Глава 1

Niemand quält mich so zum Scherz

Ich lass die Sonne an euer Herz

(Никто не мучает меня ради забавы,

Я оставляю солнце в вашем сердце)

Halt – Rammstein

– И что же заставило вас думать, что вы можете получить гражданство Шварцланда? – пожилой лысеющий клерк с длинным невыразительным лицом поднял голову, сверкнув очками.

– Моя мать родилась в Вейсланде, – светловолосый парень потоптался с ноги на ногу. Старый паркет пронзительно скрипнул, нарушив бубнящую и шуршащую бумагами тишину пограничного бюро. Это был зал без окон с белыми стенами, освещенный матовыми стеклянными светильниками-шарами. Над каждым из трех десятков столов возвышалась табличка с номером. За каждым столом восседал клерк в оливковой униформе. Перед передними пятью столами на полу желтыми крестами были обозначены места для посетителей, с разными целями решивших пересечь границу Шварцланда.

Клерк скривил тонкие губы, очки его снова сверкнули.

– В вашей анкете указано, что ее имя Блум Грессель. В Вейсланде нет граждан с такой фамилией. Так что жду подробностей, молодой человек!

– Это ее фамилия по мужу, – парень начал было снова переступать с ноги на ногу, но вовремя вспомнил про скрипящий паркет и замер. – Она попала в плен во время войны и должна была вернуться, но встретила отца. Они влюбились, и она осталась в Сеймсвилле. Но недавно она умерла, и отец сказал, откуда она была родом. И я решил… решил… Ну, в общем, я знаю, что не имею права на гражданство Вейсланда, я подумал, что хочу попытать счастья в Шварцланде.

– Отец сказал вам настоящее имя матери? – клерк все еще выглядел скучающим. Историй о похищениях во младенчестве, пропавших в военные годы родственников и незаконных детей от солдат армии победителей он слышал множество.

– Да. Ее звали Блум Фогельзанг. Точнее, Пферт-Катрин-Блум штамм Фогельзанг.

Шелест бумаги, скрип перьевых ручек и монотонный бубнеж моментально смолкли. Лицо клерка побледнело и еще больше вытянулось. Он медленно стянул с носа очки. Медленно поместил их в нагрудный карман пиджака. И медленно поднялся из-за своего громоздкого письменного стола, не издав при этом ни малейшего шума.

– Шпатц Грессель, – отчетливо, почти по буквам произнес он. – Вы. Уверены. В. Своих. Словах?

– Да.

– У вас еще есть шанс отказаться, забрать свое прошение о гражданстве и вернуться домой.

– Я уверен.

– Вам известно, что происходит с теми, кто пытается обманным путем доказать свою принадлежность к вервантам Шварцланда и Вейсланда?

– Я не претендую ни на какие семейные привилегии, – парень осторожно опустил ногу, но паркет все равно скрипнул. – Я просто узнал, кем была моя мать и захотел вернуться домой.

– Но вы знаете, что если вы лжете, пытаясь приписать себе кровное родство с вейсландской аристократией, то вам грозит наказание, а не просто отказ в посещении Шварцланда?

– Дда… – в горле светловолосого запершило. Он сжал пальцы в кулак, чтобы не было заметно, что они дрожат.

– Хорошо, – клерк кивнул, поджал губы, потом покачал головой. – Тогда извольте ознакомиться…– Клерк вернулся за стол и извлек желтоватый бланк. – Сейчас вы проследуете в дверь номер четыре, там находится накопительный приемник для въезжающих в Шварцланд. Покажете инспектору этот бланк, он вас проводит в нужный сектор. Затем в течение недели вы будете находиться в карантинной зоне, где сдадите свою одежду и личные вещи на хранение, а вместо них получите униформу. Вам предстоить шесть этапов стандартной проверки – это тесты на знание истории и законов Вейсланда и Шварцланда, инструктаж и проверка на правила жизни и медицинское освидетельствование. Если вы не уложитесь в неделю, то придется провести в карантинной зоне еще некоторое время. Однако в вашем случае самой важной проверкой будет не это. Вам необходимо получить индекс идеала Фогельзангов и сдать анализ на примеси грязной крови. Если индекс идеала окажется больше семи, или в крови будут выявлены признаки родства с любой разновидностью виссенов, то вы будете отбракованы.

– Отбракован?

– Ликвидированы, – клерк растянул в улыбке тонкие губы, но глаза остались холодными. – Вас выведут на плац и застрелят. Или перережут горло. Все зависит от инспектора, который будет вести ваше дело. У каждого свои предпочтения, но результат для вас будет один и тот же – ваша жизнь будет прервана.

Шпатц Грессель вновь переступил с ноги на ногу, теперь уже не обратив никакого внимания на скрип. Сглотнул. Смял в руках серую шляпу, глядя как тяжелая круглая печать в руке клерка опускается на желтоватый бланк. Возможно, его смертного приговора.

– Не волнуйтесь, молодой человек, – клерк снова нацепил на нос очки. – Я видел парочку Фогельзангов. И я бы сказал, что ваш индекс идеала не меньше четырех. А то и трех. Это, конечно, приблизительно, но вы вполне можете оказаться более Фогельзангом, чем некоторые из них. Желаю вам удачи, герр Грессель.

«Да как они ходят по этому проклятому паркету так тихо?!» – думал Шпатц, направляясь через зал бюро к четвертой двери. Пол под его ногами визжал, скрипел, ныл и разве что не молил о помощи. Хотя клерки иногда вставали из-за столов, подходили к высоким шкафам-каталогам, выдвигали ящики и носили туда-сюда разные бланки и папки, и все это почти совершенно бесшумно. Во всяком случае точно без аккомпанемента оглушительных скрипов. «Очевидно, надо работать здесь с рождения, чтобы обрести эту сверхспособность,» – Шпатц с облегчением вздохнул, потому что зал пограничного бюро наконец-то закончился. Он оглянулся. Лица провожавших его взглядами клерков немедленно приняли незаинтересованный вид и уткнулись в свои бумаги. Снова заскрипели перья и раздался монотонный бубнеж. Тяжелая дверь неожиданно бесшумно открылась. За ней обнаружился скудно освещенный длинный коридор, упирающийся в еще одну дверь. Шпатц остановился и перевел дух. Сердце уже даже не колотилось, а трепыхалось испуганной птичкой. Может он зря все это затеял? Издалека затея с гражданством Шварцланда казалась не такой страшной. Про тесты по истории и законы он знал, в своем здоровье был более, чем уверен – за все 26 лет своей жизни он ни разу ничем не болел. Он думал, нет, он даже был уверен, что когда прозвучит имя его матери, то родина не то, чтобы распахнет объятья и примет его как любимого наследника кайзера, но уж никак не пробубнит равнодушное «будете отбракованы». А что если мать все придумала? Родилась хорошенькой блондинкой в какой-нибудь деревне, сбежала из дома во время войны, очаровала первого попавшегося благополучного сынка из благополучной семьи, наплела ему, что она Блум штамм Фогельзанг из грозного Вейсланда, сбежавшая из лагеря для военнопленных… Приставку «штамм» к фамилии получают только представители вервантов – самой старой вейсландской аристократии. И только те, в ком течет кровь этого рода. Ни мужья, ни жены, ни приемные дети не имеют на нее права. Насколько Шпатц понял сложные внутрисемейные отношения вервантов, между некоторыми семьями браки были невозможны, а если брак заключался с простолюдином, то ребенок получал свою приставку «штамм» и родовую фамилию только в совершеннолетие. Если простолюдином (или аристократом, но классом пониже) был отец, то фамилию ребенок получал материнскую. То есть, если бы Шпатц родился не где-то в Сеймсвилле, а где полагается, то его полным именем было бы Катрин-Блум-Шпатц штамм Фогельзанг. Но так далеко ему пока загадывать не хотелось. Если даже простое получение гражданства – это многоступенчатая проверка на границе, после которой ты, в лучшем случае получишь статус «фрайхерр» – подданный. Будешь иметь право на аренду жилья и наниматься на некоторые виды работ. Если же ты захочешь стать эдлером – полноправным гражданином, с правом собственности и голоса, то потребуется еще множество разных танцев с бюрократией. И не только. Впрочем, большинство устраивает статус подданного. Поговаривают, что даже фрайхерр Шварцланда живет лучше, чем некоторые сеймсвилльские аристократы.