Кроули нисколько не смущается.

— Конечно, — говорит он спокойно, — конечно же признавался. И кое-что ты видел, просто не понял. Знаешь ли… это не обязательно должны быть слова…

— Например, можно сжечь самую большую в мире библиотеку? — Дин решается подколоть его.

— Да, вполне, — соглашается Кроули, — полагаю и это тоже можно расценить, как… признание.

— Так вы с ним… — осторожно начинает Дин.

— Нет. Больше нет. Он все еще видит во мне того ангела. А я уже давно не ангел.

— Но он влюблён в тебя. Он… я точно видел…

— Нет, Дин. Он цепляется за прошлое. А прошлое прошло.

— Но ты же…

— Я не способен любить. Это… ампутировано. Навсегда. Этого не исправить. Мы навсегда этого лишены. Все демоны.

— Разве? — спорит Дин, уверенный, что сейчас ему врут. Не ему. Себе, — но я видел…

— И ты никому не расскажешь, — мягко прерывает его Кроули, который все о себе прекрасно знает и явно не нуждается в психологических советах от Дина Винчестера.

— А… а как же Азирафаэль?

— Тебе не кажется, что это довольно личные темы, Дин Винчестер? — спрашивает Кроули немного насмешливо.

— Я просто… я подумал… я мог бы…

— Дин, вы достаточно с ним сделали друг для друга, но так ничего и не поняли. Выразить свои чувства поступком — рабочая схема. Но к вам двоим она явно не относится. Вам слова необходимы.

— Да, — соглашается Дин задумчиво, — да, спасибо.

Он ясно понимает, что должен делать.

Впереди наконец-то видится дорога, вместо непроглядной тьмы.

И больше он ничего не боится. Даже быть демоном не боится. Потому что, как бы мы не назывались, это только внешнее. Важно то, что внутри.

— Довольно банальная мысль, честно говоря, — замечает Кроули, надевая очки, — ну, удачи тебе, ребенок. И еще, — он говорит заговорщицки, таинственно, — не бойся летать. На тебе благословение. На полеты. На всю жизнь, — он приподнимает очки и подмигивает.

И Дин ему улыбается.

****

— А где Джек? — удивляется Дин, войдя в номер Кастиэля. Он собирался начать не так, целую речь заготовил, но все вылетело из головы, стоило ему увидеть ангела.

— Мы же это обсуждали в ресторане, — удивляется Кастиэль в ответ, — Ты разве не помнишь?

— Я похоже прослушал, — говорит Дин виновато, — прости.

Кастиэль смотрит сурово и немного печально, качает головой, пораженный его поступком.

— Прости, — повторяет Дин.

Кастиэль смягчается.

— Он в Оксфорде, с Адамом, — говорит Кастиэль, — очень хочет научиться общаться со сверстниками. Адам в курсе, кто такой Джек и достаточно силен, чтобы предотвратить возможные разрушения. Азирафаэль подготовил документы о переводе Джека из Американского колледжа. Теперь Джек официально племянник мистера А. З. Фелла, сын его покойной сестры.

— Ого, — восхищается Дин, — круто придумали. А ты как? Не будешь скучать?

— Он будет приезжать на каникулы, — Кастиэль пожимает плечами, — кроме того, я могу в любой момент прилететь, чтобы навестить его. Сможем вместе проводить выходные.

— Супер, — соглашается Дин. Что еще они успели обсудить там, пока Дин занимался самобичеванием?

Кастиэль кивает ему. И продолжает стоять напротив. Молча.

— Как твоё новое тело? — находится с вопросом Дин, не придумав ничего интереснее.

— Немного непривычно. Крылья… я отвык летать. А ты, Дин? Как ты? Чем ты планируешь занять сейчас?

Дин нерешительно пожимает плечами.

— Вообще-то… вчера я еще сам не знал ответ на этот вопрос. А сегодня… Я хотел бы увидеть мир. Мир, он такой большой, а мы с Сэмом видели лишь небольшую его часть.

— Это очень хорошая идея, Дин, — говорит ему Кастиэль тепло, и глаза его снова такие же печальные, как раньше.

А еще… Дину кажется… Дин практически уверен. Кастиэль смотрит на него, как на Кроули смотрел…

Так же печально, так же безнадежно.

И Дин серьезно сомневался нужно ли ему что-то говорить? Всерьез раздумывал над этим?

— Я — идиот, — стонет Дин вслух, — я такой идиот.

— Ты вовсе не глуп, Дин.

— Я слепой. Кас. Я хочу… задать тебе один вопрос, но сперва, ты должен знать: Кроули говорил правду про меня, — говорит Дин очень серьезно, — Тогда, первая встреча в том магазинчике. Это все… Все правда. Прости меня.

— Ты слишком строг к себе, — отвечает Кастиэль, — ты всегда излишне строго себя судил.

— Нет, — спорит Дин, — теперь я понимаю. Я видел кое-что. Кое-что… важное. Честно говоря… я до хрена всего разного видел. Я бы хотел тебе рассказать. Хочу, чтобы у нас было на это время. И, если ты… если ты меня прощаешь, я бы хотел… Для начала я хотел бы спросить. Тогда. Первая встреча с Кроули, ты… ты тогда сказал, что не о чем не жалеешь, Кас — начинает Дин.

— Не жалею, — соглашается Кастиэль, который выглядит немного нервным

— Но Кроули сказал, что это неправда.

— Он демон. Демоны лгут.

— Разве? Мне казалось, он был с нами предельно честен.

Кастиэль молчит.

— О чем ты жалеешь, Кас? — спрашивает Дин тихо, — скажи мне. Пожалуйста.

— Я никогда тебе не говорил, — отвечает Кас спустя какое-то время, тихо, едва слышно, — я должен был… сказать тебе. Ты не должен был узнать обо всем… от демона.

— Я тоже. Я тоже… должен был, — признается ему Дин. Признаваться больше не страшно. Рядом с ним теперь Плотник и еврейская медсестра Анна, рядом маленькая девочка из пылающего Дрездена, рядом с ним наивная Ева и творец прекраснейших звезд. И теперь они будут рядом всегда. Он больше не будет одинок.

Дину немного жаль, что Кастиэль ничего из этого не увидит.

Совершенно не вовремя в горле застревает комок, мешающий говорить. Прямо перед ним голубые обеспокоенные глаза, знакомые до мельчайшей точки на радужке. Отвлекают.

Дин оборачивается вокруг, ищет что-то на что можно смотреть без угрозы расплакаться. Кастиэль молча ждет, в этом он всегда был потрясающе хорош.

Дин думает о мертвых козах, которым не хватило места на Ковчеге. О мокрых маленьких трупиках птиц. О малышке Майе и о ее бабушке. О том солдате из госпиталя и о прекрасных фиалковых глазах архангела Гавриила. Настоящего архангела. Думает, как все сложно, неоднозначно и как часто любовь идет бок о бок с большим горем. Думает, как все это… непостижимо. И это его успокаивает.

Он поднимает голову и смотрит прямо в глаза Кастиэля, ангела господня, того, что вытащил из ада его задницу.

Вспоминает места, где сам он никогда не был: голубое ласковое Средиземное море и серо-синее суровое Гренландское; вспоминает виноградники Испании и поля Англии, сплошь заросшие вереском, темно-синим весной и серым зимой. Мексиканские невзрачные гробницы, и то какими они были во времена ацтеков, вспоминает рухнувшую башню Вавилона, и как строили гигантскую по тем временам пирамиду Джосера и какой маленькой она выглядит сейчас, и как рядом постоянно кричат уличные торговцы и ходят грязные верблюды. И много, много всего другого.

— Знаешь, — начинает Дин немного путанно, — в Шотландии есть озеро, где на другой стороне реальности пасутся адские кони. И там… в общем, в отражении, на поверхности воды, их можно увидеть. Иногда. Ну, с нашей стороны реальности. Время от времени, если кто-то из них видит человека, конь утаскивает его под воду и пожирает. Местные в курсе, что с озерами что-то неладно, но особо не распространяются. А вот туристы там пропадают. Не часто, но… в общем…