— А что сделаешь-то?

Ну лес то Заповедный мой, так что угрожать мне в нем было бы глупо, и нечем особо. Это в Гиблом яру я еще не совсем хозяйка, а тут мне и сам черт не страшен, кстати надо бы узнать как там черт.

И тут Агнехран мне ответил:

— Я свое сердце здесь оставлю, Веся, если слово нарушишь.

Смотрю на него, не понимаю. Не то чтобы совсем не понимаю, фигура речи то распространенная, только… к чему вот он это сказал?

А он, глядя мне в глаза, и пояснил:

— Из груди своей вырежу и оставлю. И вот теперь, когда знаешь об этом, сама и решай — сдержать слово данное, или попытаться «обойти условия договора».

После чего сосуд взял, развернулся и молча вышел.

А я опустилась на стул, сижу, в душе все леденеет от ужаса. Агнехран не Тиромир, это он точно сказал. А еще — если сказал, значит сделает. А еще… если он такое сказал, значит ведает, что случится что-то, что всю любовь мою, только-только неведомо как росточком среди камней леденелых пробивающуюся — уничтожит. А я вдруг поняла — не хочу знать. Того, что произойдет, того что случиться, того… о чем знает Агнехран, но еще не знаю я.

Когда леший зашел, трясло меня. Как есть трясло, всем телом. Страшно мне было. Так страшно… Страшнее, чем когда за охранябушкой в Гиблый яр кинулась. Страшнее, чем когда с навкарой сражалась…

И тут меня как молнией ударило — навкара!

Страшное, чудовищное существо, что поет, призывая, да затуманивая сознание, что каждым шагом своим вред лесу наносит, что любого волкодлака выпьет да не подавится, и аук сожрет, а бадзулы ей нипочем, как и анчутки, и моровики. А вот с вампирами навкары сражаются на равных, кровь то и вампиры выпьют, не подавятся, на песни призывные вампиры плевать хотели, сами кому хочешь споют, коли понадобится.

А еще ведаю я, хорошо ведаю, у кого этих навкар как собак нерезаных.

И, кажется, стал мне ясен замысел чародейский!

А что, о том, что Кровавую луну остановить соитие ведуньи и аспида может — они об этом точно знают.

О том, что у меня в лесу Заповедном аспид водится — тоже знают.

По здравому размышлению должна была бы я всех вампиров из лесу погнать метлой поганой, на всякий случай, а опосля — я, аспид, свечи, кровать… Стало быть заняты будем, да существенно так заняты.

Таким образом — остался бы лес мой без вампиров, и вот тогда бы с помощью своего амулета составного чародеи бы и ударили, сбросив сюда навкар, а уж те бы порезвились вволю — и лес погубили бы существенно, и союзников моих, и жителей, и зверья немеряно…

Вот же пакостный план!

— Весь, — тихо лешенька позвал.

— Чегось? — губы нервно кусая, спросила отстраненно.

— Там это… — замялся лешенька, — Гыркула поговорить с тобой хочет… О жене своей и этих… дочерях. Говорит, они при самом паршивом раскладе не это… не погрызут.

Это потому что у вампиров в женщинах древняя кровь не просыпается, только в мужчинах.

— Гыркулу зови, — приказала я, поднимаясь.

— Точно? Аспид сказал на всякий случай вампиров от тебя подальше держать.

Хмыкнул, да и добавил:

— Им сказал, даже не мне.

— А то не моя забота, я сказала — зови Гыркулу!

А потом подумала, плюнула на все это, и сама прочь из избенки кинулась.

***

Вампиры собирались. Мрачные, на волкодлаков старались не смотреть даже, зато осину у меня потырили бессовестно и нагло, теперь вот из нее колья мастерили сурово, к бою, значится, готовились.

— Дерево жалко, — подходя к ним, сказала я, глядя на осину.

Вампиры замялись, переглянулись, Гыркула, отложив резак, сказал:

— Извини, ведунья, но для дела нашего хорошая осина надобна, крепкая, сильная… Сама знаешь, в общем, не зря ж у нас половину практики своей по осиновым рощам шастала.

Ну, по рощам я допустим не ради изучения древесных качеств бродила, но не будем об этом.

— Граф, остановитесь, — приказала решительно.

Я издевательства над осиной все же не выдержала, а так как вытащили ее из земли вместе с корнями, вампиры сильные, им вырвать дерево из земли проще, чем топором рубить, потому Лесю призвала, да приказала осину на место естественное вернуть, лешему дерево укрепить, осине быть здоровой и не болеть.

А как с этим разобралась, проследили мы все за тем, как гордо утопывает осина, корни заместо ног используя, словно дева в ну очень узком платье, и едва все на меня поглядели, приказала:

— Граф Гыркула, не только жен и дочерей в лес тащите, но и всех, кого можете. Вообще всех. И из вашего клана, и из остальных. Да поживее, взойдет Кровавая луна али нет, это не важно — нас в любом случае бой ждет. А навкарам окромя вас, вампиров, более дать отпор некому.

Тут все аж дышать перестали.

— Да, самой страшно, — поддержала я их в чувстве паники растущем, — но, у нас завсегда есть шанс спастись!

Тишина такая опустилась на поляну перед избенкой моей. Скептическая тишина. Не особо доверчивая, в смысле мне вообще никто не поверил. А вот сказать об этом только Далак решился:

— И о каком же спасении идет речь?

— Так река рядом! — воскликнула я. — А в той реке водяной что ни на есть нашенский. Так что…

— Он нас от Кровавой луны да от навкар спасет? — скептически поинтересовался Гыркула.

— Не, просто пойдем и всем скопом утопнем! — с преувеличенной радостью сообщила я.

Далак сплюнул с досады.

А я улыбаться прекратила, да и сказала уже серьезно:

— Кровавой луной аспид займется, зная его — справится. А еще маги на нашей стороне, так, что уверена я — они с заклинанием разберутся. И, боюсь, не только я в этом уверена, но и чародеи. А значит, до меня информацию о том, что заклинание было запущено донесли не зря, хотели, чтобы я вампиров из лесу выставила. А еще чтобы с аспидом… скажем так — занята была. И возникает резонный вопрос — а зачем им это? Ведь если бы желали лишь «Кровавой луны» мне об этом сообщать бы не стали, не так ли?

Переглянулись Далак с Гыркулой.

— Ты уводи своих, навкары нам враги равноценные, а вам нет, — сказал Гыркула.

— Это мне ведомо, но волкодлаки друзей в беде не бросают, — Далак сказал.

Я чуть клюку не обронила! Кто бы мне раньше сказал, что волкодлак вампира другом назовет, ни за что бы не поверила!

А Гыркула голову склонил, в знак уважения, и даже воротник ему не помешал, да и так решил:

— На вторую линию обороны встанете, уши заткнете, навкары песнями привлекать способны, как сирены морские. Окопы готовьте, жен да детей своих защитите, а мы… за своими полетели, к вашим приведем.

Далак тоже голову склонил, а опосля выразительно так на мой подвал-кладовую поглядел… Бедный Савран, коли мы все за ночь эту выживем, то поутру его ждет новость неприятственная — много-много раз за продовольствием в города окрестные ходить будет, очень много раз. Мне хоть золота-то хватит?!

Но вспомнив о Савране, я и о жене его вспомнила, и сердце мое сжалось. Не ведала я, чем все это завершится-закончится, а о лесе Заповедном следовало позаботиться. На всякий случай. И едва поднялись на крыло вампиры, ударила клюкой оземь я, тропу заповедную открывая.

***

К дому купца подходила с трудом. Каждый шаг труднее прежнего давался, но подошла, себя пересилив. Близ дома заорал петух, голосистого нам с Водей продали, на скорую руку сооружен был хлев для скотины, и пахло молоком парным, печкой растопленной, да чувствовалась во всем этом рука хозяйская. Рука хорошей хозяйки…

В дом я не стучалась, даже на крыльцо не поднялась, лишь позвала мысленно:

«Ульяна»…

Женщина вышла не сразу. Тихо мышкой скользнула из дома, на порог вышла, в платок кутаясь, сонно прищурившись, на меня поглядела. Клюка моя зеленью в темноте светилась, вот и увидела. А увидев, осторожно дверь в дом притворила, по ступеням сбежала, да вот ко мне подходила медленно, так словно каждый шаг ей все труднее давался. Словно чувствовала, что не с добром пришла, не о добром попрошу. Знала это и я, от того и не поздоровалась даже.