И олдбой, выразительно выдав: «Мир-дверь-мяч», направился к столику ожидающего и внимательно в его сторону смотрящего человека.

– Это вы? – остановившись у столика с человеком отступником, задался вопросом Олдбой с неизвестным идентификационным именем для многих, но по нему сразу видно, что он Олдбой с большой буквы.

– Если это вы? – внимательно посмотрел на Олдбоя, с долей ехидства, так многозначительно и пространно ответил человек-отступник. Но Олдбоя на такие шутки странного юмора этого человека не подвести под растерянность и глупость разносола в себе, и он готов вступить в прогресс синагоги с этим конъюнктивитом.

– Как понимаю, если это я, то значит это вы. Если же я не я, то и вы не вы. – Выдаёт свой интеллектуальный флэшмоб Олдбой.

– Вот такая получается логическая зависимость. – Усмехается человек-отступник. – Что, наверное, вас не может устроить совсем никак. Ведь всякая зависимость, а логическая связь и тем более цепочка, одна из форм зависимости от умственных аспектов жизни, вами, людьми полной свободы, с открытыми для всего установками, отрицается.

– А мы не будем себя ко всему этому привязывать. – Говорит Олдбой. – Раз мы уже поняли, кто есть кто.

– Думаю, не перепутаем. – Усмехнулся человек-отступник, приглашая за свой стол Олдбоя.

– Не перепутаем. – Соглашается Олдбой, с ярким выражением: «Балять мои ноги», занимая место напротив за столом человека-отступника. – Хотя ситуацию, где я был бы не я, что ещё совсем не значит, что вы будете не вы, было бы интересно рассмотреть, скажем так, с позиции осторожности. – Олдбой с неприкрытой внимательностью воззрился на своего визави.

– Это да. – Соглашается человек-отступник. – Но её буду рассматривать только я, а не вы. – Уже со своей стороны крепко так уставился на Олдбоя человек-отступник.

– Согласен. – Закатился на весь зал смехом Олдбой, после небольшой задержки на игру с отступником, кто кого пересмотрит. Отступник выдержанно не вмешивается в этот эмоциональный перфоманс Олдбоя, решившего таким образом показать всем тут собравшимся людям в качестве гостей, его потенциальным конкурентам, что с ним связываться себе дороже – вон он какой на всю голову отбитый тип, кого нисколько не волнует то, как все тут сочтут нужным интерпретировать этот его эмоциональный выплеск и под каким инфоповодом будет подана эта его выходка в нейро и соцсети, исходника нынешнего априори. А вот у отступника на всё это имеется свой, ясно что отдающий унылостью и без всякого креатива, отсталый взгляд.

– Метит территорию, гад. – С вот таких, биологических позиций, как-то вообще некультурно и оскорбительно (выглядит как попрёк за другую культуру грамотности и общения), смотрит на поведение Олодбоя отступник, как видно из его этих взглядов на Олдбоя, то позиционирующегося себя большим умником, с академическими, то есть никуда не годящимися для прогрессивно мыслящего современника познаниями мира.

И как дальше выясняется, то отступник не собирается молча отсиживаться, отдав полностью инициативу в руки Олдбоя. И он не стал отмалчиваться, но вначале заставил Олдбоя понервничать своим целеустремлённым взглядом прямо в его нарратив своего поведения. Так он не сводил своего взгляда со смеющегося Олдбоя, чем не просто не дал ему в полной мере порадоваться за себя, сбивая его с радостного ритма, лмао, а он этим своим пристальным вниманием к Олдбою, поставил его в чуть ли ни кринж.

Так с одной стороны, он, демонстрируя такой пофигизм к жизни, как бы не должен был обращать никакого внимания на смурной и серьёзный серьёзно(?) взгляд своего собеседника, кто нисколько его не поддерживает в радостном настроении, и даже больше, своей угрюмостью показывает, что он ничего не видит смешного в том, что Олдбой считает смешным, а с другой стороны такое противопоставление ему со стороны отступника, кто демонстрирует в себе серьёзность вида и чуть ли недоумение тем, что так раззадорило на веселье Олдбоя, требовало от Олдбоя какой-нибудь нетерпеливой реакции.

– Посмеялись и хватит. – Вдруг обращается к Олдбою отступник, хрясь и сбивая его со смешливого толка, и заодно вгоняя в полнейшее непонимание того, что это сейчас такое было и решило происходить. Неужто, этот тип посчитал себя настолько ЧСВ (человеком самой высокой культурной помеси, с самой завышенной самооценкой, которой сопровождается вся жизнь таких людей и актёров, как белая кость в горле всех не таких, как они шлюдей), что решил выступить для него классификатором времени, определяя для него границы и пределы проявления качеств жизни. А такого ни один представитель поколения мобил, Олдбой, не потерпит, как бы это не когнитивило с их апгрейтом. В общем, овердофига на себя берёт этот отступник, недосуг думать, кто он ваще такой.

О чём прямо сейчас ему будет поставлено перед фактом, как только Олдбой свой язык вытащит не оттуда, куда он его сейчас засунул в одностороннем порядке, как можно было подумать отсталым и погрязшим в консервативности взглядов умом, а так-то он у него застрял между огрызками невысказанных и скопившихся во рту слов и зубами. Но отступник видимо вообще решил … быть самым тут инициативным, подвергая Олдбоя буллингу, сюжетя его по только своему усмотрению. И Олдбоем входит в свой список понятия того, что отступник такой из себя типаж нераспространённый и шизующий на собственной обособленности от вайба вокруг, регрессирующий на своём ностальжи по отстою, всем этим руководствуясь, вдруг себе надумал инициативу подвергнуть его бодишеймингу. А так империть себя Олдбой никому не изи на изи не даст, и он…Так свой хайкающий рот и не раскрыл, так как отступник не даёт ему никакой возможности быть высказанным.

– Ну а теперь я хотел бы услышать более существенные доказательства того, что вы этот вы. – Сложив руки перед собой, обращается отступник к Олдбою.

– Я? – с почему-то удивлением переспрашивает Олдбой.

– Именно вы. – Говорит с усмешкой отступник. – Или тут ещё есть кто-то, кто претендует на это вы? – Уже со своим зарядом веселья интересуется отступник, бросив взгляд по сторонам, типа в поиске того, кто мог бы претендовать, и даже с большим успехом, на роль этого вы. На что Олдбой смотрит без всякого довольства. – Загадками говорите. – Даёт ответ Олдбой.

– А вы ими отвечаете. – Следует ответ отступника.

– И что я должен показать, чтобы быть принят за того, кем нужно? – задаётся вопросом Олдбой.

– А что вы считаете нужным. – Говорит отступник. – Что убедит меня в том, что вы есть тот, кто есть и мне нужен.

– Это необязательно связующие между собой вещи. – Отвечает Олдбой.

– Может быть и так. А вы движетесь в правильном направлении. – Говорит отступник.

– Бывает, что плутаю.

– Догадываюсь. – Отвечает отступник.

– Куда же мне свернуть? – спрашивает Олдбой.

– Вы ещё спрашиваете?! – удивляется отступник.

– Тебя, нет, себя, бывает. – В один момент резко реагирует Олдбой, задержавшись взглядом вызова на отступнике. От которого тот не уходит и Олдбой после фиксации своего взгляда на отступнике, делает другой заход к отступнику.

– А если ты? – задаётся вопросом Олдбой.

– Только после вы. – Тут же следует реакция отступника.

– Да вы…– замалчивает как надо свой эмоциональный нарочито посыл Олдбой. На что от отступника следует ничего другого. – Ну так на то оно и моё вы.

– Тадысь вы. – Ставит точку в этой части разговора Олдбой и делает примирительное заявление. – На голодный желудок не в ту сторону рассуждается.

– Тогда и мне такой же латте и мафин, что и вам. – Следует ответ отступника. Что опять в Олдбое вызывает нервную дрожь в лице. Но и только. И он решает на всю эту ситуацию и поведение отступника смотреть с иронической позиции.

– Здесь вроде как самообслуживание. – Делает уточняющее пояснение Олдбой.

– Вы в этом уверены? – не верит своим глазам и ушам в ответ отступник, явно специально, проверяя Олдбоя на его олдбойство.

– Я не обязан никому ничего объяснять и доказывать. – Следует ответ-агрессия от Олдбоя.