– Куда только смотрят адмиралы! – говорили в порт-артурских кружках. – Разве трудно перебросить десанты к Таку? Оттуда по железной дороге всего полсуток езды до Пекина. Две-три сотни казаков, пехоту им на поддержку, вот и будет весь этот сброд разогнан… Только время упускают…
– Да что же поделать, если из Пекина никаких просьб о помощи нет?
– Может быть, там ослепли все? Не видят, что творится?
– Да, движение не шуточное! Это не то, что было прежде.
Николай Иванович прислушивался ко всем этим разговорам.
Он уже успел выхлопотать себе назначение в передовой отряд Анисимова и знал, что если войска будут двинуты, он будет с ними. С этой стороны молодой человек был спокоен. Мучила его только одна неизвестность об участи семьи Кочеровых.
Но вот его томление наконец получило некоторое удовлетворение…
Однажды вечером, когда Шатов был в офицерском собрании, ему подали телеграмму. Он, то бледнея, то краснея, вскрыл её и впился глазами в её содержание. Лицо его вдруг окаменело, невольный стон вырвался из груди. Телеграмма была от Василия Ивановича Кочерова. И содержала следующее:
«Приезжай, пока ещё можно, немедленно! Елена пропала без вести»…
Листок выпал из рук молодого человека, он почувствовал, как дыхание спёрлось в груди; в глазах потемнело, голова пошла кругом. Он был близок к обмороку.
Товарищи встревожились.
– Шатов, что с вами? – окружили они его. – Какое известие вы получили?
Николай Иванович только жестом мог указать на телеграмму. Её подняли и прочитали.
– Да ведь это ваша невеста? Вот горе-то! – послышались соболезнования.
– Успокойтесь, Шагов, будьте мужчиной, полноте! Скоро мы все пойдём и выручим вашу невесту!
Тяжким усилием воли Николай Иванович овладел собой.
– Благодарю вас, господа! – довольно твёрдо сказал он. – Да, мы пойдём. Но найдём ли мы её?
– Найдём, найдём! – как-то однако неуверенно отвечали ему.
Всем было ясно, что пойти, прийти – это было одно дело, а найти пропавшую – совершенно другое.
Вдруг появление одного из офицеров, близких к контр-адмиралу Алексееву, начальнику Квантунской области, отвлекло общее внимание от Шатова. Все поняли, что это появление неспроста. Слишком много было работы, чтобы близкие к адмиралу сотрудники являлись в такое время в офицерские кружки.
Сейчас все бывшие в зале окружили прибывшего, смотревшего на них как-то особенно.
– Есть новости? – заговорили разом десятки офицеров. – Что китайцы? Какие вести из Пекина?
– Погодите, господа, погодите… Дайте время!
– Да не томите! Вам-то всё известно.
– Сами завтра узнаете.
– Что? Что узнаем? Поход?
– Да, господа!
– На Пекин?
– Ну нет. Пока, может быть, обойдётся и без этого… До Пекина не дойдём…
– Да что же? Подробности…
– Какие же вам, господа, подробности? Впрочем, могу сообщить по секрету. Из Пекина пришло уведомление, что «роль послов там кончена и деятельность передаётся в руки адмиралов»… вот вам… Понимаете, что это значит?
– Наконец-то! Слава Богу! – раздались восклицания. – Стало быть, тугонько пришлось там нашим…
– Верно, не сладко… Впрочем, особенной опасности для наших пекинцев нет и быть не может. В Тянь-Цзине английский адмирал Сеймур. С ним две тысячи европейских солдат. Правда – разных национальностей. Но всё-таки это внушительная сила для Китая…
– А наша роль?
– Сеймур пойдёт на Пекин, мы сменим его в Тянь-Цзине… Вот пока всё, что известно.
– Но поход несомненен?
– Да, полковник Анисимов поведёт первый эшелон нашего отряда.
Не из одной груди вырвался вздох зависти. Анисимов и сибирские стрелки казались всем счастливцами. Много накопилось богатырской силы за двадцать два года непрерывного мира. Для многих и очень многих война казалась не ужасным бедствием, а удалой потехой. Никто не думал об её ужасах, все видели только её парадную сторону. Каждому хотелось стать поскорее героем, показать молодецкую удаль; но особенно радовало всех, что кончилось томительное ожидание и туман будущего развеивался.
Долго не смолкало «ура!» в этот вечер. Шампанское лилось рекою, тосты за русские победы возглашались один за другим. Даже Шатов и тот в сём кипучем оживлении почувствовал себя ободрённым; надежда возвращалась к нему. Он был уверен, что скоро, всего через какую-нибудь неделю, он уже будет в Пекине; а там он найдёт Лену, живую или мёртвую.
На другой день адмирал Алексеев поздравил отряд с походом после торжественного молебствия. В кратких выражениях он указал солдатам, чего требует от них долг, напомнил, что русские побеждали везде и всюду и, вместе с тем, всегда были милостивы к побеждённому. Но что более всего произвело на будущих бойцов впечатление – это напоминание адмирала, что они идут выручать своих, спасать православные храмы, которых не пощадили, как было уже известно в Порт-Артуре, изуверы.
– За веру, значит, идём! – толковали солдатики. – Ежели за веру, так и помереть не боязно, потому что прямо в Царство Небесное попадёшь…
– Ишь ведь, что выдумали длиннокосые! Православную церковь сжечь[31], храм, стало быть, осквернить… Ну, теперь держись только, разнесём!
– Да и думать нечего! Разнесём – как пить дать!..
– И своих в обиду не дадим…
– Известно, не дадим! Длиннокосые тьфу! Какие это, можно сказать, враги? Зайцы трусливые и те их храбрее…
В первую голову в Тянь-Цзинь отправился эшелон под командой полковника Анисимова. Его составляли 12-й восточносибирский стрелковый полк с четырьмя полевыми орудиями, взвод сапёров и взвод казаков. Всего в отряде было две тысячи человек, и этих сил казалось вполне достаточно для борьбы с проснувшимся и рассвирепевшим Драконом.
Да, более ничего не оставалось делать, как прибегнуть к силе русского оружия… Кровавый пожар разгорался со всё возрастающей силой. Волей-неволей приходилось тушить его всеми возможными средствами. А такие пожары тушатся не чем иным, как кровью…
После многих лет мира на долю русских воинов выпадало труднейшее дело. Видно, им приходилось первыми выступить на борьбу с противником, помериться силами с которым им никогда ещё не удавалось. Им приходилось спасать «Европу в Китае», ту самую Европу, которая и вызвала этот ужасный пожар…
Смело, бодро, с полной надеждой на Бога, который никогда ещё не оставлял ни России, ни русских, пошли наши солдатики, эти бестрепетные сыны Руси святой, туда, куда звал их долг человеколюбия.
Пошли – с нами Бог!
15. Оконченная роль
Европейцы в Пекине, успокоившиеся было после прибытия десантов, вдруг снова почувствовали, что жизнь их висит на тончайшем волоске.
Что ни день, то приходили всё более и более ужасающие известия из окрестностей столицы Китая. Только и слышно было, что о зверствах, с какими убивали рассвирепевшие боксёры всех попадавшихся им в руки европейцев. Страсти полудикарей разнуздались. Они почувствовали свою силу, европейцы же в Пекине были столь малочисленны, что не смогли бы дать надлежащий отпор своим свирепым врагам, словно насмехавшимся над их бессилием.
Да, они действительно оказались бессильны!
Окрестности Пекина кишели боксёрами; в Бао-Дин-Фу произошли массовые неистовства. Бежавшие оттуда европейцы попали в руки боксёров и кончили жизнь в ужасных муках.
Затихло в Посольской улице Пекина обычное оживление. Никто более не думал о веселье. Будущее казалось всем ужасным – не могли же эти несколько сотен человек и думать о долгом сопротивлении десяткам тысяч рассвирепевших изуверов, готовых на всё, чтобы только избавиться от белых дьяволов, столь им ненавистных.
Но европейцы всё ещё надеялись.
Надеялись они прежде всего на то обаяние, которое оказывали они дотоле на китайские массы, надеялись на скорую помощь. Да, пожалуй, и уверены были. Но только в скорой этой помощи и теплилась надежда на благополучный исход событий. Кое-кто хотел, забывая об опасности, выбраться из злополучного города, но, к счастью этих последних, сами китайцы постарались остановить их безумное намерение.
