В следующий момент обидчик медсестры второго поста попытался вскочить с кровати, несмотря на своё явно болезненное состояние.

Абилхакимова коротко толкнула его в грудь, отправляя обратно на кровать:

— Не торопись. Мы с тобой ещё не закончили. Попутно, подождём "Курбона". "Махмадшоева", — добавила она, делая короткий шаг назад, чтобы получить пространство для маневра.

Афганец (если верить ушам и глазам) не успокоился: с нечленораздельным криком, явно мучаясь одышкой, он бросился на спортсменку уже с кулаками.

Последняя, легко уклонившись, без затей врезала правым кулаком ему в челюсть.

— Хотела сначала по корпусу, но поражение лёгких, — пояснила она коллегам. — Девки, зовите врачей! Пусть звонят в полицию! Тут явно какая-то херня происходит, плюс он с кулаками бросается…

— Сейчас! — Гаухар тут же зашлёпала резиновыми сапогами по полу, рванув в направлении административного шлюза.

— Лежа-а-ать! — абсолютно верно оценила Виктория намерения странного пациента, частично пришедшего в себя после её удара вполсилы.

Если бы она была мужчиной, её оппонент, скорее всего, сейчас бы даже не дёргался. Но спортсменка была женщиной, и подчиниться ей он не мог почти физически.

— Долбаная этнопсихология, долбаные соседи, — выдохнула Абилхакимова, ныряя под широкий замах афганца и повторно отправляя его на кровать.

Во второй раз Вика уже не церемонилась: кросс через левую руку попал странному больному, как надо. Тот рухнул на постель окончательно и только вздрагивал левой ногой в воздухе.

— Как бы с полицией неприятностей не было! — неожиданно запереживала Меруерт.

— Пох*ую мороз, — проворчала одногруппница, разглядывая разорвавшуюся медицинскую перчатку на правом кулаке. — Ты что, не понимаешь, что они по подложным документам в больницу улеглись?

— Как?.. — невысокая подруга, казалось, замерла на месте.

— Предъявили синие удостоверения, если у второго действительно документы Курбона, — мрачнея всё больше и больше, объяснила очевидное более быстро соображающая мастер спорта по боксу. — У нас же не полиция в приёмном. Мы только сканируем ИИН, а личность же не идентифицируем.

— А они ещё и с бородами! — кажется, и до Меруерт начало доходить.

По крайней мере, её широко открывшиеся под защитным костюмом "космонавта" глаза намекали на нешуточное волнение.

— А ковидный госпиталь — вообще идеальное место, чтобы на две недели исчезнуть без следов, — припечатала Виктория. — Особенно если у тебя реально ковид. А что, лечить будут! Морду под бородой никто не разглядит, тем более что все худеют вполовину! Удостоверение можно любое дать при поступлении, лишь бы пол и возраст хоть чуть-чуть совпадали!

В этот момент заменяющая двери занавеска откинулась и в палате появился ещё один бородатый мужчина, одетый в короткие хлопковые штаны:

— Э-э-э, что здесь происходит? — он с удивлением посмотрел вначале на товарища по палате, затем на двух медсестёр.

— Сверка, — проворчала Абилхакимова, сторонясь и пропуская его к кровати. — Курбон — это вы?

— Да, а в чём дело? Что с ним?! — кажется, вошедший сообразил, что с его соседом по палате и товарищем не все благополучно.

— Махмадшоев? Родились в августе восьмидесятого? — спортсменка подобралась, как тигр перед прыжком.

Меруерт стояла сзади и была ростом ниже подруги. Потому она не заметила, откуда в руках у второго "таджика" появилось оружие.

Затылок Виктории брызнул кровью, осколками кости и фрагментами мозга. В следующую секунду её подруга просто перестала быть.

Главный выход из ковидного госпиталя ХАЛЫК АРЕНА. Второй ярус над наземной парковкой.

Патрульный экипаж "Бурана", получив странный вызов с пульта, мгновенно развернулся: судя по полученной информации, был смысл поторопиться.

— Я бегом, через газон! — крикнул напарнику Ерлан, выскакивая наружу и во все лопатки бросаясь к огромным стеклянным дверям приёмного отделения.

Вопреки расхожему мнению, выйти из ковидного госпиталя может любой больной и в любой момент, при том условии, что может ходить. Всё же, это не тюрьма и свобода пациентов не ограничена.

Логику врачей, с другой стороны, тоже можно понять: насильно сюда никого не тянут. Если уж ты оказался здесь, значит, как минимум дыхательная недостаточность у тебя наметилась. И хорошо, если только наметилась. В противном случае тебя бы никто из дома даже забирать не стал, куча ковидников лечатся на дому.

Кстати, коридоры внутри АРЕНЫ ого-го какие длинные и шагать на выход по ним из красной зоны наверняка минут десять, если не больше. Особенно если ты — ковидный больной с низкой сатурацией и черепашьим шагом.

Все эти мысли мелькнули у сержанта Жиенбаева, который нёсся к АРЕНЕ по прилегающей территории, перемахивая кусты и бордюры.

Когда из приёмного отделения (оно же — место, откуда выходят наружу выписанные) на улице показался небритый мужик, без вещей, но с пистолетом в руке, Ерлан плюнул на некоторые инструкции и извлёк собственный ствол:

— Бросить оружие! Лицом на землю! Руки держать так, чт…

Договорить у сержанта не вышло.

Похоже, странная в своей дикости информация с пульта была правдой на все сто процентов.

Вышедший из ковидника с похвальной быстротой принялся разворачиваться в сторону полицейского, причём вместе с оружием. Реагировать на команду он явно не собирался. Ну или собирался, это как посмотреть — но явно не тем образом.

Увидев на пистолете противника ещё и прибамбас, в просторечии именуемый глушителем, Жиенбаев даже думать не стал: табельный ствол в его руке коротко хлопнул два раза, а небритый обладатель необычного в Алмате снаряжения обзавёлся лишней дыркой в голове (и второй — в груди).

— Пусть лучше судят, чем несут, — пояснил он через четверть минуты хрипящему от бега напарнику.

Тот заехал на территорию АРЕНЫ на машине и вынужден был бежать сюда с двенадцатой парковки.

— Бля… — товарищ мгновенно спал с лица.

— Не ссы! Там внутри ещё один, в красной зоне! Берём в приёмном покое маски — и на первый ярус!

— А ковид? — слабо засопротивлялся напарник.

— Надбавку получим, если заболеем! — решительно пресек неуместные сомнения Жиенбаев, опять переходя на бег.

Теперь уже — сквозь стеклянную арку приёмного отделения.

Сзади доносились проклятия, ругательства и топот менее решительного товарища.

Виктория Абилхакимова, интерн.

Бл*, что за фигня? Где я?

Ещё только сейчас вокруг меня была палата ковидника, а притворяющийся таджиком афганец сучил ногой на кровати.

Помню тупой удар в лоб и практически одновременно с ним — темнота.

В себя прихожу в горизонтальном положении. В принципе, неудивительно, если учесть, что этот гондопед в меня выстрелил — как вспомнилось только что.

В три присеста поднимаюсь наверх. Так, не поняла…

Я ЧТО, МУЖИК?!

БЛЯЯЯЯЯЯЯЯЯ?.. ДА НУ НА…!!!

И что это за канава, только без воды?! Типа наших арыков?

— Эй, русский, ты очнулся?

Выбравшись из углубления, обнаруживаю себя стоящей (стоящИМ? Бл…) на ночной улице, вдоль которой тускло светят редкие фонари. Хотя диагноз и так ясен по личным ощущениям, для очистки совести трогаю себя за промежность.

Твою мать. Мужик?!

Охота расплакаться.

В принципе, я крайне недалеко от этого, потому что столько событий на одну голову за минуту — это перебор.

Я бы и расплакалась (или расплакался?). Если бы не кулак какого-то идиота, который, отделившись группы таких же кретинов, как он сам, подошёл ко мне.

На чистом рефлексе отпрыгиваю назад:

— С ума сошёл? Что я вам сделал(а)?

Хорошо, что разговор идёт по-английски, женского и мужского рода нет.

Придурок, не желая успокаиваться, хмурится и делает шаг ко мне. Чтобы снова ткнуть своей корявой оглоблей в сторону моего лица.