Домой Саша приехала поздно. Разогрела вчерашний суп, порезала пару огурцов и помидоров на салат – это был и обед, и ужин. Долго не могла уснуть, прокручивая в голове события дня. Наконец сон захватил ее целиком. Сначала она увидела себя в зеркале с новой прической – короткой стрижкой. Стрижка была лохматая, неприбранная, взъерошенная. А волосы – белые, как у Пирогини. Саша крутилась перед зеркалом, пытаясь примять непослушные вихры. За ее спиной неожиданно появился Сережа и тоже смотрел в зеркало на Сашину прическу. «Зачем ты выкрасилась, Саша? Тебе не идет», – сказал Сережа, разглядывая ее в зеркале. – Верни свои волосы.» – «Я не выкрасилась, – сказала Саша. – Я поседела! Теперь я буду такой всегда, как моя мама».
Саша проснулась. «К чему бы это? Приснится же такое. И опять Сережа»…
Как-то накануне она рассказала Нинке по телефону, что Сережа часто снится ей, на что Нина очень серьезно ответила: «Саша, где-то я читала, не помню у кого: у Зэланда, у Свияша или у Луизы Хэй – ну ты же знаешь, что я увлекаюсь всякими нестандартными теориями, так вот, когда человек уходит внезапно, неожиданно, скоропостижно, у него на земле остается что-то не доделанное, не досказанное, и он уже оттуда пытается что-то сказать, что не успел, завершить начатое, но незаконченное, потому и является во сне своим близким. И снится он тебе не зря. Поговори с ним, как будто он рядом. Мысленно поговори. Уверена, он услышит тебя. Ничто ведь случайным не бывает…»
– Мистика какая-то, – подумала Саша. А поговорить с Сережей она тоже не успела. А ведь было о чем. Сережи не стало накануне их серебряной свадьбы. Погиб в автомобильной катастрофе. Они тогда в очередной раз поссорились, и Сережа, хлопнув дверью, выскочил на улицу. Выгнал машину. В тот вечер он приехал с работы поздно, и Саша закатила ему скандал. Зачем он садился за руль нетрезвый! Куда смотрели его друзья, отправляя его пьяным домой? И когда это все закончится? На эти вопросы она не получила ответа. В последнее время эти пьянки участились и результат не заставил себя ждать. Через пару часов ей позвонили по Сережиному телефону какие-то люди, а дальше все было как в тумане.
Двадцать пять лет вместе! Саша готовилась к этому событию. Готовилась подвести итог этого большого совместного жизненного пути. Она даже представляла себе, как они сядут рядом за накрытым столом при свечах – дома, по-семейному, и Саша в свадебном платье, взяв Сергея за руку, выскажет ему все, что за эти годы накопилось. А что накопилось? Да много чего. И хорошего, и плохого. А самое главное – была ли она счастлива с ним?
Нет, Сережа не был плохим мужем. Он был и опорой, и крепким плечом. Брал всю тяжелую работу на себя, создал для нее, Саши, комфорт и уют. Вот и этот дом, и все, что в нем, – результат его трудов. Но Саша не чувствовала себя в этом доме счастливой женщиной. И чем старше они становились, тем больше отдалялись друг от друга, словно две льдины, отколовшиеся одна от другой и отплывающие друг от друга в разные стороны.
– Сережа, ты слышишь меня? Если ты только что мне приснился, значит ты где-то рядом. Ну давай – поговорим. Ты помнишь, как мы познакомились? Я тогда училась на втором курсе и только что рассталась со своим парнем. Во мне кипела обида и злость. Я ненавидела тогда всех на свете парней и была уверена, что больше никогда и никому не отдам свое сердце на растерзание. Никогда больше никому не поверю. Мой парень до последнего скрывал от меня ту двойную игру, которую он вел за моей спиной, пока эта подлость не открылась для меня самым невероятным образом. Его пассия, кстати, моя бывшая подруга, с которой он крутил роман на стороне, пришла ко мне в общежитие с уже приличным животом, чтобы сообщить мне, что это от него. Она стояла передо мной и плакала, она просила меня отпустить его, потому что без него она не сможет жить и что я стою на пути к ее счастью, к ее семье и к их ребенку. Да, я догадывалась, что он меня обманывал, но не придавала этому большого значения, зная, как за ним увиваются девчонки, и мне даже льстило, что я – лучше их всех. Если он со мной, а не с ними. Моя мать была категорически против этого романа с парнем из неблагополучной семьи, у которого пьющие родители. Я выгнала его в тот же вечер, а через несколько дней познакомилась с тобой на нашей студенческой вечеринке. Ты был тогда курсантом-первокурсником. Такой смешной, худой и высокий, в форме, которая так шла тебе. Ты стоял у окна в холле, а я пробегала мимо к выходу в легком пальто и в новых туфлях на высокой шпильке. Внезапно я подвернула ногу и вскрикнула от боли. Ты обернулся, увидел меня и подошел, чтобы помочь. Я не могла идти и прыгала на одной ножке, опираясь на твое плечо, которое ты мне предложил. Ты взглянул на меня из-под фуражки своими большими грустными, как у Печорина, глазами. Ты был очень хорош собой, а я только что выпила пару бокалов шампанского. «Вполне себе», – подумала я. Мы вызвали такси, и ты сопроводил меня в травмпункт, где мне оказали необходимую помощь. И в тот же вечер мы остались наедине в моей съемной квартире. Мне хотелось отомстить своему бывшему за все то зло, обиды и подлость, какую он причинил мне. Ты мне сказал в первый наш вечер, что у тебя тоже была девушка, которая изменила тебе с твоим другом, и что вы только что расстались. И ты пребывал тогда в жуткой депрессии. На тот момент мы оба были подранками. И в этом мы с тобой совпали. Ведь ты любил ее. Ты очень любил ее. Я знаю. Сколько раз потом ты называл меня ее именем. И даже во сне ты звал ее.
А через полгода мы поженились.
Свадьба была веселой, студенческой, в ресторане. Моя мама постаралась все обставить с шиком. Она была рада, что я отделалась от своего «кобеля, пустозвона и нищеброда». На этой свадьбе не было твоих родителей. Они были против этого скоропалительного брака – ведь мы еще тогда были не самостоятельны и надо было еще получить дипломы и чего-то добиться в этой жизни. Но моя мама считала иначе. Надо было срочно спасать свою единственную дочь, пока не передумала и не вернулась обратно к своему ловеласу. Любовь зла, полюбишь и козла, – любила она повторять эту заезженную поговорку. Мы поселились в квартире, которую она сняла для нас. И начали привыкать и даже влюбляться друг в друга, открывая в каждом что-то новое. Ты ночевал в казарме, удирал в самоволку, тебе как женатому давали чаще других увольнения, а мне было всего достаточно, чтобы спокойно доучиваться в своем медицинском. Потом было распределение в далекий Казахстан, в тогдашнюю его столицу – Алма-Ату, где нам, молодой семье, выделили в военном городке квартиру, и там родилась наша Катя. Много чего произошло в этой нашей гарнизонной жизни за все годы твоей службы. Перелеты, переезды, временное жилье с частичными удобствами, три года «ссылки» на Севере. Я следовала за тобой, как примерная жена, терпела неудобства, работала за троих, оставалась на дежурства за всех, кто сидел на больничных листах. Ты мне ни в чем не помогал, считал, что это «не мужская работа» – помощь жене по дому. В твоей семье был культ мужчины, и ты набрался этого «культа» по уши. Я была тебе и матерью, и женой, и прислугой. А ты? Любое твое свободное время – газета и диван. Ты мог подобрать ноги, сидя в кресле, пока я ползала с тряпкой в руках после очередного дежурства и у меня на кухне подгорали котлеты, а в соседней комнате заливалась плачем маленькая Катюша. А я все ждала, когда у тебя проснется элементарная жалость, человеческое сочувствие… Я не помню, чтобы ты мне хотя бы раз – без повода – подарил цветы. Цветы ты мне дарил только на мой день рождения и на 8-Марта. Дарил, потому что все так делали. Постепенно я к этому привыкла и уже больше и не ждала от тебя никакой романтики. «Зато не изменяет», – вздыхала моя мама, когда я ей пыталась поплакаться. На что я промолчала. Ведь ты же знаешь, что это не так. Когда я с дочкой приехала из отпуска, я обнаружила губную помаду на фужере в шкафу. Забыл помыть или она специально оставила? А в ванной я нашла расческу с волосами. Белыми. Она была блондинка. Потом мне доброжелательные соседки рассказали про твой краткосрочный роман с телефонисткой из вашей части, пока мы с Катюшей отсутствовали дома. А потом ты совсем обнаглел и даже как-то сводил меня к венерологу. Ладно, не будем вспоминать об этом, тем более что упрекать в твоих грехах уже некого. Да и незачем. Что было – то прошло. Почему я не ушла? Не знаю. Мне все время что-то мешало: то неустроенность быта, то отсутствие жилья, то наш с тобой ребенок, которого ты любил до безумия, то страх одиночества. Где вас брать, других, – шило на мыло менять? А теперь я тебе признаюсь: не ушла, потому что мне было все равно. Да и статус замужней женщины тоже много значит. Мы были разные с тобой во всем. Ни в чем никогда не совпадали. Ты был не мой идеал. Мне всегда казалось, что ты не любил меня и тебе было просто удобно со мной – с верной, заботливой, красивой, умной женщиной. Тебе ведь даже завидовали твои сослуживцы. Но ты не ценил меня. Не радовался моим успехам в работе, моей карьере, которую я успешно делала в своей профессии. А когда я пыталась рассказать тебе о моих проблемах, о моих маленьких пациентах, ты делал вид, что слушаешь, а сам глазами следил за происходящим на экране телевизора. А ведь мне всегда было что рассказать тебе. Иногда я приходила домой измученная, плакала оттого, что не смогла спасти моего маленького пациента, родители которого так на меня надеялись! Мы с тобой ссорились по всякому пустяку, были и очень крупные ссоры – ведь мы смотрели в разные стороны всегда, хотя брак – это не столько любовь. Это союз двоих, смотрящих в одну сторону. Да и вообще я не помню, когда ты держал меня за руку, говорил нежные слова. Даже в сексе ты был предсказуем и холоден. А мне после такой близости всегда хотелось плакать. Зачем нас судьба свела таких разных – до сих пор не пойму. Кто-то там, на небе, решил пошутить с этим неудачным экспериментом. А чего я ждала от такого брака, который изначально был искусственным, вынужденным – назло? Так я сама себе объясняла наши сложные взаимоотношения! Думали: стерпится – слюбится! И эта неудачная попытка построить что-то на обломках прошлого причиняла нам обоим боль и разочарование.
