― А я снова занимаюсь. Нашла неплохую студию, здесь, в Москве.

― Умница! Буду ждать твоё выступление по телевизору. Там такие махонькие выступают, и такие серьезные, в конкурсах талантов… Если доживу, конечно. Когда же свадьба у вас?

― До всего доживешь, нечего!

― Ну, сколько ж можно мучиться. Увидим-увидим.

― Праздник! Отставить грусть! Давай ещё салата положу?

― Это можно, он у вас вкусный получился…

Алису я нашла на балконе.

― Как ты? Давно не писала, только о работе да о работе? ― спросила я, садясь в кресло рядом с ней.

― Мой психотерапевт в отпуске, так что я загоняюсь больше обычного. Зато в восторге от занятий по французскому, очень милая преподавательница. Ты подводила итоги года?

― На этот раз нет, слишком много событий во всех сферах.

― А самый счастливый момент можешь назвать?

― Даже не знаю. И смена работы, и начало отношений очень ярко мне запомнились. В творчестве пока ярких моментов не было, разве что.

― Видимо, они впереди?

― Видимо, ― улыбнулась я. ― А что для тебя самое яркое?

― Думаю, вид на горы в последней поездке. Есть в них что-то от вечности. А ещё ― окончание института. Достаточно неожиданно перестать быть студентом и освободить вечера.

― Чтобы занять их изучением языков, видимо?

― Да, вроде того.

― Даже не верится, что в следующем году вы переезжаете. Мне будет очень тебя не хватать.

― Мне тоже не верится, на самом деле. Но это ещё не так скоро, столько забот с визой и работой предстоит… Кажется, меня потерял Сережа, извини, ― и она ушла к парню.

Я же, оставшись одна, перебирала впечатления, из которых сложно было выбрать лучшее. Восторг первых дней работы на новом месте. Страх, смешанный с надеждой, после первого свидания с Валерой. Паника и предвкушение начала совместной жизни. Зрители на отчетном концерте, которые могут увидеть меня через какое-то время. Вечера с мамой на балконе с видом на море. Посиделки с бутылкой рома с Алисой ночью накануне дня рождения. Кофейные тосты в компании Зои. Дни среди книг и растущего количества читателей. И, наконец, этот вечер, полный тепла и уверенности, что близкие всегда будут рядом.

Так и закончился этот год, полный перемен. Весь мой прошлогодний список желаний был выполнен, и теперь я записала всего три пункта:

«Любовь»

«Счастье»

«Много выступлений»

И пусть все мы будем счастливы в новом году! Пора найти Валеру, куранты уже близко…

Глава 6. Отчаяние

После праздника я уехала вместе с родственниками на пару дней домой.

Лес новогодним утром почти так же прекрасен, как и морское побережье. Хруст снега, покрытого толстой коркой, яркое солнце и морозный воздух, редкие дачники, несущие с собой запах костра и шашлыков, поздравляющие с наступившим.

Мы взрывали с мамой хлопушки и проваливались в сугробы. Я не чувствовала, что замерзла, и лишь утром вспомнила об этом, проснувшись с горлом, полным колючек.

― Сейчас сделаю чай с медом и лимоном, не переживай, быстро пройдет! ― уверяла мама, но хронический тонзиллит уже догнал меня, и, вернувшись в Москву, я старалась даже говорить меньше, не то что петь.

Огорченная отсутствием занятий, я решила разослать видеозапись, подготовленную для Жанны, на конкурсы и поискать слушателей на музыкальных ресурсах. Задача оказалась непростой ― с интернетом популярность стала ещё менее достижимой. Сайтов для певцов было много, но все они наводнены тысячами талантов с армиями подписчиков. Откуда эти таланты брали лайки и комментарии, было для меня загадкой, так как большая часть аудитории таких сообществ поет, а не слушает.

YouTube, Instagram, Facebook, Вконтакте, Telegram ― набравшись смелости, я выложила видео с песней везде, но за сутки не получила ни одного лайка. Написала подругам и родителям, как я раздавлена, они не поняли намека, но посочувствовали. Прямо заявила каждому ― буду рада, в восторге, дико благодарна за ваши лайки и комментарии, раз уж меня никто не ценит. Собрала пять проголосовавших.

Где прятались мои миллионы поклонников, было неясно, но я собралась с силами и решила не сдаваться.

На всех ресурсах я искала наименее популярных певцов, оценивала и комментировала их творчество в надежде на ответный интерес ― и порадую, и стану известнее. Добавилась одна подписчица, сама поющая совсем уж никудышно, но написавшая, что я великолепна и талант мой космически необыкновенен. Конечно, всерьез воспринять такой отзыв я не могла, но и не верить причин не было.

Жанна молчала неделю. Ни с одного конкурса ответа не пришло. Слушать бездарных звездулек мне надоело. Голос начал восстанавливаться после болезни, и я попробовала записать ещё пару песен. Вышло некрасиво и скучно даже на фоне «творчества», которое я успела изучить за это время. Если в чем мне и помог интернет ― так это понять, что такое плохо. Ещё бы разобраться, как сделать хорошо…

― Да не переживай ты так! ― поймал меня Валера в объятья. Чмокнув его в щеку, я продолжила нервно наматывать круги по квартире, слушая позитивные речи: ― Сейчас выйдешь на работу, вернешься на занятия, и станет спокойнее.

«Так обычно и бывает, не с первого же раза всё должно получиться», ― вторили сообщения от Алисы.

― Отпусти ситуацию, ты слишком напрягаешься, ― поддерживала мама.

А я всё надеялась, что моя карьера начнется так же легко и быстро, как оживление библиотеки.

И вот, наконец, ещё через несколько дней пришел ответ Жанны:

«Спасибо за помощь. Работать с вами не смогу».

Вот так и стало очевидно ― зря дергаюсь, я полная бездарность.

Последние дни зимних выходных я проводила дома. Валера, хоть и с трудом, но привыкал к моим перепадам настроения. Я старалась быть с ним милой или хотя бы вежливой, но выходило не всегда.

Минус проживания не в одиночестве ― некуда спрятаться. Рыдания под душем должны быть тихими, а красные глаза ― объясняться компьютером. За ним я действительно проводила всё время, когда не спала. Играла в вымышленную жизнь, читая и смотря фильмы, ничего о реальности я видеть, слышать и думать не хотела.

Скоро надоело и это, и я сбежала гулять по заснеженным паркам и греться с книгами в небольших кофейнях. Гулять Валера не любил, а потому я выиграла больше времени с собой ― на сомнения и на то, чтобы грызть себя. Жаль, рядом с домом парков и кофеен особо не было, и пришлось ехать в центр.

Когда я в плохом настроении, справляться с раздражением становится сложно. В эти моменты метро ― не аквариум, а камера пыток.

Куда едут все эти люди? Что им дома не сидится?

Ну вот, наступили на ботинок сзади, придется выползать из толпы и обуваться.

Зачем трясти пассажиров за плечо, и так ведь понятно, что я стою у дверей и собираюсь выходить?

Зачем стоять у дверей, если ты не собирался выходить?

Почему в любой очереди на эскалатор в метро находится человек, который фотографирует толпу?

Вот со мной едет компания «за тридцать», смеясь и жестикулируя, разговаривая так громко, что заглушает музыку в наушниках.

Потом ― ребенок, который без остановки ерзает по сиденью и роняет на меня свой бестолковый ярко-зеленый рюкзак.

Потом ― мужчина невероятных размеров, дышащий мне в макушку и с интересом изучающий мою книгу.

Наконец я оказываюсь прижата к паре лесбиянок. Таких классических лесбиянок: одна хрупкая, похожая на престарелую поэтессу, другая плотная, со стрижкой почти под ноль, по-хозяйски оглаживающая подругу по плечу, волосам и поправляющая пуговки на её кофточке. И такой интимной и неприличной мне кажется эта сцена, что я проталкиваюсь сквозь толпу, стою у дверей, не планируя выходить, наступаю на ноги пассажирам, скидывая с них туфли, пихая всех рюкзаком и тряся за плечо, когда объявляют мою станцию.

Осталось всего лишь вытерпеть пинок самокатом, несколько овец, застывших посреди пути, да стоящих вплотную ко мне на эскалаторе пассажиров, и я смогла вывалиться с толпой в сияющий снегом и украшениями центр и оглядеться в поисках кофейни, где можно погрустить.