– Смелее, – подбодрил Сирин.

– Я написала письмо маме о том, что поступила в институт, текст исчез, а через минуту ощутила, как она за меня рада. Значит, письмо дошло?

– Даже не сомневайтесь, ответ на него придёт на адрес института. Кто ещё?

Парень с пышным ирокезом сказал:

– Я написал несколько строк из «Арии» и услышал её, как будто рядом с группой на сцене был.

– Мы с друзьями ставили опыт вместе, – призналась Софочка, когда взгляд профессора остановился на ней.

– Я написала в блокноте стихи Пушкина. Блокнот стал небольшим экраном и мы с Риной, Пашей и Виталием увидели даму в наряде девятнадцатого века и, кажется, испытали к ней те же чувства, что и поэт.

Профессор довольно сощурился.

«Ну, точно, как Василий», – подумала я, – «какие-то у меня сегодня кошачьи ассоциации».

– То ли ещё будет, – пообещал Сирин. Затем повернулся к студенту с ирокезом:

– Когда вы напишете собственную песню для рок-группы, вы сможете не только ощущать себя стоящим на сцене с кумиром, но и увидеть это. Одно необходимое для этого условие – ваша песня должна быть вашей собственной, копирование чужого стиля блокнот не принимает. Если у вас будут какие-то огрехи в тексте, музыканты вам об этом скажут.

Студент кивнул.

– Теперь Ваш случай, – обратился профессор к студентке, – то, что Вы смогли ощутить чувства вашей матушки, говорит о Вашей исключительной чуткости к слову, думаю, она испытала нечто похожее, когда читала письмо.

– Ваш эксперимент, – обернулся Сирин к Софочке, – интересен эффектом визуализации, вызванным гениальными строками.

Взяв паузу, он оглядел аудиторию, потом словно решившись, тряхнул шевелюрой:

– Вынужден вас огорчить, чудесную силу блокнотов вы увидите вновь только на выпускных экзаменах. После более чем успешных испытаний на эти учебные пособия наложены сдерживающие чары.

Софочка растерянно переглянулась с подругой. На лицах остальных было такое же недоумение.

– Не понимаю, – рассержено прошептала Рина, – зачем тогда этот трюк с приглашением нас на собрание, если они и сами неплохо справляются? Цирк какой-то!

Софочка была солидарна с подругой. Испытывая почти детское чувство – смесь обиды и недоумения, посмотрела вперёд, там Виталий и Павел, склонившись над блокнотом, что-то шумно обсуждали. Почувствовав взгляд, Виталий обернулся, заметив её, махнул рукой, обозначая приветствие.

Очевидно, словам профессора поверили не все, многие ринулись проверять чудесные блокноты, но теперь они, увы, стали совсем обычными.

Белый ослепительный свет окружал его со всех сторон. Первозданная стихия встречала мага-друида как друга. Геральф каждой клеточкой своего тела ощущал ласковое внимание и заботу, далёкий путь уже не страшил. Не раз он пытался вспомнить источник Силы, родного леса со всеми подробностями, но каждый раз что-то мешало. Какие-то посторонние мысли, кажущиеся важными и требующие, чтобы их срочно обдумали, прогоняли воспоминания. Пытаясь впоследствии описать это заповедное место избранное для молитвенного уединения священников предками-друидами, он говорил:

«Когда попадаешь туда, появляется ощущение, что тебя давно ждали и рады, что ты наконец вернулся. Отовсюду идёт свет. Белый, сияющий, он пронизывает всё вокруг, пробуждая жизнь. И через некоторое время ты сам начинаешь излучать свет, который в тебе был всегда, от самого твоего рождения, ему навстречу.»

В одной из последних войн, которые помнил старый друид, произошло нечто, из-за чего из мира стала по крупицам утекать магия. При этом часть населяющих его существ восприняли это как само собой разумеющееся. Сначала замолчали духи деревьев, потом всё реже на глаза людям стали попадаться гномы и драконы. Один за другим волшебники начали укрываться в пещерах. Геральфу ничего не оставалось кроме как стать отшельником. Избегая попадаться на глаза кому-либо, он прошёл множество земель. По пути, помогая тем встречным, кому была действительно необходима его помощь. Вернул безутешной матери сына, потерявшего на последней войне руку. Для того – бывшего прежде учеником зодчего, это было трагедией, как же он художник без руки? Но, следуя указаниям Геральфа, он нашёл целебный источник и построил возле него храм. Посетив который жители из других деревень стали зазывать его к себе. Каждому было любо, чтобы в его деревне стояли церкви, построенные этим мастером. А в одном из сёл помог мудрой девушке, уродливой от рождения, из-за проклятия фэйри стать самой красивой невестой, убедившись прежде, что телесный недуг не затронул её душу и девушка не озлобилась, несмотря на то, что жители изгнали её из деревни и жила она на отшибе у самого леса. Когда преображение свершилось, он подумал, что девушке нужна защита и познакомил её с зодчим. Из них вышла прекрасная пара. Они звали Геральфа остаться, поселиться в их доме, но друид отказался, упрямо продолжая свой путь.

Однажды вечером, усталый волшебник задремал на берегу одной из неприметных речушек, скрытых в зарослях камыша. Странная штука сны: иногда они рассыпают перед нами несметные сокровища, тающие по утрам, иногда напоминают лабиринт, где один сон сменяется другим. Есть сны, от которых просыпаешься в холодном поту, а есть такие, прихода которых ждёшь снова и снова с замиранием сердца.

Этот сон начался с полёта под облаками, а потом ветер опустил волшебника среди сияющей белизны. Серость отчаяния отступала перед тишиной и покоем, он вновь стал Геральфом Светоносным, излучающим свет навстречу животворному сиянию. Неведомо откуда появилась мысль: «твой путь ещё не окончен, встань и иди». Повинуясь, он открыл глаза.

Речка никуда не делась, но неподалёку от зарослей камыша появилась беседка. Чувствуя себя отдохнувшим и полным сил после чудесного сна, волшебник вошёл в неё и осмотрелся. На мраморном круглом столе лежал палантир, около него была привинчена бронзовая доска с незнакомыми письменами. Пока волшебник пытался разобрать написанное, в беседку кто-то вошёл. Это был кот, обыкновенный пушистый чёрный кот. Заметив взгляд волшебника, поднял в знак приветствия хвост, муркнул и, прыгнув на стол, по-хозяйски улёгся около палантира и зажмурился.

В воздухе раздался непонятный шум, трава перед беседкой слегка пригнулась от ветра, через некоторое время раздался глухой стук, затем звук торопливых шагов и звонкий женский голос взволнованно позвал:

– Василий, Васенька! Где ты, ирод? Ну, попросишь ты ещё сметанки, окаянная твоя душа.

Кот лениво приоткрыл один глаз и дёрнул ухом.

Геральф улыбнулся, сел на ступеньки беседки, отставив посох и раскурил трубку, полную душистого табака, которым на прощание угостил его зодчий. Очевидно, табак был превосходным, от первой затяжки волшебник даже зажмурился. Одно за другим выпустив несколько колечек дыма. Переливаясь всеми цветами радуги, они собрались в одно большое кольцо и зависли над беседкой.

Женские шаги послышались ближе и наконец остановились рядом. Волшебник открыл глаза. Перед ним стояла красивая женщина в цветастом платье с распущенными волосами, собранными под ободок из мягкой кожи. Глаза разного цвета – один фиолетовый, а второй карий, – глядели весело и встревоженно. Слегка выдающийся нос ничуть не портил её, а напротив, придавал какой-то особый шарм.

– Ну наконец-то, – вздохнула чародейка, уж это-то Геральф почуял с видимым облегчением. – А я то думала, куда мой Васенька подевался, а он тебя ещё раньше почуял. Здравствуй, Светоносный.

– Кто? – удивился волшебник вставая.

– В тебе ещё не погас тот самый свет, – пояснила женщина. – Хотя ты прав, тебе более привычно откликаться на имя… – Она сняла с платья травинку, поднесла к лицу и полюбовавшись отбросила, – Гена?

– Геральф, – поправил он, – Геральф Светлый, так меня называли… раньше.

Свет, который исходил из глубины его глаз, слегка потускнел.

– А меня Ядвигой зовут, можно Ясей или Ягусей, люди Бабой-Ягой величают, – представилась женщина. – Я здесь в командировке.