не менее радостные, но более дежурные. Он был рад всем и сразу. Непривычное чувство радости расплылось поначалу у нее улыбкой, ей как никогда захотелось пожать ему руку, но теперь он был далек. Мистер Гилберт о чем-то беседовал с заместителем декана, мистером Келлером, но разговор не длился вечно, и мистер келлер повернулся к аудитории и отчетливо произнес:
— Уважаемые студенты! Рад вам представить нового профессора искусствоведения и риторики Гринвичского университета, мистера Эйдина Гилберта. Это профессионал, замечательный педагог, и мы рады принимать вас, профессор, — мужчины обменялись поклонами. — В нашей alma mater.
Кто-то зааплодировал, и Мадаленна сама не заметила, как присоединилась к рукоплесканиям — этот человек заслуживал их как никто другой за всю свою будущую доброту и мудрость. Мистер Гилберт улыбнулся и поклонился студентам, и в ответ на его улыбку все рассмеялись — минутная неловкость была разрушена. Но мистер Келлер не ухолил, и Мадаленна постаралась спрятаться за Дафни хоть на какое-то время.
— Мистер Гилберт, я хотел бы познакомить вас со старостой этой группы. К ней вы сможете обращаться по всем вопросам, что касается посещаемости и репутации наших студентов.
— Надеюсь, что девиз старосты: «Один за всех, и все за одного»? — рассмеялся мистер Гилберт.
Мадаленна едва могла сдержать непонятно откуда взявшуюся дрожь в коленях, и в который раз она прошептала себе: «Отставить сантименты!». Строгое одергивание подействовало на время, и его хватило, чтобы встать и дойти до лестницы. Там, скрытая от глаз фикусом, она смотрела на потолок и считала до десяти. На восемь она выпрямится и спокойно спустится. Сколько в жизни случайностей, вот и первое в ее жизни случилось.
— Должен сказать, что вам повезло, профессор, — продолжал мистер Келлер. — Студентка, ставшая старостой в этом году, очень ответственна и подает хорошие надежды в литературе, искусствоведении и языках. Она на очень хорошем счету.
— Очень рад. — душевно сказал мистер Гилберт; Мадаленна знала, как он улыбнулся — мягко и тепло. — Как я могу обращаться к данной студентке?
— Мисс Стоунбрук.
Ее имя прозвучало и громко, и негромко одновременно. Произнесли его, как Мадаленне показалось, очень тихо, но вот потом все потонуло в гуле, который все нарастал и нарастал. Схватившись за фикус, она глубоко вдохнула и спустилась на несколько ступенек, так, чтобы оказаться немного выше мистера Гилберта, чтобы его глаза смотрели не на нее, а на мистера Келнера. Заместитель декана все что-то говорил о ее заслугах, а она не могла перестать чувствовать знакомый взгляд. Может быть, он был яростным, а может быть, насмешливым — она не знала, и не хотела знать. Постепенно дыхание пришло в норму, и на лице снова появилось застывшее выражение, как у того полудохлого карпа.
— Так что, в любых вопросах вы можете полагаться на мисс Стоунбрук. — Келлер наконец закончил свою речь и посмотрел на нее. Она кивнула в ответ, теперь была ее очередь говорить.
— Мы очень рады вас приветствовать в нашем университете, мистер Гилберт. — ее голос звучал слишком громко. — Спасибо за оказанную нам честь.
— Очень рад, мисс Стоунбрук. Надеюсь, наше с вами сотрудничество будет благотворным.
Он обращался не к ней, теперь Мадаленна это понимала. Когда она отважилась посмотреть на него, оказалось, что он смотрел на всю аудиторию. Мистер Гилберт был преподавателем, и смотрел на тех, с кем ему придется работать весь год, а может и больше, если он не забыл прошлый разговор. Его взгляд был спокойным и серьезным; он смотрел на каждого, запоминая лица, чтобы в будущем не пропустить никого. Мадаленне не хотелось топтаться на месте, и с позволительного кивка она прошла на место; только тогда она заметила, как в аудитории стало холодно. Мистер Келлер ушел, и новый профессор неторопливо оглядел аудиторию и улыбнулся.
