Упадут сто замков и спадут сто оков,
И сойдут сто потов с целой груды веков,-
И польются легенды из сотен стихов
Про турниры, осады, про вольных стрелков.
В. Высоцкий, “Баллада о времени”
Наутро храмовник выглядел гораздо лучше – видимо, приступ лихорадки и впрямь оставил его. “До следующего раза”, – мрачно напомнил он себе.
Ещё вечером Доминика заставила Хамона и Джослина выставить на стену принесенную ими бадью, для того, чтоб собрать немного дождевой воды. Так как лило почти всю ночь и утро, воды и впрямь собралось много. Нагрев некоторое ее количество, девушка заставила остальных вымыться, хотя оруженосец и ворчал, что воду можно было бы употребить на более полезные нужды. С одной стороны, Сен Клер признавал его правоту, а с другой, ему, как и остальным, внезапно захотелось порадовать послушницу. Да и положа руку на сердце, грязь и копоть мешали им самим.
Джослин даже слегка побрил господина, как и сэра Этьена, и поскреб свой собственный подбородок, после чего он, по словам Валентайна, выглядел так, словно его “запихали в мешок с дюжиной злых кошек”.
Девушка внимательно осмотрела принесенные вчера одеяла и одежду, огорчённо цокая языком .
- Нет, ну я понимаю, что в замке был и остался недостаток женщин. Но пока моя одежда высохнет, я совершенно не понимаю, что же мне надеть? Тут же только мужское платье!
- Вот так и развязывались в древние времена войны, – шепнул де Баже своему другу. – Все из-за дамского платья.
- Женские наряды, рюши, кружева, кофточки, оборочки, платьица.
Женщина не хочет знать, и она права, сколько денег за наряды платится!(“Не покидай”, “Песня о нарядах”)- радостно запел Хамон, а Булка весело залаял и запрыгал вокруг шута, стараясь подпрыгнуть повыше.
- Откуда вообще у де Макона взялся этот пёсик? – запоздало поинтересовалась Доминика, покраснев от песни шута.
- Он его купил, за хорошие деньги. В качестве игрушки, вот только игрушка ему быстро наскучила. А поди ж ты, – Сен Клер лениво чесал Булку за ушами, а тот свесил язык и улыбался по-собачьи, – остальных собак, судя по тому, что я видел, сразу, поймали и прикончили эти твари, а такой вот уродец на коротких лапках – жив и здоров.
- Он очень умный, – вступился за пёсика Валентайн, и остальные с ним согласились.
Послушница все- таки решилась, и вымывшись в бадье, переоделась в мужское платье. Надо сказать, что несмотря на некоторое несоответствие в размерах, шло оно ей изумительно. Как правило, девушки в мужской одежде выглядят нелепо, именно потому, что некоторые выпуклости излишне натягивают платье, не всегда удобны самим девушкам и придают облику общую неловкость.
Однако за время, проведенное в замке, послушница немного похудела, и мужская камиза не открывала ничего ненужного. Тамплиер смотрел на нее во все глаза, тщательно скрывая глуповатую улыбку,в которую так и норовили разъехаться губы.
Доминика старательно делала вид, что ничего не замечает.
После обеда как-то получилось так,что продолжилось то обсуждение, которое было начато вчера.
- Я просто хочу понять, – Этьен жестикулировал колбаской, вызывая у песика бурный восторг и обожание,- что нам делать сейчас?
- У нас есть два варианта, – Сен Клер, не спеша, прихлебывал отвар, который ему сделала послушница, временами морщась от горечи. – во- первых, мы можем просто сидеть и ждать, пока твари не перемрут естественным путём, иногда совершая вылазки. Не знаю, сколько времени это может занять, к тому же мы сильно рискуем, думается мне.
- Почему? – спросил де Баже, и остальные уставились на храмовника с интересом.
Потому, что твари сами не исчезнут. Да, они могут пожирать более слабых, и возможно, пока что боятся ворот, но как знать, не попытаются ли они выйти за пределы замка? Кроме того, нам все тяжелее будет находить еду, да и неясно, сколько мы здесь продержится.
- Есть и ещё один момент,. – тяжело произнес Валентайн. – Я боюсь, что этот ваш Осберт мог найти амулет и попытаться им воспользоваться.
- Ну, это как раз не так уж и плохо,. – отмахнулся де Баже, – мы ведь с ним в одной лодке. Он наверняка пожелает, чтоб чудовища исчезли, и мы сможем выйти из замка, разве нет?
- Друг мой, я бы не сомневался ни секунды, доверяя тебе свою жизнь на поле битвы и на турнире, но проницательность – не твоя сильная сторона,. – тамплиер чуть-чуть улыбнулся. – Видишь ли, само наше существование мешает ему. Во-первых, Осберт хочет убраться отсюда, унеся собой амулет, как и тайну его использования. Во-вторых, он, как не крути, бросил нас с Хамоном, а это бесчестье, да и орден мой его за это по головке не погладит. Я не так уж богат и знатен, как думают, но все же храмовники держатся друг за друга. Если поступок ле Дюка всплывёт, он покроет свое имя позором. Да и кроме того, очень интересно, что сделает король Ричард, когда поймет, что его рыцарь не передал амулет тому, кому нужно.
- Королеве-матери ? – спросил Валентайн.
Да, судя по всему. Мне кажется, что и священник с ним в сговоре, что заставляет нас поторопиться.
- Почему вы так думаете, сэр рыцарь ? – возмущённо спросила послушница, которая за отца Варфоломея была готова вступиться со всей горячностью.
- Мне жаль огорчать вас, сударыня, но священник, судя по вашим же словам, добровольно присоединился к Осберту. Да и потом, он страшно много знал про амулет. Барон зачем-то запер его в то убежище, явно рассчитывая на его мудрость, а зачем? Не проще ли было пытками выбить из старика все нужные сведения? – Сен Клер взглянул на расстроеную его словами девушку и более мягко продолжал, – Опять же, для того, чтоб представить себе всю полноту картины, давайте попробуем собрать воедино эту головоломку.
- Осмелюсь доложить, мой господин, – вставил Джослин, – что нам бы не помешало хоть ненадолго выйти с Булкой и поразмять лапы, а иначе здесь в скором времени будет до невозможности грязно.
Песик понуро сидели около двери, всем видом намекая на правильность сказанного оруженосцем.
Мне только интересно, – усмехнулся де Баже, – кому из вас необходимо поразмять лапы? Ладно, попробуйте выйти ненадолго. Возьми с собой Хамона и Валентайна.
- Слушаюсь, господин.
Они остались втроём, впрочем Этьен добровольно взял на себя охрану двери, под предлогом того, что тамплиер пока не слишком здоров, а послушница вообще занята стиркой на крепостной стене.
Сам храмовник грелся на солнышке, присев на торчащий камень, и глядя на то, как Доминика стирает.
После ночного разговора он чувствовал себя не в своей тарелке – от природы закрытый и ненавидящий публичность, он, тем не менее, в последние годы был вынужден считаться с уставом ордена. А уж это включало в себя и частые исповеди, и настырное присутствие в его жизни огромного количества людей, каждому из которых, казалось, было дело до его личных мыслей и чувств. Да и жизнь в послушниках, а потом в младших рыцарях таила в себе массу вмешательств в то немногое, что оставалось его.
Девушка смахнула с лица пот рукавом и вновь углубилась в свое занятие, тихо мурлыкая что-то про себя. Вот ей-то общество мужчины, более того, храмовника почему-то совершенно не мешало.
“Наверное, после того, что она видела в Палестинских госпиталях, шокировать Доминику сложно” – подумал Сен Клер, невольно представляя себе то, что там творилось. Ему самому Палестина была глубоко чужда – адская жара и суховеи летом, весной и осенью, вечная нехватка воды, местные змеи и скорпионы, от яда которых если и не умрешь сразу, то будешь долго мучиться потом. Дикие обычаи сарацин, безликие гурии, на поверку могущие оказаться женщиной в возрасте твоей бабушки, да ещё и с усами. Он вдруг представил себе миловидную послушницу, отбивающуюся от настырных “поклонников” и просто любителей молоденьких девушек разных религий. Картина получилась печальная, тем хуже, что он догадывался, что реальность может оказаться ещё непригляднее.
Меж тем, девушка не догадывалась о том, какие сложные чувства обуревают его. Он прислушался к тому, что она тихонько напевала за работой.
