– И все?

– Разумеется, нет! Еще ты будешь приводить в порядок мои старые бумаги, заодно познакомишься с моей работой. А потом… Впрочем, пока этого достаточно. Остальное оставим, когда ты войдешь в курс дела.

Шпатц зачерпнул немного зубного порошка из жестяной коробочки и сунул щетку в рот. Он чувствовал себя уставшим. Слишком рано приходилось вставать, чтобы успеть добраться до конторы Крамма к восьми утра. Ластвагены начинали ходить с половины девятого, так что приходилось идти пешком, а путь был неблизкий. Шпатц отхлебнул воды, прополоскал рот и сплюнул сладковатую жижу в жестяную кружку. Потер щеку и решил, что сегодня можно еще не бриться. Натянул халат, сунул ноги в шлепанцы и поплелся в конец коридора к туалету.

– Здесь в Шварцланде очень легко стать предпринимателем, – рассказывал Крамм. – Кайзер любит и поощряет деловую инициативу. Достаточно просто подать заявку в гешефтштелле. Тебя примут с распростертыми объятиями, разве что розовыми лепестками не будут осыпать… Но многочисленные льготы, консультации и безвозмездный ханделгелд выдадут практически без бюрократических проволочек. И первые три месяца ты даже не должен платить налоги. Звучит отлично, правда же? Но не все так просто.

– Хандельгелд?

– Ах да, ты же новичок. В Шварцланде существуют три денежных системы. Обычные марки и клейны, которыми платят зарплаты, на которые можно купить новые штаны или поесть в ресторане – это кауфенгелд. Ханделгелд – это деньги дельцов и магнатов. Рентмарки, роггенмарки и кригмарки. Их курс друг к другу регулируется государством, в зависимости от того, что на данный момент кайзеру нужнее. Есть еще арбейтсгелд. Ими платят иностранным наемникам, надзирателям тюрем и работникам в арбейтсхаузах. Принимают их только в некоторых магазинах, столовых и публичных домах. Надзиратели могут в банках обменивать их на кауфенгельд. Это понятно?

Если признаться честно, пока Шпатцу было не очень понятно. В Сеймсвилле деньги были просто деньги. Не разделяясь ни на какие отдельные категории. Впрочем, идею с тюрьмами он оценил. При побеге заключенные не могли захватить кассу настоящих денег. А все те заведения, которые принимали «тюремные» купюры и монеты, принадлежали государству. Так что…

В доме все еще спали. Что было хорошо, потому что не приходилось приплясывать в очереди у туалета. Герр комендант, услышав, во сколько ему предстоит теперь будить Шпатца, тяжело вздохнул. На что Шпатц клятвенно пообещал приобрести с первой зарплаты будильник. Скрипнула дверь соседней квартиры, приоткрывшись лишь на чуть-чуть. Шпатц сделал вид, что не заметил. Бдительный сосед или соседка каждое утро так подглядывал.

Шпатц прикрыл дверь, скинул тапки и прошлепал к столу, на котором его ждал припасенный с ужина бутерброд с пресной котлетой. На завтрак в публичной столовой, к сожалению, он тоже не попадал – было еще слишком рано. Шпатц запил утреннее пиршество остывшим сладким компотом, отставил стакан и задумался.

– Вообще-то, я клятвенно обещаю всем своим клиентам не вести записи по их делам, – разглагольствовал Крамм, развалившись на стуле для посетителей. – К частному детективу приходят, когда не могут или не хотят идти к полицаям. Когда я закрываю дело, то в присутствии клиента торжественно сжигаю все бумаги. Во всяком случае, он так думает.

– А на самом деле?

– А на самом деле я всегда делаю копии. Правда в некоторых делах меняю имена. Чтобы не случилось всяких… неслучайностей. Плюс я должен раз в месяц писать отчет для полицаев. Но это, опять же, совсем необязательно знать моим клиентам.

– И в отчете вы всегда пишете правду, герр Крамм?

Он улыбнулся одними губами.

Шпатц вышел на улицу. Мелкий дождь продолжал сыпать с низкого серого неба. Улица была почти пуста, только меланхоличный дворник шоркал щеткой по стене дома напротив, стирая нарисованные недисциплинированными недорослями каракули. Заметив Шпатца, кивнул, приветствуя. Шпатц приподнял шляпу в ответ, вздохнул и зашагал по широкой Тюльпенштрассе.

Крамм появился почти в десять утра. Шпатцу пришлось трижды подогревать чайник. Почты сегодня не было, так что развлекаться приходилось, читая утренний выпуск «Билегебен цайтунг». К сожалению, именно сегодня листок был особенно скучным. Вся первая полоса была занята большим интервью с Камерадом Краутом штамм Зейблиц-Курцбахом, возглавлявшим департамент сельского хозйства. Другая сторона листка, опять же, целиком, была посвящена детским стихам. Отсутствию сенсаций, оповещений и тревожных новостей можно было только порадоваться, это означало, что в стране все идет как должно, не о чем беспокоиться. С другой – газета никак не помогла справиться со скукой. Кроме «Билегебен цайтунг» в городе выходил еще десяток газет, но за остальными нужно было идти до газетного ларька, а ближайший из таковых был в двух кварталах от конторы.

Впрочем, у Шпатца всегда было, чем заняться – в комнате начальника был шкаф, замаскированный деревянной панелью, в котором были кучей свалены папки его прошлых дел. Не сказать, чтобы этот хаотичный архив выглядел внушительно, но несколько десятков пухлых и тонких подшивок там имелось. Выудив на удачу одну из папок, Шпатц вернулся на свое рабочее место. Пообещав, что если Крамм не придет в ближайший час, то он займется наведением порядка в бумагах. У Шпатца чесались руки сделать это еще в первый день своей работы, но был занят тем, что слушал полезную и не очень болтовню Крамма, и только сегодня оказался предоставленным сам себе.

Папка, которую случайно выхватил из шкафа Шпатц, была целиком посвящена одному человеку, чье имя было обозначено только инициалами – Р.Х. Некоторые бумаги были написаны от руки Краммом – его торопливый почерк с сильным наклоном вправо он уже легко мог опознать, еще несколько бумаг были написаны другими людьми – больше всего они были похожи на письма, судя по характерным линиям сгиба. В отдельном конверте лежали вырезки из газет. Еще пять листов были напечатаны на машинке. Было похоже, что Крамм нанял машинистку расшифровать стенограммы. Шпатц пробежался по одному из листков глазами. «Перешел на другую сторону. Ждал четверть часа. В ресторане заказал блюдо из курицы и шнапс. Встреча продолжалась один час с половиной». Это был подробный дневник слежки. Дальше шла целая стопка фотографий. Главный герой – сухощавый мужчина, брюнет, без усов и бороды. На большинстве фотографий одет в светлый костюм. Вот он рядом с блестящим мобилем. Вот разговаривает с другим мужчиной, одетым в черное. Вот обнимает совсем юную девушку. Следующее фото было смазано, на нем «белый костюм» запечатлен с занесенной для удара рукой, а согнувшуюся фигуру перед ним держали два человека, чьих лиц было не видно. А вот здесь герой в ресторане, делит стол под белой скатертью с каким-то дядькой… Постойте. Шпатц присмотрелся внимательнее. Лицо выглядело очень знакомым, это был кто-то, с кем он встречался совсем недавно. У Фрау Вигберг? В Гехольце? Ах да, точно. Это же был тот самый торговец зерном! Дитрих Кронивен, неслучайная встреча… Надо же. Шпатцу казалось, что иностранные дельцы работают здесь только под присмотром, но что-то за столиком никого больше не видать. Шпатц открыл бумажник и достал из него билетик механической гадалки. Штигауф-штрасс. «Не представляю, где это…» – подумал Шпатц, и тут звякнул входной колокольчик, и на пороге возник Крамм.

– Представляешь, Шпатц, я проспал! – заявил он, осторожно снимая плащ и стряхивая с него воду за порогом. – Ничего не могу с собой поделать – сплю как сурок, когда идет дождь. Чем ты тут занят? Ааа… Рейнар Хаппенгабен. Отвратный тип! Чайник все еще горячий?

– Так точно, герр Крамм! Почты не было, кроме «Билегебен Цайтунг». Ничего интересного – стихи и сельское хозяйство.

– Хорошие новости – это отсутствие плохих новостей! – Крамм скрылся в своей комнате и загремел чайником. – На улице дождь, так что сегодня вряд ли кому-то понадобятся мои услуги. Шпатц, ты говорил, что занимался бумагами у своего отца?

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».