Странно. Вроде раньше Маринка не столько за материальным гналась, сколько за неформатным. Между теми, с кем удобно, и теми, с кем интересно, она всегда выбирала последних. Но, как видно, за два года полюса взглядов немного сместились.

Впрочем, может случиться так, что одно совпало с другим. Ведь непризнанные гении и нестандартные личности иногда и на «Хаммерах» могут кататься. Почему нет?

– Еще к тебе тоже разные ездили, – продолжала тем временем вещать Фарида. – Давно. Тот год еще. Женщины. Ко мне подходили, спрашивали, где ты, что ты. Когда сами, когда нет. Водителей присылали.

– Да ладно? – заинтересовался. – И что ты им рассказывала?

– Правду. – Мне показалось, что дворничиха даже обиделась на меня. – Зачем врать? Сначала говорила, что давно не видела. Потом, что все думают – тебя застрелили. Потому что ты…

– В банке работал маленьким начальником, – закончил за нее я. – Деньги хоть платили за информацию?

– Я сама не просила, – горделиво оперлась на метлу Фарида. – Я имею свое уважение. Но если давали – не отказывалась. Но у твоей бывшей жены не стала деньги брать. Она женщина хорошая, хоть тебе и не подходит. Другой ей нужен, такой, который всегда рядом. Как мой Хафиз. А вот мать ее недобрая, все, к чему она прикоснется, порченое станет.

– Светка тоже приходила? – опешил я. – Вот тебе и раз!

Странно. Она-то чего тут забыла? Вроде тогда за городом, после памятной стычки с отпрыском покойного Арвена, мы с ней последние точки в нашей совместной истории поставили.

Ну, буду надеяться на то, что она приходила позвать меня на свою свадьбу в качестве почетного гостя. А что? Со Светки станется. Она тихая, тихая, а на деле там такие черти в душе иногда джигу пляшут – что ты!

– Еще красивая женщина приезжала. В возраст уже, но красивая. Не раз, не два приезжала. Зимой снова была. Сильная, сразу видно. Такая… Всех вот тут держит, – Фарида сжала кулачок. – Но уважительная. Сама ко мне подошла, первой поздоровалась.

– Лет сорок, блондинка, невысокая? – уточнил я и получил в ответ кивок. – Ясно.

Ряжская. Опять же, вроде ведь все перед моим отъездом мы с ней решили? Вернее, я дал ей понять, что имею полное право стереть и ее, и мужа с лица земли, но не стану этого делать в счет недавних партнерских отношений. Но на этом – все. Никакого «потом поговорим» или «выдохнем и начнем снова» не предвидится.

И я был уверен, что Ольга Михайловна, которой в уме и осторожности не откажешь, на этот раз сделала верные выводы.

Как видно, ошибся. Иначе чего бы ей тут крутиться? Впрочем, выбираясь из болота, и за гадюку вместо веревки схватишься. Мало ли что у нее произойти могло? А женщина она при всем прочем еще и рисковая, этого не отнять.

– Другие не такие были, – Фарида поморщилась. – Особенно одна, толстая такая. Кричит, руками машет. «Где он». «Где он». А я откуда знаю, где ты?

– Если еще кто приедет, ты формулировку не меняй, – попросил я ее. – Нет меня. Не вернулся до сих пор. А еще лучше используй версию Галины Антоновны, ту, в которой меня застрелили.

– Дурак, Сашка, – рассердилась дворничиха. – Кто так говорит? Пустой твой башка! Совсем не изменился.

– Да с чего бы мне это делать? – мило улыбнулся я и направился к подъездным дверям, отметив при этом, что на скамейке сидит тот самый призрачный таксист из машины, что привезла меня домой. Как видно, у него достало сил выбраться из салона и даже вон доползти до лавки.

– Поговорим? – поймав взгляд, с надеждой спросил он у меня, но я и не подумал отвечать.

Да и с чего бы?

– Жанна, тебя долго ждать? – осведомился я у девушки, которая остановилась в двух шагах от входа в подъезд. Дальше ей проход был закрыт, не имела она на это права.

– Ты шутишь? – Никогда я еще не видел эту беззаботную девицу настолько серьезной.

– Нет, – я подавил зевок. – Два года мы жили бок о бок, ты помогала мне, я пару раз спас тебя. У меня с большинством живых столь близких отношений сроду не водилось. И что, ты теперь будешь ошиваться вот здесь, с этим хмырем, а я жить там, наверху? Все, не дури, пошли уже. А если тебя смущают формальности… Я даю тебе право войти в мой дом. Но только в мой, и более ни в чей.

– Ура! – пискнула девушка и скользнула в подъезд.

Я глянул на Фариду, которая, отойдя подальше, уже достала телефонную трубку и даже прижала ее к уху, на таксиста, хмуро смотревшего перед собой, на утреннее небо и закрыл подъездную дверь.

Однако, сколько же макулатуры может скопиться в почтовом ящике за два года! Вроде и бесплатных газет уже не стало, так как данный промысел ушел в Сеть, и писем почтовых с открытками никто друг другу не пишет давным-давно, а все равно такой ворох разной корреспонденции я из него выгреб, что только диву даться можно.

Прямо сейчас разбирать весь этот мусор я не собирался, потому запихнул его в рюкзак, чем вызвал недовольное ворчанье Родьки, на которое, впрочем, не обратил никакого внимания. Просто ничего другого от него ожидать и не приходится. Не любит мой слуга путешествия, надоели они ему хуже смерти, потому в дни перелетов или переездов он начинает жалеть себя и до того, как залезает в рюкзак, и после, когда его покидает. Причем ни шоколад, ни газировка в этот день благодушия ему не возвращают.

А тут еще вон бумаги на голову сверху посыпались. Само собой, он моментально начал невесть кому жаловаться на глобальное мироустройство в целом и на своего хозяина в частности.

Вообще, наверное, я слишком его разбаловал, всякий раз разрешая высказывать свое мнение и в некоторых случаях даже недовольство моими решениями по тому или иному поводу. И да, стоило бы ему напомнить о том, кто здесь слуга, кто господин, стоило.

Но… Не хочу я его ломать о колено, как настоящему ведьмаку и положено. Не хочу, чтобы он стал таким же, как его собрат-слуга, который безропотно позволил у себя один глаз хозяину вырезать. Да, Родька сварлив, прожорлив и тщеславен, этого у него не отнять. Но он идет за мной не только потому, что такова его судьба. Он стал мне другом, как бы странно это ни звучало, и сей факт проверен в ряде довольно непростых и опасных авантюр. Когда приходит беда, на него можно положиться, и это достоинство перевешивает десяток недостатков.

Он мне даже жизнь умудрился спасти как-то разок. Правда, потом раз десять про это напомнил в тот же день и еще раз сто в последующие. Я же говорю – он невероятно тщеславен.

– Не зуди, – я легонько стукнул рюкзаком о стенку лифта. – Почти приехали.

– Наконец-то, – закатила глаза под лоб Жанна. – Сейчас немного передохну и отправлюсь в центр. По магазинам погуляю.

– Отдохнет она! – скрежетнула молния и Родька, истомившийся в рюкзачном чреве, высунул голову наружу. – А то ты сильно перетрудилась! Мы пахали – я и лошадь! Да и как ты устать можешь в принципе, нежить ты могильная!

– Мохнатая нелюдь, – привычно и с легкой скукой отозвалась девушка. – Нерасчесанная и блохастая.

– Кривошеяя вешалка. – Родька подтянул себя вверх, высунувшись из рюкзака более чем наполовину, непонятно каким образом скрутил из своих коротеньких пальчиков две фиги, приложил их к груди, присвистнул и произнес: – Во! Эт ты! Ох, батюшки!

Последние слова были адресованы не Жанне. Это я тряхнул рюкзак, и мой слуга снова провалился внутрь.

– За что, хозяин? – через секунду жалобно проныл он. – Сменял? Меня на мертвячку сменял? Это я тебе, между прочим, в городе Венеции жизнь спас, а не она!

– Случайно, – поправила его Жанна. – Скорее всего, по недомыслию. Хотя… Откуда в твоей башке вообще мысли возьмутся?

Лифт остановился, раскрыл двери.

– Как же вы мне оба… – я выдохнул. – Дороги! И какое счастье, что наконец-то мы вернулись в Москву. Может, хоть здесь от ваших бесконечных свар отдохну.

– Это все он! – заявила девушка. – Он начинает. Я сама сроду первой скандалить не стану!

– Жанка виновата всегда и во всем! – прогудел, как шмель, из рюкзака Родька. – Она вбивает между нами клин, хозяин! Нарочно! Желает нас рассорить.