– Тише, тише, малышка. Да, это все очень печально и глупо. Но, на его месте мог оказаться кто угодно: другой парень, Анри или даже я. Гаспар ведь мог попасть в меня. Собственно, в меня он и целился. Эрик – жертва обстоятельств. Не вини себя в том, что у кого-то оказалась гнилая натура. Рано или поздно этот человек, твой дядя, принес бы беду, только вот какую, мы уже слава Богу, никогда не узнаем. А насчет Эрика – поедем прямо завтра к нему. Заодно и навестим Рафаэля. Мне здесь, к сожалению, даже на кладбище не к кому сходить, – Лео вытер скатившуюся по щеке слезу Дани.

– Может, когда-нибудь, мы съездим на твою историческую родину? Чтоб ты мог сходить к родителям на кладбище.

– Конечно, я ведь там бываю каждый год. Теперь, будем вместе ездить. Там пора обновить памятники родителям и Анне…

– Анна – это…

– Моя жена покойная.

– Ты любил её? – неожиданно спросила Дани. Лео удивил ее вопрос.

– Любил. Только, зачем ты спрашиваешь? Мой ответ тебе мог быть неприятен. А я не хочу тебе причинять боль. Все это в прошлом.

– Нет – нет, я не ревную к той, которой больше нет. Просто, мы никогда не говорили об этом. Мне интересно…

– Что именно интересно? Как мы познакомились?

– И это тоже. Всё, что с тобой связано. Ведь и та женщина является частью твоей жизни.

– И не малой частью, – Лео достал из комода альбом для фотографий в кожаном переплете.

– Садись рядом, родная. Буду знакомить тебя с семьей. Вот посмотри, это моя мама, – с фотокарточки улыбалась красивая, статная женщина в простом, льняном сарафане. Хоть фото было и черно-белое, потрёпанное временем, Дани обратила внимание на её глаза и глубокий взгляд. Он был ей так знаком.

– У тебя глаза мамины, да? – улыбнулась она.

– Да, малышка. И глаза, и улыбка, и рост. Но, характер определенно от папы. Мама была очень ранимая, робкая женщина. Я не представляю, как она вырастила из меня нормального человека, я таким болваном был. Она терпела все мои идиотские детские выпады. Бедная моя… – Лео провел пальцем по фото, затем перевернул страницу.

– А, вот и папа. Сельский комбайнёр. Простой рабочий мужик. Народ так удивлялся, откуда у него, деревенского, такая необычная фамилия. И никто ж не верил, что его отец – то ли испанец, то ли итальянец. Папа сам не знал до конца, дедушка умер практически сразу после рождения папы. Моя бабушка взяла его, и уехала из города прямиком домой, в деревню. Она мне часто рассказывала про Европу, про потрясающие места, вселила в мою голову мечут о путешествиях. А тогда мои путешествия заканчивались в радиусе крыш всех сельских домов. За что регулярно получал от родителей.

– Хулиган, – ласково сказала Дани.

– О, еще какой, – перевернув страницу, Лео остановился на портрете Анны, его жены, – ты хотела посмотреть. Вот, взгляни, это Анна. Здесь она едва старше тебя. Уже после вручения диплома.

– Очень привлекательная девушка. А ее украшения, откуда такая редкость для того времени? – поинтересовалась она.

– Анна была из очень обеспеченной, известной семьи, я тебе говорил. И мне, чтоб не казаться нахлебником, приходилось трудиться в поте лица. Я мечтал заработать на большой дом, крутые авто и красивую жизнь без помощи ее семьи. Собственно, кое-что я успел еще при жизни Анны. Моя карьера росла стремительно. В ущерб семье, к сожалению. После её смерти, меня окутало жуткое, грызущее чувство вины. За то, что я оставлял ее без должного внимания. Без себя надолго оставлял, – Лео замолчал.

– Прости, я не хотела, чтоб ты расстраивался. Если бы я знала…

– Нет, милая, все в порядке. Жизнь полна разных красок. А моя вообще словно палитра сумасшедшего художника.

Следующая страница была пуста.

– Я оставил место для фотографии ребенка, но увы, – голос Лео дрогнул.

– Могу себе представить, как ты его ждал.

– Действительно, очень долго. Анна лечилась от бесплодия. Которого, как мне кажется, никогда и не было.

– Тогда, в чем была проблема?

– То, что Бог не дает, невозможно получить обходным путём, Дани. Нам не было дано стать родителями. Анне не было суждено стать матерью. Вот и все, – Лео захлопнул альбом, а затем присел на кровать, – я верю в судьбу. Верю в то, что есть сила, которая способна свести до конца дней и развести самым ужасным образом. Даже то, что я нашел водопад, который помог мне прийти наконец в себя, это тоже рука судьбы. В нашей власти лишь совершать поступки, а какие – выбор каждого. Хорошие или плохие. Дарить счастье и получать взамен. Или сеять хаос и жить в постоянном беспокойстве. Я даже за решеткой не переставал верить. И делать то, что должен был с полной отдачей. Я честно работал, соблюдал тюремные правила. Я просто верил, что однажды настанет конец. И, в любом случае, он будет счастливым.

– Этот конец – наше новое начало, – обняв его крепко, сказала Дани, – как бы мне хотелось стереть из твоей памяти всё плохое: смерти, тюрьму, разочарования, боль от потерь.

– С плохими воспоминаниями уйдут и хорошие, они рука об руку всю нашу жизнь сопровождают друг друга. В этом и есть прелесть жизни. Помнишь наш разговор про ад и рай?

– Помню. Ты как раз говорил про воспоминания.

– Умница. Не зря стараюсь, учу тебя уму-разуму. Однажды меня не станет, и тебе придется самой идти по жизни.

– Лео, что за настрой? Как это тебя не станет? Не говори так, умоляю, – возмутилась Дани.

– Так-то я старше тебя, не забывай. Когда я уйду, тебе еще можно будет разок выскочить замуж, – как обычно это делал Лео, под маской шутки, он выдавал свой страх, на данный момент – один из самый больших.

– Я даю тебе обещание, здесь и сейчас, что никогда в моей жизни не будет иного мужчины, кроме тебя. Только ты. Помнишь надпись на твоем браслете? – она взяла Лео за запястье, на котором красовался её подарок, – «per l'eternita». Так, и никак иначе.

Договорив, Дани страстно впилась в приоткрытые губы Лео, не дав ему возможности ответить. Тот, подчинившись её воле, покорно опустился на локти, не отрываясь от поцелуя. Медленно расстегивая его черную рубашку, пуговица за пуговицей, Дани громко дышала. Оставив Лео в одних джинсах, она губами жадно ласкала его мускулистое тело, спускаясь к дорожке ниже пупка. Лео издал протяжный стон. Его дыхание стало неровным, он аккуратно взял в руку копну густых волос Даниэлы.

– Ох… Что ты вытворяешь? – не в силах противостоять её ласкам, еле произнес он.

– То, что тебе нравится… – кончиком языка она провела вверх по его коже, потом снова вниз. А он, стиснув зубы подался ей навстречу всем телом.

– Посмотри на меня, – ласково взяв ее за подбородок, Лео заглянул ей прямо в глаза, жаждущие, манящие, – вот что заставляет меня забыть обо всем на свете. Твоя любовь, Дани, – теперь уже он не дает ей возможности ответить, ловким движением перевернув ее на кровать. Дани вскрикнула от неожиданности. Прикосновения к её белой, бархатной коже сводили его с ума. Он провел одной рукой по ее шее, а другую положил на бедро, медленно спускаясь всё ниже, – как мне нравится, когда ты покорная. Но больше я люблю, когда ты непослушная, – сказав это прямо ей в губы, он легонько потянула зубами за нижнюю губу, – и кто тебя этому всему научил?

– Ты. Ты научил, -еле дыша, желая продолжить поцелуй, Дани потянулась к нему, но он отпрял.

– Не так быстро, малышка. Сначала уберем все лишнее, – он бережно стянул с нее спортивные штаны, а затем медленно приподнял топ, – ты сегодня будешь послушной девочкой? – строго спросил он, оставив след от поцелуя на ее груди.

– Да, очень… – Дани постепенно теряла рассудок в предвкушении ласк, в которых так хотелось утонуть.

Не отрываясь от Дани, Лео быстро снял с себя оставшуюся одежду и забрал её в свой сладкий плен. В его руках она становилась податливая, отзываясь на каждое его прикосновение. Лео нравилось, что Дани раскрывалась всё больше, и что это происходило только для него. Он сделал ее уверенной, помог почувствовать себя нужной женщиной и прекрасной любовницей. Он медленно входил в неё всем телом. Она скользила по скомканной шёлковой простыни, вверх и вниз, а затем, поменяв позу, села сверху Лео, желая контролировать процесс самой.