— Я просто хотела сказать спасибо за пижаму… и за все остальное, — чувствуя себя крайне неловко и даже как-то нелепо, нервно выдавила из себя Грейнджер, когда женщина подняла на нее вопросительный взгляд. По-доброму улыбнувшись, Розмерта насмешливо отмахнулась от ее благодарностей и, посчитав разговор оконченным, пожелала ей всего хорошего. Гермиона поспешно закивала и снова повернулась к двери, но опять передумала и обернулась к женщине. — Вы ведь до сих пор в него влюблены, верно? — не дав себе возможности передумать, негромко произнесла она.
— Блестящий молодой человек с безуминкой во взгляде и шальной улыбкой. Как перед таким устоять? — негромко рассмеявшись, отозвалась Розмерта. — К тому же, Сириус, как вино, с годами все лучше и лучше, — как-то мечтательно вздохнув, с едва уловимой ноткой грусти прибавила женщина.
— У вас же был шанс, — нервно сглотнув, все-таки заметила Гермиона. Светлые брови Розмерты удивленно поднялись вверх, а улыбка на мгновение потускнела.
— Глупости, моя дорогая, — покачав головой, возразила женщина. — Он взрывоопасная смесь остроумия, харизматичности и наглости. Перспективный юноша, который мог часами говорить о науке, а я была в состоянии только завороженно слушать, не понимая и половины того, что он произносил. У него было столько планов на жизнь! Сириус жил мечтами и искренне верил в то, что сможет добиться их исполнения. А я всего лишь дочь трактирщика, которая с трудом окончила школу и боялась лишний раз выйти за пределы деревни. Я предпочла наблюдать за ним с безопасного расстояния, потому что была уверена в том, что не смогу поспеть за темпом его жизни.
— Это всего лишь оправдания, — спокойно заявила Гермиона. Время от времени ее посещали похожие сомнения, с которыми она упрямо продолжала бороться. А сейчас перед ней был прекрасный пример того, что случалось, если человек поддавался своим страхам и отказывался ступать в неизвестность. И Гермионе совсем не хотелось в итоге оказаться одинокой женщиной, которая видела любимого человека раз в год в компании кого-то, кто ею не являлся.
— Скажу тебе по-секрету, дорогуша, вы двое смотритесь просто идеально рядом друг с другом, — наклонившись вперед, негромко сообщила Розмерта, возвращая мысли девушки обратно к реальности. — В моем трактире бывают разные люди, и мне доводилось видеть гораздо более странные парочки, чем ваша. Признаться, вы даже не входите с десятку лидеров, — с заговорщицким видом поделилась она, и Гермиону это даже слегка развеселило.
— Только не упоминайте об этом при Сириусе. Его эго может не выдержать такого удара, — тоже понизив голос до шепота, попросила Грейнджер. Весело переглянувшись, они понимающе улыбнулись друг другу, и неприятное скребущее чувство ревности бесследно исчезло, задавленное возникшей между ними солидарностью.
— До встречи на следующей Рождественской ярмарке, — попрощалась Розмерта, когда Гермиона уже приоткрыла дверь. Медленно кивнув в ответ, девушка махнула рукой и вышла на улицу. Она надеялась, что эта встреча состоится, и рядом с ней снова будет Сириус. Но было бы совершенно не лишним сейчас его найти.
На улице было как-то пустынно. Вдалеке, где прошлым вечером танцевала толпа, играли дети. В другом конце улицы о чем-то спорило трое мужчин, возле магазина сладостей топталась женщина с лопатой. Но перед трактиром никого не наблюдалось, и это несколько удивляло. Гермиона предположила, что люди просто сидели по домам и отдыхали после трех беспокойных дней и вчерашних танцев. Она сама чувствовала легкую тянущую боль в мышцах, но довольно удачно не обращала на нее внимания.
Сойдя с крыльца, Гермиона обвела улицу более внимательным взглядом, пытаясь определить направление, в котором мог скрыться Сириус. В этот самый момент из-за угла трактира выглянула черная собака, повернула голову в сторону девушки и настороженно выпрямилась. Гермиона подозрительно сощурилась, а собака пригнулась к земле и медленно попятилась назад, словно это могло сделать ее незаметной на фоне белого снега. Черные собаки, конечно, не были редкостью, но Гермиона не верила в совпадения, если они как-то касались Блэка, а потому двинулась в сторону зверя.
— Бродяга, — негромко позвала она, заходя в узкий проулок между трактиром и соседним домом. Пес тут же выпрямился, радостно замахал хвостом и подбежал к ней. — А где твой хозяин? — приветственно погладив пса по голове, спросила Гермиона. Бродяга насмешливо фыркнул, боднул ее головой и побежал в сторону главной улицы. Сообразив, что девушка не последовала за ним, пес остановился, весело тявкнул и вернулся к ней. Снова подтолкнув ее в нужную ему сторону, Бродяга немного медленнее посеменил к главной улице, остановился и оглянулся на нее.
Гермиона была действительно впечатлена столь необычной для зверя манипуляцией. Она даже почти решилась пойти за псом, когда опустила взгляд и заметила на снегу следы ботинок Сириуса, ведущие в противоположную от Бродяги сторону. Недовольно отмахнувшись от вернувшегося к ней пса, девушка направилась по следу. Бродяга двинулся за ней и всеми доступными ему способами пытался ее остановить. Он даже принялся негромко рычать и угрожающе скалил зубы, но поскольку нападать и кусать не торопился, Гермиона упрямо продолжала идти вперед. Возле нового поворота, Бродяга внезапно вцепился в ее сапог, не позволяя повернуть.
— Фу, пусти, — на мгновение испугавшись того, что он может прокусить ее обувь, прошипела Гермиона и слегка покачала ногой, боясь как-нибудь навредить псу. — Прекрати, Бродяга! Я должна убедиться в том, что с Сириусом все в порядке. Я беспокоюсь о нем, — продолжая попытки отцепить от себя зверя, бормотала Гермиона. Она, конечно, не верила в то, что Бродяга мог понять хоть что-то. Каким бы умным он ни был, он все равно был лишь животным. Но ей почему-то казалось важным рассказать ему все это.
Бродяга вдруг разжал зубы и посмотрел на нее очень внимательно, словно обдумывая произнесенные Гермионой слова. Негромко заскулив, он виновато прижал уши к голове и лег на живот, с чрезвычайно печальным видом зарывшись длинной мордой в снег. Грейнджер удивленно проморгалась и облегченно выдохнула, когда поняла, что пес больше не намерен ей мешать. Успокаивающе погладив Бродягу, Гермиона честно сказала, что не сердится на него, и пес снова весело завилял пушистым хвостом. Хмыкнув, девушка осторожно подошла ближе и заглянула за угол дома, возле которого стояла.
Это был еще один переулок между домами, один из которых выглядел заброшенным. Сириус стоял возле ржавого забора, отгораживающего пустующий дом, и с гримасой пренебрежения наблюдал за какой-то женщиной, расхаживающей перед ним. Гермиона еще никогда не встречала человека, который выглядел бы настолько же жутко, но при этом привлекательно. Женщина была почти одного роста с Блэком и казалась до безобразия худой. Потертое мужское пальто висело на ней мешком и то и дело соскальзывало с одного или с другого плеча. При первом взгляде на ее кое-как собранные кудри можно было подумать, что они такие же беспросветно-черные, как и у Блэка. Но присмотревшись немного внимательнее, Гермиона заметила седые пряди.
Незнакомка держалась непринужденно, и даже Нарцисса наверняка одобрила бы ее уверенную осанку. Уголки кроваво-красных губ были презрительно опущены, темные глаза загадочно блестели из-под тяжелых век. Во всем облике этой женщины читалось достоинство, будто она была особой королевских кровей, перед которой все должны были пасть ниц. В чертах ее лица прослеживалось что-то поразительно схожее с внешностью Блэка. Но в то же время они кардинально отличались друг от друга, и эта неопределенность сбивала с толку. Незнакомка говорила громко настолько, чтобы ее мог слышать лишь тот, кому она адресовала свои слова. Гермиона же могла смутно услышать отзвуки грубого прокуренного голоса, без возможности составить из этих звуков хоть какие-то слова.
Чем дольше Гермиона рассматривала эту женщину, тем больше изъянов подмечала. Ее кожа была мертвенно-восковой и болезненно-тонкой. Под глазами темнели круги, а волосы все больше казались сбором колтунов. Подол черного платья, надетого под пальто, выглядел рванным и грязным. А в выражении ее лица прослеживалось что-то отталкивающее, навевающее мысли о сумасшедших или наркоманах в момент перед началом ломки. Экспрессивные жесты и подпрыгивающий к высоким нотам голос лишь сильнее убеждал Гермиону в верности последних выводов.
