— Кстати о надёжности. Я не собираюсь спать со всеми твоими предыдущими партнёрами. Тебе следует… — Зейн без отрыва от своих ласк проник рукой в карман своих свободных штанишек, вынул нечто напоминающее баллончик и потряс, означавший, что он подготовился. — Негодник… Ты не напрашивался. Ты рассчитывал на моё согласие.

Он может и сказал бы, что взял это на всякий случай, подстраховался, но соврал бы. Он не привык идти на попятную перед своими желаниями.

— Я всегда преуспеваю. — Словно бы в доказательство он зубоскалясь стянул с Амары бриджи. Её бёдра ощутимо подрагивали в предвкушении более волнующих ласк. Она уже была насквозь мокрая, а воспоминания о его ловких пальцах, стремительно вставляющих патроны в барабаны точнейшего и смертоносного, как и он сам, оружия Jacobs, туманили её сознание намного быстрее. — Оч привлекательная черта, я знаю! — Он получил игривый удар в плечо и с хмурыми бровями поглядел вверх, но не на сердитых сверкающих глазах Амары он остановился, а на подсвечивающемся приглушённым голубым тёмном топе с топорщащимися возбуждёнными сосками.

Они следующее, за что он ухватился по очереди своими жадными зубами и губами. Амара вдохнула слишком много воздуха от неожиданности, чтобы спокойно выдохнуть. Она вскрикнула и громко рассмеялась, не заботясь о том, слышат ли её купающиеся в скуке и горе Налётчики. Кажется, они забыли, что значит развлекаться. А она рада была вспомнить. При всей её любви выбивать воздух и души из поверженных противников, она рассматривала сражения и убийства долгом и относилась со всей серьёзностью, так как там не находилось места веселью. Зейн же своими мягкими и одновременно колкими усами дарил ей улыбку и даже — ни много ни мало — дал почувствовать счастье!

Но достичь его, ухватиться, а не пощупать, не удавалось. И винила она не только спортивный топ, который сняла почти сразу при помощи жадных рук Зейна, щупающих всё, до чего дотянутся. Но и его совершенную неоголённость по сравнению с ней. Она легонько оттолкнула его на мягкий ковёр, привезённый c родины, чтобы живо это исправить, а он был не в том положении, чтобы препятствовать.

Следующие минуты прошли в тяжело дышащей страстью тишине.

Она подняла его за руки и проникла перебинтованными пальчиками под воздушную рубашку, приподняла за края и оставила на койке за собой. Всё это время она не сводила взгляда с него, пока не переключилась на идеально сложенные мужские дельты, бицепсы и трицепсы, грудные мышцы, косые и прямые мышцы живота без грамма жира; Зейн словно модель, сошедшая с учебников по анатомии. Она с мягкостью пера прослеживала весь рельеф, включая разноформенные шрамы. Не обходила вниманием ни один, будто желая вылечить их одним своим заботливым прикосновением. В конце концов, она сирена, многие на Партали наделяли её самыми мифическими способностями, и она хотела бы обладать хотя бы частью из них.

Но не тогда. Тогда она хотела обладать только им, быть простой женщиной.

Забегая вперёд, у неё почти вышло.

И он кажется был совсем не против, спокойно и безмолвно позволяя её более жадным пальцам скользить по спине и пояснице, оттянуть резинку, которая только и ждала этого касания, чтобы ослабнуть и отпустить штанишки к его щиколоткам. Амара ухмыльнулась и проникла под более тесную резинку трусов.

Она раздевала его нарочито медленно, стараясь смаковать каждый новый оголённый участок известкового тела, как и он недавно. Она и раньше обращала внимание на его бледность и категорическую неприязнь к загару, но не так пристально, не тогда, когда он стоял напротив неё, стараясь усмирить своё дыхание с раздувающимися крыльями носа, как и она. Амара чуть раскрыла рот и слышала колотящееся в горле сердце, почти забытое ощущение возбуждения, определённо неоправданно, и потянула Зейна за затылок с мягкими светлыми волосами, чтобы услышать — его. И ей очень понравился его неугасающий знойный ритм.

Они уже были достаточно близки, настолько, что от полного слияния их отделяло требование Амары использовать защиту и, конечно же, её трусики. Но она их сняла быстрее, чем он успел протянуть пальцы. Всё, что ему оставалось, это упасть на колени и потянуться к оставленному на ковре баллончику.

Амара тоже припала на колени и с приоткрытым ртом в нетерпении наблюдала за его действиями. Диаметр встроенного в баллончик кольца поднимался от широкого основания к красному кончику, распыляя вокруг защитный слой латекса.

— Интересная штука.

— Станет `нтереснее, када я покажу те его в действии.

Амара кипела, если её сверкающие глаза о чём-то да говорили, она не стала дожидаться, пока так называемый жидкий кондом застынет на его горячей подёргивающейся в предвкушении коже, а взгромоздилась Зейну на бёдра, вырвав у обоих не то рык и стон, не то урчание.

Тогда Амара сделала поспешный или не очень выбор и совершенно точно не разочаровалась.

В один из дней он приходит громыхая одной из своих стильных коробок, в каких в большинстве случаев хранилось то, что ожидалось от вида подобных коробок: запчасти, инструменты и техника. Но конкретно в этой, громыхающей, которую Зейн пожелал внести в покои Амары, по факту давно ставшие их, хранилась богатая коллекция разогревающих для него и его партнёров игрушек. Не то чтобы Амара нуждается в разогреве, учитывая её внутреннее пламя, но когда пронзительный взгляд не моргая просит вместе с облизывающимися губами или длинными сильными сдаливающими в объятиях руками, она не в силах отказать.

Сперва он вытаскивает повязки на глаза: подготовительные, взволновавшие её, подарившие весьма приятные впечатления-ощущения. Затем в ход идёт более серьёзные примочки: стягивающие, колющие, заполняющие. Благодаря тому, что её любовник не выступал карикатурным сексуальным маньяком, Амара постигает все прелести необычного секса постепенно, встречая трудности и неудобства несоизмеримо меньшие, чем удовольствие, заставляющее вибрировать всё её тело.

Он изобретательный.

Большинство при упоминании Эдема-6 корчили лица или издавали протяжный негромкий гул в случае З4ЛПа, вспоминая нелёгкие деньки и вечера шествия через болота, топи и трясины.

— Интересно, это глубокий зелёный, спелый оливковый или цвет засохшей коррозии? — вопреки своим словам спросила Моуз риторически без капли интереса. Притом непонятно было, говорила она про то, что у них под ногами, про лиственный лес из дубодревов вокруг или про небо, тоже от тоски позеленевшее.

Амара хмыкнула ей устало и продолжила устало плестись. Они на планету высадились только два часа назад, а уже успели понять, что без Тайрин тут не обошлось и семья Джейкобс находилась на грани уничтожения, а также взять парочку побочных заданий, ввязаться в пару перестрелок, в результате одной из которых лишиться бодрее преодолевающего топи багги и теперь ленно волочить грязными ногами на пути к следующему тачкомату.

Но кое-кому не был понятен заложенный смысл в реплику, а именно «как же меня всё это зелёное или околозелёное, без разницы, вокруг достало! Грр!» Пусть этот кое-кто всеми силами старался походить на человека: придумал себе имя, напялил одежду и добился того, чтобы его манипуляторы идеально входили в спусковые дуги всего стрелкового вооружения.

— Ввиду несовершенства ваших зрительных органов вы не способны отличить цвет очень глубокий тёмно-жёлто-зелёный от глубокого тёмно-оливково-зелёного. Как здорово, что у вас есть я.

— З4ЛП! — едва не заткнула его Моуз, сморщив лицо в выражении крайней раздражительности. Она вдохнула и подобралсь, выдохнула. — Как здорово, что мне больше ничего не нужно знать.

Моуз приходилось хуже всего: она утопала почти по пояс, измазав стволы большинства своих бахающих винтовок и дробовиков. Амара к своему неудовольствию познакомилась с почти невыводимыми пятнами и устала массировать свои уставшие икры, когда забиралась в кузов грузовика. З4ЛП, будучи самым тяжёлым из четвёрки наравне со своими питомцами, увяз бы полностью, да вовремя внёс изменения в свою конструкцию, чтобы успевать за самым оптимистичным бегуном квартета, за Зейном.