Какое-то время нашему цеху и заводу в целом сильно мешала работать кем-то придуманная и внедренная по всей стране Госприемка. Мне рассказывали, как списывали и прямым образом выбрасывали в металлолом телевизоры, другую бытовую технику. То же коснулось и нас. Каучук, забракованный органами Госприемки, закапывали в землю, потому что его некуда было девать. Завод терпел большие убытки. И это только потому, что выстроили никому ненужную надстройку в правительстве, подумав, что можно будет резко поднять качество продукции. Не выполнялся месячный план, рабочие и служащие не получали премию, а руководителям Госприемки было все равно, они от снижения выработки продукции на заводе свои блага не теряли, зарплату им платили очень большую, и я частенько видел довольные ухмылки на лицах их представителей. Самое главное, что удивляло, в рядах Госприемки оказались не какие-то очень умные люди, а первые попавшиеся, чаще уволенные ранее с нашего завода по разным причинам. Советом они помочь не могли, поэтому были они или их не было, качество продукции от этого не менялось. Мне пришлось побывать на Бело-Церковском шинном заводе под Киевом, и с ужасом видел я запруженные огромными и малыми, совсем новенькими забракованными покрышками внутризаводские дороги. Так длилось несколько лет, пока до правительства страны не дошло, что деньги всей промышленности выбрасываются на ветер. Госприемку быстро отменили и процесс производства пошел прежним путем.

   С Госприемкой случилась одна забавная история. В один прекрасный день генеральному директору завода Гольбергу прислал кто-то из европейских потребителей каучука послание с фотографией. На фотографии был сфотографирован брикет каучука в оберточной пленке, причем под сантиметровым слоем полупрозрачного светло-желтого каучука хорошо просматривался приличный кусок бумажной диаграммы с нулевой отметкой и подписью около нее. Обычно диаграммы, регистрирующие какие-то параметры технологического процесса, позже просматриваются технологами цехов, которые фиксируют этот контроль своей подписью. Поскольку пакет документов был прислан нам, то, понятно, что потребитель настаивал на отсутствии у нас на заводе контроля за выпускаемой продукцией и требовал объяснений. В таких случаях вопрос ставился остро, вплоть до прерывания контракта и возмещения убытков от использования бракованного каучука. Вначале вся документация попала в нашу заводскую группу Госприемки и заместитель начальника Госприемки Валикова Антонина Андреевна настойчиво потребовала разбирательства в нашем цехе, утверждая, что она узнала мою подпись. Получалось, что в брикет каучука совершенно непонятным образом вложили использованную диаграмму с прибора-регистратора температуры, а в нашем цехе проглядели этот момент и отправили испорченный брикет потребителю. Конечно, кусок бумаги мог принести какие-то изменения в получаемой резине, из-за него вообще могли забраковать партию выпущенных покрышек. Разбор производился непосредственно в кабинете нашего начальника цеха Назарова. Я от своей подписи сразу отказался, сообщив всем, что я так не расписываюсь.

   - Антонина Андреевна! Да где вы такую диаграмму у нас в цехе видели? У нас такие диаграммы мы не применяем! И приборов таких нет.

   Валикова достала из своей хозяйственной сумки кучу бумаг, подписанных мною, и стала водить по ним пальцем, доказывая, что подпись очень похожа. И здесь у кого-то из нас, кажется у Назарова, возникло предположение, что диаграмма похожа на те, которые применяют в цехе ДК-3, где он сам раньше работал. На сушилках, совсем других аппаратах, полностью отличающихся от нашей сушильной машины (экспандера), установлены приборы, регистрирующие температуру сушки слоя крошки каучука с подобными круглыми диаграммами, даже разбивка шкалы похожая.

   - Вот! - подняла палец Валикова. - Диаграмма с другого цеха попала в ваш брикет! Что у вас здесь творится?

   Некоторое время все молчали, представляя картину, как в цехе ДК-3 внезапно распахнулся прибор, от потока воздуха работающей вентиляции соскочила небрежно установленная тамошним прибористом диаграмма и выпорхнув их цеха, находящегося почти в километре от нашего, долетела до него, впорхнула через приоткрытые ворота в отделение сушки и совершенно случайно, не попадая на глаза обслуживающего персонала прессов и оберточных машин опустилась на поток крошки каучука, устремившийся в бункер-дозатор пресса. И укладчик-упаковщик, осматривающий каждый брикет со всех сторон, не заметил куска инородного тела в брикете, пропустил его на склад, а на складе грузчик тоже ничего не заметил и опустил брикет в упаковочный ящик. Молчали долго. Потом я спросил всю компанию:

   - Это не могла быть партия каучука из цеха ДК-3?

   - В Европу каучук со старого цеха мы уже давно не посылаем, - отчеканила Валикова. - Ищите у себя!

   - А номер партии точно наш? - продолжал уточнять я.

   - На фото изображен только брикет, - задумалась Антонина Андреевна, - про номер есть только в сопровождающих документах. Там указана именно ваша партия.

   - Тогда нужно уточнить, - пытался я разгадать загадку, - этот потребитель у других партнеров каучук покупает, или только у нас?

   - Гольберг еще с командировки не приехал, вряд ли такой вопрос без него мы выясним. Это ведь нужно говорить со Швабом, именно он занимается в Германии распределением каучука. Мы же только знаем, что наш завод экспортирует свой каучук СКД на Запад, - уверенности у Валиковой убавилось. - Возможно, что с Воронежского завода они получают такой же каучук.

   Я посмотрел на Назарова. Несколько лет назад мы с ним вместе были в Воронеже и ходили в подобном цехе.

   - Сушилки в Воронеже такие же, - пробормотал он. - Если бы съездить туда по какому-то другому вопросу и посмотреть, мог ли быть этот каучук поставлен от них...

   - Как вы себе это представляете? - поинтересовалась Валикова.

   - Очень просто! - заявил я ей. - У меня, например, накопилось много вопросов к этому цеху, хорошо бы съездить и пообщаться с ними. Там же много наших знакомых, походим с ними, поглядим на оборудование. Авось что-нибудь найдем! Естественно, настоящую причину поездки мы им не скажем. Нас даже могут не принять, но это уже ваша забота, Антонина Андреевна! Договаривайтесь с Гольбергом.

   В итоге мы добились разрешения посетить тот завод, поехал я и начальник смены ОТК (отдела технического контроля). И нашли мы там кучу разбросанных везде таких же диаграмм и выбрали с собой с теми же подписями. И доказали, что каучук на фотографии не наш, а воронежский, даже немцы нашли свою ошибку в документах, не наш номер партии оказался забракован.

   После ликвидации Госприемки мы сразу возвратились к прежним мощностям, выпуская до 21000 тонн каучука в месяц. Работало на это количество два производства: СКД-1 и СКД-2. Второе производство было на десять лет моложе, поэтому многие вопросы у нас решались легче: меньше было ремонтных работ из-за нержавеющего парка оборудования, здесь при строительстве были учтены ошибки старого производства. В итоге, когда в начале 90-х годов количество каучука для страны потребовалось значительно меньше, и часть заводов начали переходить на другие технологии с уходом от токсичных продуктов производства, то было принято решение приостановить первую очередь СКД. Поскольку ее так и не пустили, нашему цеху - и не только нашему - разрешили часть остановленного оборудования первой очереди использовать в своих цехах, чтобы не закупать новое со стороны.