Необходимо отметить, что действия обоих противников поддерживала авиация. Об эффективности ее работы у противоборствующих сторон имелись прямо противоположные мнения, которые кому-то могут показаться неожиданными. И наши, и немцы пишут об активной работе чужой авиации и практически ничего не говорят о достижениях своей. Упоминают только об отсутствии авиационной поддержки.

Возвращаясь к общему соотношению сил, надо помнить также, что оно существенно менялись в течение двух дней. Не было столкновения «стенка на стенку». В реальности наши войска были эшелонированы в глубину, а некоторые части (полки 18-й кавалерийской дивизии) подошли уже к «шапочному разбору». Но и немецкое командование не смогло ввести в бой одновременно все свои силы.

Фердинанд Шааль, в ноябре-декабре 1941 г. – генерал танковых войск, командир 56-го армейского корпуса.

Преимущество немецких войск в артиллерии не удалось полностью преодолеть и во время декабрьских боев. Это отчасти объясняет, почему наши войска, перейдя в наступление, потратили в несколько раз больше времени, чтобы овладеть тем же пространством, которое противник захватил в ноябре. При этом по другим позициям советские части в декабре имели преимущество, которое, как и у вермахта в ноябре, было не очень большим. Тем не менее, в декабре обороняющаяся сторона также оставила свои позиции. Здесь еще раз надо упомянуть о факторе, который оказывал серьезное влияние на общую обстановку.

Боевые действия на Рогачевском направлении протекали как бы изолированно от соседних участков фронта. Как было отмечено выше, в течение нескольких дней друг другу противостояли одни и те же части. С одной стороны – немецкая 14-я моторизованная дивизия, с другой – группа Хетагурова. Но при этом командир нашей группы войск должен был все время опасаться обхода своих частей, как с севера, так и с юга, где после потери Клина образовался разрыв между 30-й и 16-й армиями, и куда устремилась 7-я танковая дивизия вермахта.

Эта виртуальная угроза так и не реализовалась. Никто ни с севера, ни с юга не пришел и не ударил в открытый фланг. Но само наличие угрозы оказывало серьезное воздействие на процесс принятия решений командованием группы, войска которой 24 ноября 1941 г. заняли оборону в 16 км к западу от Рогачева.

Фронт вплотную придвинулся к границам Коммунистического района. Чувствуя угрозу, многие жители Рогачева и его окрестностей стремились перебраться в более глухие места или, двигаясь вперемежку с тыловыми частями отступавших войск, уходили на восток. Но были и другие.

Один из еще живых свидетелей тех дней, Михаил Сурин[19], спешил домой в Василево. Он вспоминает, что день 24 ноября выдался для него очень тяжелым. Он начался на вокзале Дмитрова, куда прибыл Михаил, так как лесопромышленный техникум, где он учился, прекратил работу. Предстояло пешком преодолеть последние 25 км до Рогачева. Молодой парень, почему-то двигавшийся на запад, навстречу беженцам, вызывал подозрения у охраны мостов, а также у военных в деревнях, через которые надо было проходить. Бдительность часовых и комендантов возросла, когда начало смеркаться. Иногда проверки продолжались часами. Поэтому М. И. Сурин добрался до своего дома только поздней ночью.

В то время, когда он преодолевал дорожные преграды, наступавшими частями вермахта были захвачены плацдармы на р. Лутосня у населенных пунктов Воронино (14-я моторизованная дивизия) и Ширяево (7-я танковая дивизия). Ночь прошла для противников относительно спокойно. Немцами было отмечено только несколько артналетов на плацдарм, а в районе д. Русино слышался сильный шум моторов. Что он означает, они поняли утром.

25 ноября 1941 г. полковник Г. И. Хетагуров сменил на посту командующего левофланговой группой 30-й армии полковника П. Г. Чанчибадзе. Об этом был издан соответствующий приказ, из которого, помимо фамилии нового командира группы, можно узнать, что ее штаб в тот момент находился в церкви села Рогачево[20]. «Пересменка» произошла в тот момент, когда бои шли уже по всему фронту группы.

Метод действия наших войск был определен накануне боевым приказом первого командира группы П. Г. Чанчибадзе: «Засада на дорогах, контратака, высылка автоматчиков с рассадкой на деревьях, строениях, организация истребительных групп. Смелые, решительные действия, упорство и хладнокровие в обороне»[21].

Основные силы группы располагались по обе стороны от шоссе Клин – Дмитров. Противника сдерживали танковые части и мотострелки. Кавалерия, по замыслу командира группы, должна была укрываться в лесах севернее и наносить оттуда внезапные фланговые удары[22].

Но контрудар советских войск был еще впереди, а весь день 25 ноября инициатива полностью принадлежала нашему противнику.

14-я моторизованная дивизия вермахта начала бой в сильно ослабленном составе. Командование 56-го армейского корпуса по мере надобности свободно тасовало подразделения своих соединений, подстраиваясь под решение насущных задач. В результате ряд частей 14-й моторизованной дивизии был временно передан другим соединениям корпуса. Два батальона ее 53-го пехотного полка находились в подчинении 7-й танковой дивизии. Ей же был подчинен и 54-й мотоциклетный батальон, который действовал на правом фланге своей «родной» дивизии. В это утро, начиная с 10.30, он наносил удар на Спас-Коркодино с плацдарма, созданного накануне у Ширяево[23].

Боевые действия на дальних подступах к с. Рогачево 25 ноября 1941 г.

Спустя несколько часов батальон приказом корпуса был возвращен в подчинение своей дивизии, но практически весь день 25 ноября между двумя соседними соединениями вермахта происходили препирательства по поводу использования этой части[24]. В результате, захватив к 18.00 Спас-Коркодино, мотоциклетный батальон оставался там без дела. Только в 3.30 ночи следующих суток 7-я танковая дивизия (после нескольких жалоб командования 14-й моторизованной дивизии корпусу) окончательно отказалась от притязаний на него. В результате батальон выдвинулся в боевую линию 14-й моторизованной дивизии только к концу дня 26 ноября.

Еще ряд частей дивизии находился далеко от поля боя. «В 13.15 командиру 14-го рб, батальон которого находится еще в Бирево (с 1-м усиленным дозорным отрядом в Заболотье), дается инструкция на командном пункте о положении и действиях дивизии. Командир батальона получает приказ немедленно выступать через Воронино и со всеми средствами продвигать вперед разведку в направлении Рогачева, севернее шоссе Воронино.

От быстрого проведения разведки будет зависеть, удастся ли дивизии 26.11. взять Рогачево. Есть намерение при хорошем продвижении вперед подчинить батальону 2-й батальон 53-го пп, 2 легких батареи и 2 самоходных штурмовых орудия»[25].

Однако сделать этого не удалось. Около 17.00 командир батальона доложил, что он не в состоянии достигнуть даже Слободки, поэтому задача была перенесена на следующий день.

Еще один батальон (53-го пехотного полка) только подтягивался к плацдарму. В распоряжении немцев остался один неполный пехотный полк, и вся ударная сила дивизии свелась к двум батальонам.

Немецкое наступление началось в 8.00 утра, когда 11-й пехотный полк 14-й моторизованной дивизии приступил к атаке через Русино в направлении высоты 199,7, расположенной на рубеже Бутырки – Петровка (указанная высота находится в с. Доршево, что примерно посредине линии, соединяющей названные в тексте пункты). Сначала атака не встретила никакого сопротивления[26].