И смогу ли я его преодолеть? Вопрос с подвохом.

Закрываю глаза и в голове в тот же миг всплывают те мерзкие слова что говорил Макар. А потом боль. Боль такой силы, что в какой-то момент я просто стояла неподвижно, принимая все что со мной делают. Обхватила себя руками, и стояла. А на глазах слёзы. За что он меня наказывал? А то что это было наказание — это точно. Я знаю его, просто так он бы не сделал того, что сделал.

Вспоминаю с какой яростью он на меня смотрел, с какой неприязнью и брезгливостью, и вздрагиваю от собственных мыслей.

— Приехали, — голос водителя вырывает меня из водоворота мыслей, и я распахиваю глаза. И вправду — приехали.

Может остаться здесь? Нет, глупости, мне здесь ещё не место.

— Спасибо, — хрипло выходит. А горло будто кто-то поцарапал изнутри. Расплачиваюсь за проезд и выхожу. Осматриваюсь по сторонам. Макара не видно, оно и к лучшему.

Выхожу с машины, и та сразу стартует вперёд, а я погружаюсь в тишину. Здесь всегда тихо. Последний раз я была на похоронах тети, самого родного человека, что у меня остался. Это было не так давно, но сейчас, сейчас мне опять захотелось к ней, просто поговорить, просто рассказать.

Иду по тропинке, мимо небольших насыпей земли. Все когда-то будут здесь, а родные будут проходить и осматривать. Иду медленно, пока не вижу то что мне нужно.

Могилка моей тёти, единственной родственницы, которая была у меня, которую я знала. Она заменила мне всех, вот недавно не стало и её. И пусть это тяжело, но ОН помог мне справиться и с этим. Ну вот опять он. Осознание этого одновременно отзывается теплом и радостью в сердце, а потом, воспоминания, омрачаю все что было приятного.

Разве так можно, разве так бывает?

— Привет, родная, — присаживаюсь на корточки перед горсткой земли, — я так соскучилась, мне так тебя не хватает. Мне столько нужно тебе рассказать.

А в ответ тишина, не угнетающая, а просто миротворная тишина.

— С чего начать, — первый всхлип не заставил себя долго ждать, — я кажется влюбилась. — улыбнулась на этих словах, — и я совершенно не знаю, что мне теперь делать. Когда-то я очень хотела быть счастливой, и этот человек мне в этом помог. Он мне показал, что такое простое счастье, как это, когда тебя ждут дома, когда тебе рады. Но вот только он облажался, как, наверное, и я. Тетя, что мне делать? — вопрос в пустоту. Естественно мне никто не ответит, но попытаться стоило.

— Я думала, что я сильная, что все что произошло в моей жизни меня уже закалило, и ничего больше сломать не может. Но это оказалось не так. Его поступок смог. И я просто сейчас разрываюсь между соблазном прильнуть к его груди, согреться в его руках, и просто уйти, убежать, чтобы никогда не видеть. Но разве я так смогу, когда я почти обрела счастье? — и опять тишина.

— Он мне сделал очень больно, очень гнусно, и я немного понимаю, что сама виновата. Никто бы не был рад узнай, что его девушка танцует стриптиз, но это же не повод было делать так. Тетя, я запуталась, я больше не могу, я не знаю куда идти, что делать, кому я нужна. Я больше так не могу, — и я делаю то что в этот момент мне показалось самым правильным, самым логичным, чтобы отпустит то что болит внутри, то, что терзает и не дает взглянуть трезво на ситуацию, я просто кричу, — а-а-а, — кричу громко, глотаю слёзы, кричу навзрыд. Падаю на землю и просто ору.

А вместе с криком выходит боль, и приходит небольшое понимание что делать дальше. Приходит ясность в разум. Мой крик очень громкий, а на фоне пустоты что окутала нас, то это как заряд грома, посреди неба. Вороны, что были неподалеку, взмыли крыльями вверх, и взлетели каркая напоследок.

Вот и я бы просто взлетела, просто убежала от проблем, но не могу, не сейчас, и пусть я не понимаю, что мне делать дальше. Одно ясно — бежать не выход.

— Кира, боже, маленькая моя, — сквозь толщу боли, крика и отчаянья, я понимаю, что кто-то рядом, и этот кто-то пытается меня поднять вверх.

Отбиваюсь, кричу, ругаюсь, пока меня не окутывает дурманный запах Макара. Он поднимает меня на руки, а я обхватываю его шею своими руками. Сил не осталось, я все потратила на крик, на освобождения, поэтому сейчас просто льну к нему, позволяя нести меня к машине.

Словно в дурмане я понимаю, что меня садят на заднее сиденье, потом что Макар садиться за руль, и плавно выруливает с кладбища.

Откуда он здесь? Я же видела, что он не следил за машиной. Как тогда узнал? Тело невольно начинает дрожать, кажется я промёрзла, и очень сильно. Закрываю глаза и проваливаюсь в мир сновидений.

Мутным сознанием чувствую, как меня несут, но я знаю, что это Макар, и что он меня не обидит, больше не обидит. Поэтому просто отключаюсь вновь в его руках.

А просыпаюсь я уже когда ночь. Проспала, наверное, весь день. Между ног немного ноет, но это терпимо, это не та раздирающая боль.

— Нам нужно поговорить! — открывается дверь, и Макар сверлит меня свои взглядом. Скулы напряжены, а брови сведены. Он серьёзен.

— Ахр, — пытаюсь сказать хоть что-то, но горло дерёт очень сильно. Приплыли, похоже мои приключения не прошли зря. И как нам говорить?

Макар

Смотрю на Киру и понимаю что я придурок. Ведь я попросту радуюсь тому что она не может говорить. А это значит, что смогу выговориться Я, и она просто выслушает, ведь выбора нету. Ну и самое вкусное — она заболела, а я буду лечить. И очень надеюсь, что за время вместе, мы сможем наконец уладить то, что случилось. Ведь она меня любит. Я в этом уверен, я это чувствую. И пусть я просрал этот первый шанс, но надежда что она даст второй, всё ещё теплится в душе.

И пусть я поступил как настоящий придурок, дебил, и человек, которому нет прощения. Но…Это же Кира. Мой маленький Мышонок, и то с каким взглядом она смотрит, дает мне надежду что у нас есть будущее.

— Хорошо, ты заболела, — констатация факта, а не вопрос, — но это не значит, что мы не поговорим, — фыркает на мои слова, но я продолжаю, я просто обязан объяснить. — Просто выслушай меня, а потом решай что с этим делать, я приму любое твоё решение. — реакции ноль, но оно и неудивительно.

Был бы я девкой, даже не знаю чтобы сейчас чувствовал.

Выхожу с комнаты и иду на кухню делать чай с лимоном. Достаю кружку, бросаю туда пакетик, ложку сахара, и дольку лимона. Жду пока вскипит чайник, а в голове всплывают картинки вчерашнего вечера.

После шока, я попытался поговорит, она как минимум должна была меня просто выслушать, на большее я и не рассчитывал, да и не рассчитываю по сей день. Мне просто нужно было ей рассказать. Объяснить. Я ведь сколько гадостей ей наговорил сгоряча, уму не постижимо.

Но она не стала слушать, она дёргалась от моих прикосновений так, будто я её убиваю, а ещё этот взгляд. Только за этот взгляд я готов был залезть в петлю.

Я облажался.

Причем облажался сильно, но даже перед смертью есть право последнего слова. А чувствовал я в момент, когда до меня дошёл ужас ситуации, именно так как перед смертью. И вот я тоже хотел использовать право последнего слова, ну или слов, да и чувствовал я себя как перед смертью. Ехал за ней в надежде посмотреть, чтобы она не попала в беду. Хотя какая беда? Все что я сделал хуже в сотни раз.

Пока ехал за ней, корил себя сильно, потому что такое ничтожество не имеет права на прощения, я его не заслуживаю, но это не отменяет факта что очень хочу. Она, эта маленькая девочка, стала как воздух. Она незаменима для меня, и потерять её — это равносильно смерти. Когда она стала такой? Не знаю, но то что стала — это однозначно.

А потом я просто потерял её из виду, но запомнил номера тачки, на которой она уехала. Отследил через предложения «Поиск авто», и застал её на кладбище. Сказать, что я был удивлён — это ничего не сказать. Я ожидал что она уедет в квартиру, или к Лизе. Но кладбище?

А потом я понял, что она приехала к родным, слышал её последние слова тёти:

«Тетя, я запуталась, я больше не могу, я не знаю куда идти, что делать, кому я нужна. Я больше так не могу.» — говорила она, смотря на могилу.