- Нечего. Решать, – отчеканил Калькройт и взял на прицел космодесантника. Сразу же несколько ярко-алых точек заскользили по торсу инквизитора, а спустя мгновение прицельные метки легли и на Эссена.

- Я с вами, господин, – заверил помощник, целясь в гиганта, несмотря на то, что мог умереть в любую секунду. – Приказывайте.

- Инквизитор, – сказал ангел, останавливаясь в паре метров от Шметтау. Казалось, астартес искренне забавляет ситуация, несмотря на то, что мельта-пистолет на таком расстоянии мог причинить немало бед. – Я не понимаю, что вы намерены оспаривать. Ваши действия неугодны Марсу. Ваши действия неугодны Ордену. Они скоропалительны и продиктованы больше страхом, нежели здравым рассудком. Отступитесь и, ежели сочтете нужным, обжалуйте наше решение в соответствующих инстанциях.

Силовое копье на плече гиганта чуть потрескивало, лезвие источало едва заметный свет. Дженнифер Вакруфманн встала так, чтобы Ольга и Фидус оказались прямо у нее за спиной.

- Отражающий щит? – спросил космодесантник поверх головы Шметтау.

- Не совсем, – ответил некто механическими устами техножрицы. – Паллиатив, который позволяет добиться сходного эффекта, используя конструктивные особенности источника питания. К сожалению лишь один раз и ценой разрушения носителя.

- Один раз, – облизнул губы Эссен и крепче взялся за рукояти мельты. – Один…

- Этого хватит, – на сей раз ответил космодесантник. Он говорил спокойно и мирно, словно речь шла о чем-то малозначимом. – Второй попытки у вас не будет. Более того, не исключено, что скоропалительная перестрелка выведет из равновесия ребенка, и он опять закричит. Разве мы этого хотели бы?..

- Может быть так и лучше, – прошептал Калькройт, по-прежнему не опуская инферно. – Тогда у вас не будет иного выхода...

Космодесантник подошел еще ближе, не мигая посмотрел на пистолет в руках инквизитора, на Криптмана и выглядывающую из-за его плеча Ольгу.

- Так вот какая ты в действительности… – негромко, с едва заметной ноткой добродушной иронии вымолвил гигант. – Любопытно, – затем он обратился к Шметтау, куда строже. – Инквизитор, любая, даже самая драматическая сцена, будучи затянутой, превращается в пародию. Вам следовало попытаться убить младенца сразу, без театральных ремарок с разделением чистых и нечистых. Или не целиться в меня, а немедленно стрелять в девушку с ребенком. Вы допустили сразу несколько существенных заблуждений и увенчали их тактическим просчетом, упустив шанс. Теперь вы лишь выставляете в невыгодном свете Инквизицию и лично себя. Отступитесь.

- Нет.

- Тогда вы умрете, – констатировал гигант. – Бесславно и бессмысленно. Ордосы и так понесли здесь большие потери, есть ли смысл умножать их?

Женщины в белых доспехах замерли по обе стороны от капитана, лица «саритасов» ничего не выражали, в руках не было никакого оружия, но почему-то Ольге казалось, что именно эти суровые тетки с одинаковыми прическами «каре» и татуировками на лицах здесь самые опасные и быстрые.

- Я уже умирала один раз, – негромко произнесла Дженнифер, и Фидус понял, что «шестеренка» обращается к Ольге. – Есть вероятность, что меня удастся реанимировать и после активации щита.

- Этого требует воля Императора! – крикнул Шметтау, целясь прямо в лицо ангела, не обращая внимания на прицельные лучи, которые скользили по изорванному скафандру инквизитора. – Это нужно для человечества! Он хотел бы этого!

- Не тебе говорить о том, чего хотел бы Император! – неожиданно провозгласил астартес, его бас гремел как танковая гусеница, светлые глаза сияли, подобно осколкам чистейшего лазурита. – Я знаю Его волю, ибо слышал ее! Я познал слово Бога, не искаженное толкователями!

- Ч-что?..

- Реликвия вашего ордена? – негромко и неожиданно спросила голова Дженнифер. – Значит, это правда?

- Да, – внушительно пробасил гигант. – Один из Его избранных воинов пережил Ересь и стал основателем нашего ордена. Священная броня, выкованная в кузнях Терры, хранит запись штабного совещания времен Великого Крестового Похода. Совещания, которое вел сам Император, объясняя смысл и цель своих деяний.

- Это поистине удивительная реликвия. Я счел бы за честь, позволь ваш орден приобщиться к сакральному знанию, – попросил неизвестный в голове Дженнифер.

- Это возможно, – кивнул астартес. – Как символ нашего союза и единения перед лицом угроз. Но, думаю, обсудим этот вопрос позже. Хотя бы потому, что не в моей власти принять такое решение единолично.

- Безусловно, – согласилась голова.

- Император не мог одобрить ересь! – выдохнул Шметтау, чувствуя, что теряет время и позиции, так что вместо длани карающей он стремительно превращался в жалкую помеху на пути куда более могущественных сил. – Вы ошиблись или это подделка!

Космодесантник поглядел на инквизитора с беззлобной жалостью, будто на умалишенного.

- При чем здесь одобрение ереси, глупец? – спросил астартес. – Император говорил о том, что всякое препятствие есть вызов. Вызов, который закаляет нас, делает человечество сильнее, умнее, могущественнее. Только в борьбе утверждается право людей на господство во вселенной. Нет позора в том, чтобы отступить перед непреодолимой силой. Нет позора в том, чтобы принять ее вызов и проиграть. Но достоин лишь осмеяния и забвения отказ принять вызов, продиктованный страхом. Так говорил Он. И Его слова Неспящие пронесли через тысячелетия.

- Это ребенок – чудовище, – прошептал в отчаянии Калькройт, рука инквизитора дрожала, ствол инферно выписывал зигзаги. – Его нужно убить, пока он не обрушил на Империум страшные бедствия.

- Это невинное дитя, – покачал головой ангел Императора. – Пока невинное. Он может стать чудовищем, ты прав. А может – великим псайкером, чьи деяния вознесут и восславят Империум. Сосуд его жизни пока не наполнен, а судьба еще не написана. И какой она будет – зависит от нас.

- Это риск! – в отчаяния воззвал Шметтау, казалось, он готов пасть на колени, чтобы умолять.

- Который допустимо принять, – уточнила Дженнифер.

- Это вызов, – непреклонно ответил космодесантник, он сделал еще шаг и оказался рядом со Шметтау, ближе, чем на расстоянии вытянутой руки обычного человека. Гигант в снежной броне возвышался теперь над инквизитором, будто скала.

- Вы пожалеете об этом, – прошептал Калькройт, без угрозы или ненависти, скорее в бесконечном отчаянии, как человек, не способный удержать слепцов на краю бездны. – Придет время, когда вы вспомните мои слова и пожалеете, что не совершили малое зло ради уничтожения зла великого.

С неожиданным участием и миролюбием гигант положил огромную ладонь на плечо поникшего инквизитора.

- Возможно, так и будет, – негромко, как равный равному, сказал астартес. – Но это дитя суть дар человечеству. Это вызов нашей вере и нашему разуму. Убив его, мы признаем, что слабы и ничтожны. Что мы не можем вырастить великого псайкера в осознанной любви к людям и Его наследию. И таким образом, проявив слабость, мы сделаем шаг назад от Его мечты.

Калькройт посмотрел снизу вверх на гиганта и молча качнул головой.

- Нет, – прошептал он. – Нет… вы неправы.

- Я не ждал, что ты поймешь, – вздохнул ангел. – Хотя и надеялся. Что ж, быть может, когда-нибудь ты признаешь мою правоту. Нашу правоту. А возможно и наоборот… ты окажешься ближе к истине.

Голос космодесантника усилился и окреп, утратив нотку дружеского участия. Теперь в нем звучала лишь непреклонная воля.

- В любом случае, сегодня жизнь этого ребенка не в твоей власти. Убери оружие и прочь с дороги, инквизитор, или ты умрешь, как бы мне не претило это.

Суровые женщины в белом обошли инквизитора и направились к Ольге. Девушка дрогнула и отшатнулась, но Криптман удержал ее за локоть.

- Все в порядке, – ободрил он. – Все по-настоящему закончилось.

- Теперь можно отдать дитя, – сказала Дженнифер. – Ему больше ничего не угрожает.

- А… я?.. Могу? его?..

- Разумеется, – ответил голос неизвестного марсианина. – Но не сейчас. Ребенка надо вымыть, накормить и оказать медицинскую помощь. При нем должен все время находиться санкционированный псайкер высокого уровня, чтобы успокаивать, гасить всплески эмоций. Чуть позже вы обязательно встретитесь. Нам же следует поговорить.