– Послушай… В любом случае мне надо собраться, – мягко пытаюсь я её убедить.

– Завтра всё получишь, – гримаса превращается в презрительную усмешку, – на помойке! Там тебе бомжи всё выдадут.

– Мила, но нельзя же так… – неожиданно вступает её сожитель.

– А тебя я не просила встревать, – буквально обрывает его Люся, которая теперь уже стала Милой и зло командует: – Иди отсюда!

В разъярённом существе, стоящем передо мной, уже трудно узнать женщину, с которой я прожил столько лет, но на лице стоящего рядом с ней мужика снова вижу удивившее меня выражение. Там явное сочувствие!

– Всё-таки, Мила, надо дать ему собраться и забрать свои вещи, – повторяет он. – Нельзя так!

– Что-о? – серые глаза моей бывшей жены буквально белеют от бешенства. – Что ты сказал?

– Я сказал, что ему надо дать время собрать свои вещи, – тихо и твёрдо повторяет мой неожиданный защитник.

– Знаешь что, Василёчек… – щурится она, а сказанные слова сильно напоминают злобное шипение. – Раз ты решил так, то давай-ка тоже собирай своё барахло и мотай отсюда! Таких… Короче, иди-ка ты на… – и следует конкретный ненормативный адрес.

Похоже, пьяная женщина окончательно пошла в разнос. Видно, она совсем не соображает, что делает. Как же она теперь меня будет выгонять, когда численного перевеса у неё уже нет? Смотрю на Василия. Интересно, какой будет его реакция на только что сказанное. Однако… Усмехнулся, пожал плечами и пошёл в Люсину спальню.

– Хватит ломать комедию! – понимая, что ситуация перевернулась, заявляю я с максимальной твёрдостью и делаю шаг через порог. Бывшая жена неожиданно пятится…

В прихожую выходит бывший сожитель, держа в руках какую-то сумку, подходит ко мне и протягивает ключ.

– На, возьми. Думаю, вы тут сами разберётесь.

– Сволочь! – от бессилия взвизгивает моя бывшая жена, и это уже адресовано ему. Потом она, покачнувшись, резко разворачивается, и дверь в бывшую гостиную за ней захлопывается.

– Дверь здесь сегодня меняли парни с рынка, – чуть понизив голос, информирует меня Василий. – Это, конечно, не моё дело, но на твоём месте я бы съехал. Завтра она точно сюда их притащит снова. Могут и отметелить… – после этих слов он сразу выходит на площадку и тихо закрывает за собой новую дверь.

Чтобы можно было носить телефон из коридора по квартире, я в своё время приделал к нему длинный шнур. Забираю его к себе в комнату. Надо позвонить Мише. Не для получения совета, просто хочу на завтра отпроситься с работы, чтобы успеть переехать. Сказанное Василием заставляет меня более серьёзно взглянуть на происходящее. Такой Люси, как сегодня, я ещё не видел никогда, а это значит, что она, закусив удила, пойдёт на всё.

Первый звонок сделал родителям, чтобы предупредить о своём вынужденном переселении к ним. Моя информация вызвала сильный шок. Я это почувствовал. Конечно, мама сразу же сказала, что прямо сейчас начнёт готовить для меня место. Потом трубку взял отец и стал успокаивать, просил не волноваться, а спокойно всё необходимое собрать, вызвать такси и ехать к ним. Слова о такси мне показались совсем смешными, ведь сейчас такая форма услуг для таких, как я, практически недоступна из-за высоких цен. Ловить же какого-нибудь «бомбилу» среди ночи тоже обойдётся недёшево.

Михаил на мою информацию тоже отреагировал с большим беспокойством. После обсуждения сложившейся ситуации согласился, что мне действительно надо «уносить ноги», и пообещал, несмотря на позднее время, связаться со своим приятелем, у которого есть «Жигули» четвёртой модели, то есть с фургоном. Так же, как и мои родители, наказал начать собираться и быть готовым к переезду. Сказал, что и сам приедет помочь.

Достав с антресолей три вместительные старые сумки, пакую в них свой скарб. Честно говоря, сердце кровью обливается. Никогда не думал, что расставание с по-настоящему отчим домом будет для меня таким тягостным. Здесь мне дорого всё, и каждая вещь связана с какими-то воспоминаниями. Господи, как же мне хочется взять с собой побольше! Я отлично понимаю, что большинство предметов, к которым за столько лет я привык, завтра окажется на ближайшей помойке. Может, и вправду завтра приехать сюда снова, чтобы забрать ещё хоть что-то?

Миша приехал почти через полтора часа. Его приятелю пришлось добираться до своего гаража, чтобы обеспечить нам транспорт.

– Ну что, готов? – с порога строго спрашивает он. – Машина уже у парадной.

– Да вот, что-то собрал… – хмуро показываю ему на сумки.

– Ты всё-таки не спеши, – спокойно предлагает он, видно, хорошо понимая моё состояние. – Если хочешь, давай вместе ещё посмотрим. Твоя дома?

– Дома… Сегодня набралась до непотребного состояния, поэтому, наверно, сейчас уже спит. Потом тебе всё опишу в деталях.

Вместе осматриваем шкафы и полки. Многое из того, что я, не рассчитывая на возможности арендованного транспорта, собрался оставлять, собрано и связано в узлы.

– Своё книжное собрание ей оставляешь? – звучит болезненный для меня вопрос. – Ты ведь много стоящего накупил в конце восьмидесятых.

– А что я могу сделать, если шкаф в комнате, где она спит, – вздыхаю я. – Здесь у меня было только самое необходимое. Эти книги я вон связал в стопки.

– Всё равно жаль…

– Жаль, конечно. Хорошо, хоть отец при переезде свои книги увёз… А то всё бы пропало.

– Ладно, думаю, со временем ты сможешь восстановить свою библиотеку. Сейчас тоже много хорошего издаётся. Короче, давай я пока начну таскать, а ты будь здесь: вдруг твоя бывшая на закуску ещё что-нибудь решит устроить.

После перемещения всего подготовленного к вывозу скарба в машину окидываю взглядом опустевшую комнату. Даже этой старой мебели мне жалко! Она будто пропитана родительским теплом, с ней связано моё детство. Внутри возникает такое чувство, будто судьба в этот недобрый вечер подрубила мои корни. Я не сторонник вещизма, но то, что мне было дорого, сейчас останется здесь и потом будет безжалостно выкинуто на помойку, где бомжи соорудят из всего этого костёр. Тяжело…

«Жигули» у Мишиного приятеля оказались на удивление объёмными. Все мои пожитки нормально поместились. У родительской парадной под непрерывно сыплющимся с неба снегом мы уже в четыре руки всё разгрузили и подняли в квартиру на лифте. Мать с отцом, конечно, поохали, посокрушались из-за очевидных потерь, но согласились, что при таком раскладе проблемы могли бы быть и серьёзнее.

Прощаясь в прихожей со своим другом и однокашником, так своевременно подставившим мне своё надёжное плечо, спрашиваю, сколько я должен его приятелю.

– Забудь, – усмехается он. – Я уже всё решил. Ты ничего не должен ни ему, ни мне. Устраивайся и думай, что будешь делать дальше. По поводу юриста я пока ничего хорошего тебе сказать не могу. Уж очень тяжёлое нынче время. Собственно, об этом мы с тобой неоднократно говорили.

Михаил уехал. Вешая свою куртку в прихожей на вешалку, вынимаю из кармана ключ от новой двери в старую квартиру. Верчу его в руках… Зачем он мне теперь? Хотя он может остаться просто памятью о том, что было и чего в один момент не стало. Ай да Люся…

Распихав свои узлы и сумки по углам родительской квартиры, накормленный и обласканный, устраиваюсь для сна на застеленном мамой диване в гостиной. Увольнительную от начальника я получил до обеда следующего дня. Михаил сказал, что целый день не даст, чтобы у его сотрудника не возникло желания ещё раз съездить по прежнему адресу. Наверно, он прав, предохраняя меня от необдуманных поступков. Действительно, трудно предположить, что будет там ожидать изгнанного бывшего мужа крутой бизнес-леди. Но всё-таки не могу я вот так просто забыть о месте, которое честно служило мне домом все мои тридцать семь лет. Видно, я из тех людей, которые прикипают к жилью.

Спать после всех событий, конечно, не могу. Одолевают разные мысли. Увы, в нынешней жизни за всё надо платить, в том числе и за ошибки, сделанные в прошлом. И не просто платить за эти ошибки, но и извлекать из них науку на будущее. Сегодняшний вечер меня окончательно отрезвил. Прав Миша! Во всём прав! Последние же несколько лет приучили просто подстраиваться под возникающие обстоятельства, лишь бы ничего кардинально не менять. Это всё действительно сильно напоминает плавание по воле волн, а сейчас такой подход грозит реальной катастрофой. Новые условия такого мне не простят, а значит, хватит быть хлюпиком-интеллигентом. Однако понять свой недостаток – это одно, а сломать пагубную привычку – совсем другое. Можно сколько угодно раз выносить приговор своей жизненной позиции, да только это ничего не изменит, пока, как барон Мюнхгаузен, не возьмёшь себя за шиворот и не вытащишь из болота пассивности. Я в свои почти сорок лет просто обязан научиться не следовать за обстоятельствами, а выстраивать их под свои требования. Иначе не выжить. Такова сейчас жизнь, поэтому мне надо кардинально меняться.