— Хошь, внесём немного разнообразия в нашу сексовальную жизнь?

Амара прыскает. Не в её характере бояться, но будет неправильно отказываться.

От Зейна стоит ожидать подобного предложения, учитывая фантастическую для его возраста ненасытность, но она не представляет, что приходит ему на извращённый ум. Она нарочно молчит, продолжая круговыми движениями мять его сухие мышцы, отвердевшие, забывшие про расслабление после изнуряющего занятия любовью.

Поскольку с недавних пор, когда и Трой, и Тайрин, то есть претендующие на главную головную боль обитателей Вселенной и целостности последней, погибли незавидным жестоким способом, объявлять кому-то войну и хвастать своими навыками убийства стало некому. Перед немногими оставшимися прихвостнями из тех, кто не сменил сторону на более сильную и выгодную, не успеваешь дотянуться до оружия, как они скуля забиваются в свои норы-базы.

В отсутствии испытывающих жизнь схваток Зейн не пренебрегал практиковаться в том, что похищало и его дыхание, и его «жертв», разве что гораздо более щадящем, приятным. И Амара не собирается его отговаривать. Он одинаково хорош и в перестрелках, и в постели. И конечно же в обслуживании собранного из старого мусора корабля, отнимающего Флинта на добрую половину дня.

— Возможно. Но я не дам тебе испытывать и дальше свою спину.

Теперь прыскает он.

Ему сложно признаться в том, что он уже износил, а вернее сказать, «изнасиловал» себя за свои пять десятков лет. Не самое лёгкое детство полное забот в жалящей бесплодной пустыне, где запредельные температуры, антисанитария и сопутствующие им болезни выступали не самой страшной из его проблем, а вот хищные существа и кровожадные братья — напротив. Не говоря о том, что Зейн чтобы сбежать из этой неблагоустроенной помойки, дома, увязался вслед за частной корпоративной армией и постиг азы действенных убийств, превратив свою жизнь в нескончаемые один другого опаснее заказы, то есть в весьма рискованные путешествия, в которых его спина страдала посильнее прочего. Мало того, что из очевидного она попадала под пули, на неё падали, её били, так ещё на ней спали в не самых тёплых и мягких местах.

А ещё, если припомнить одновременно захватывающие и пугающие истории из карьеры Зейна, его пытались заколоть кактусом, и удар, судя по специфическим отметинам, пришёлся как раз на выстраданную спину.

К тому же она помимо выраженных шрамов прямо заявляет о своей уязвимости и увечьях, с громким скрипом сопровождая почти каждое движение Зейна. Несмотря на то, что он вытворяет такие вещи, из-за которых Амаре всё чаще кажется, что он шутит, говоря о своём возрасте, потому что с ней он показывает себя бодрее и активнее тридцатипятилетнего, она сквозь улыбку тревожится, когда слышит отчётливо «ворчащие» позвонки.

— Приб`режём на потом. Я люблю удивлять подарками не меньш, чем ждать их, — говорит с прежней хрипотцой, но более довольной, сеющей интригу.

Поворачивается на подвергшуюся самым мягким целебным воздействиям опытной массажистки спину, заключает Амару в довольно крепкие, почти душащие объятия, и благодарно целует. Так они и засыпают, хотя по правде говоря, ей долгое время не дают покоя мысли, представляющие его идеи «разнообразить их сексуальную жизнь». И спустя время окончательно признаёт их скудными и неудовлетворительными при виде того, как Зейн нисколько не смущённый, что очевидным образом ему не свойственно, по нажатию кнопки цифростроит своего безоружного двойника. А когда сзади её обволакивает щекочущее энергополе, а спереди убеждающие мягкий голос и тёплые руки подхватывают и уносят куда-то дальше, чем на её мягкую круглую кровать, какую она, смешно подумать, по первой строго-настрого запрещала ему мять своим привлекательным шрамированным задом, куда-то дальше Убежища-3, за его обшивку, в безграничное полное ярких красок пространство, полное удовольствий, Амаре ничего остаётся, кроме как призвать свои «козыри». Свои астральные сияющие сильные руки, в обычных обстоятельствах давящие врагов в фарш и филе. Руки, какими она старается управлять медленно и бережно, и всё для того, чтобы ни в коем случае не уступать пронырливому и изобретательному Зейну Флинту.

Она привыкла никому ни в чём не уступать, а урчащий тигрёнком Флинт становится достаточным доказательством ей находчивости в противовес его.

— Ты так стараешься, потому что впервые связался с уникальнейшим существом во Вселенной, да? Показываешь себя на сто или даже двести процентов, чтобы угодить мне? — полушёпотом спрашивает Амара, выводя похожие своим узоры пальцем на его безволосой потной груди. Они уже отдышались и выразили друг другу кусающими поцелуями своё довольство, а потом вновь отдышались.

— Уникальнейшим? — претенциозно вскрикивает Зейн и кривит лицо. — Шутишь, да? Вас штук шесть, есль мне память не врёт! Другое дело, я: мне нет аналогов!

Флинт конечно же получает по шее, сильнее, чем рассчитывала Амара, и ойкает, но всё равно целует ладонь, которая конечно же гладит, ласкает и доводит его до блаженства намного чаще. А ещё она передаёт ему бутылки пива и виски, что тоже немаловажно.

Он весёлый. Даже слишком.

Ведь это он, и Амара уверена что единственный, практиковал своего рода бесконтактный бой. Он вступал в открытое противостояние с почти что любым противником так: небрежно выбрасывал с пояса Барьер, нажимал кнопку цифроустройства и с глубоким вдохом доставал флягу. Стоял, выпятив грудь, словно познавший все нирваны и дзены мира, всю безмятежность, и попивал какой-нибудь двойной-тройной очистки горячительный напиток, пока цифроклон рядом со скоростью перезарядки Адохода поворачивался то к одной цели распознаваемой в дымной от взрывов и огня местности, то к другой, и пускал высокоточную пулевую очередь. Поодаль и поблизости искрилось электричество, брызгала кровь и внутренности, раздавались крики и проклятья, а Флинт же был ко всему глух и слеп. Разве что не нем, так как зрелище явно забавляло его: он смеялся, когда не пил, а в противном случае давился и прыскал.

Ни одна пуля, граната, снаряд или стихийная энергия не достигали его, а поглощались силовым полем гексагонального Барьера в каких-то паре-тройке футов от него, а в лучшем случае отражались обратно в стрелявшего.

Надо ли говорить, насколько друзья-Искатели были шокированы его выходкой?

— Дедуль, а ты смельчак!

Моуз поднялась из-за металлического укрытия, обошла обугленные тела и протянула кулак Зейну. Их тактические перчатки смягчили жёсткость соприкосновения костяшек.

Он казался нисколько не обиженным на хлёсткое прозвище. Справедливо, ведь он примерно в два раза старше её. И примерно в два раза старше очень многих своих знакомых.

— Я удивлена, как ты прожил так долго?..

— Ты ответила на свой вопрос. — Повернулся он к ней и значительно опустил взгляд. — Я не бегу от внушающей ужас пасти опасности, а встречаю её своим прекрасным лицом. — С тем же сосредоточенным на Моуз взглядом он двумя движениями на цифроустройстве спрятал как Барьер, так и клона, оба сверкнувших перед тем, как исчезнуть. В сумерках зрелищность этого эффекта возрастала.

З4ЛП будучи немногословным и лаконичным одновременно, скользнул прищуренной линзой по двуногому другу, погудел и протянул манипулятор с выпяченным аналогом большого пальца. Он был впечатлён.

Амара впервые замерла при виде столь гадкой, нахальной, несправедливой техники боя…но при этом чертовски находчивой, высокопрофессиональной, исключительной. Теперь она ярко представила себе, как он отбивал нападения охотников за его головой — может показаться, что Зейна Флинта упоминали на любом плакате, имеющем к нему отношение или нет. Слишком много желающих его смерти. Даже спросонья в ничтожной лачуге — или где он предпочитал прятаться?! — она видела его мерно чешущим мускулистый животик или поправляющим смятые трусы, зевающим, тем временем его клон, дрон и заслон выполняли предписанные владельцем команды: всячески оберегали его и уничтожали всех остальных. Или всё. Разрушения, спровоцированные его устройствами, можно смело сопоставлять с двуногим танком Моуз!