— Доволен? Вкусно? — улыбнулась ведьма.

— Лучший день в моей жизни за долгие годы.

— Ко мне скоро придет знакомая. Ты будешь вести себя тихо? Если интересно, можешь наблюдать, но старайся не пугать человека.

— Да, буду тихим, как немой монах. Если пожелаешь, могу даже не выходить.

— Как хочешь.

Поздним вечером к Вероне действительно заявилась подруга. Невысокая девушка с младенцем на руках уже на входе лепетала сначала благодарности, потом нервно шутила неуместные шутки, но стоило ей раздеться — были слезы. Самая безутешная боль — боль человека, который не в силах помочь родной душе. Оксана сжимала сына, когда они уже сидели с Вероной на кухне, и глотала со слезами слова. Медленно поднимался пар над чашкой чая. Шуршал на антресолях хором с дегу и крысами домовой. Ныло, маялось сердце вместе с октябрьским ветром за окном.

— Мама говорит, что Господь не посылает испытаний больше, чем можешь вынести…

Верона резко опустила взгляд в пол, как делала всякий раз, когда не соглашалась с чем-то. ДЦП у дитя, к сожалению, не редкость даже в прогрессивном мире. Сколько таких детей было и будет произведено на свет? Но Оксана жила несчастно задолго до того, как у нее появился Кирюша. Ее судьба была сложна и неказиста, будто поросший бурьяном сад: куда не ступишь — либо колючка, либо грабли, либо штырь из земли торчит. Безотцовщина, лишенная злополучной бабьей доли с самого рождения, бывшая одноклассница никогда не жаловалась на злой рок, проклятие или сглаз — и только с появлением сына начала рыдать. Выла белугой, оправдываясь за каждый свой шаг перед Вероной, словно та могла бы рассудить, найти причину бед. Ведь отыщись явственная точка, булавка, зацепка в полотне судьбы, с которой началось самое страшное горе, Оксана могла бы все исправить — так ей казалось.

— Может, не в любви я его родила… Ну да, изнасиловали, но я же оставила…

Верона накапала в чай из бутылочки успокоительного отвара, которым поила еще Исмаила. Она молчала. Так водится, что перенасыщенной душе можно только давать выговориться. Секрет церквей прост — туда никогда не идут в хорошее время. Молитвы придуманы с горя. Каждая молитва — чья-то кровь. Вот тебе и справедливый Всевышний, что тысячами лет не слышит детей своих.

— Может, я неправильно питалась…

Верона выдохнула, подталкивая к Оксане чай. Ведьма сразу увидела, что ребенок будет с дефектом, и предлагала сделать аборт. И никакие витаминки, диеты и курсы для беременных не помогли бы. Тогда подруга страшно обиделась и не разговаривала с Вероной целый год, пока в три месяца не обнаружили первые нарушения двигательной функции. Но женщина не хотела лишиться ребенка, потому что мужчин после не одного предательства боялась до холодного пота. Знала, что больше не сможет отдаться. А разума на альтернативные методы зачатия не хватило. Темная была… И глубоко православная, как ее абсолютно честный, критически гордый, справедливый и безгранично уважаемый всеми алкашами на районе отец.

— Сил никаких нет… Не могу я вынести эти испытания. И сдаться не могу, потому что на кого он останется… Молюсь каждый день. Вон, свечки во здравие ставила…

— Не верю я в эти ваши, — выплюнула Верона, морщась. — Если бы у мира был один хозяин, не было бы столько хаоса.

— Какая уже разница…

Верона занималась с Кирюшей почти с самого его рождения. Разработала руки и ноги, врачевала, но ведьминой магии не хватало, чтобы исправить серьезные функциональные нарушения. Она могла увидеть будущее, могла очистить, успокоить, избавить от пролежней, решить какие-то несерьезные болячки, но перед злым роком ведьма была все так же беспомощна. Белые не умеют ничего, кроме исцеления чужой души. Они вольны окунуться в человека, достать до самых глубоких струн сознания, ускорить выздоровление, направить на путь истинный, особенно если это восстановит равновесие. Но и все.

— За что? — задавала Оксана каждый раз один и тот же вопрос, но Вероне нечего было на него ответить. Христианство велит предаваться смирению. Язычники ищут разгневанного Бога. Ведуньи верят в путь, законы которого непостижимы для человека. Но ни одно из этих оправданий не принесет больному горем разуму облегчения. Только соль на рану сыпать, расписываясь в чужом приговоре. «Обречен, терпи, смирись».

В глубине квартиры под писк грызунов хлопнула дверь, а затем по коридору в сторону кухни двинулись шаги. Это Шахрур торопливо метнулся в ванную, но поняв, что его заметила не только Верона, но и гостья, на миг остановился, мазнул черным взглядом по ребенку на руках и бросил короткое «Здравствуйте». Оксана вытянулась струной, уставившись на Верону.

— Ты мне не говорила..!

— Что?

— Что у тебя есть парень.

Верона выдохнула, продолжая аккуратно разминать скрюченные руки и ноги.

— Так это и не парень. Это мой друг. У него сейчас проблемы с жильем. Потерял… потерял квартиру, и вот…

— Хорошенький, — шепотом одобрила Оксана, словно не услышала никаких объяснений. Ведьма только закатила глаза. Ох уж эти любопытные люди.

Зашумела вода, а еще спустя миг джинн вывалился обратно в коридор. От ладоней его поднимался пар. Оглянувшись через плечо, Шахрур было вознамерился уйти к себе, но Оксана того окликнула:

— Может быть, вы хотите чаю? Лишнюю кружку найдем.

Пришлось черному выйти на свет. Он медленно вышел на порог кухни, сдержанно улыбнулся и скрестил руки на груди, сутулясь.

— Ну, — сказал, — если уж приглашаете… Не откажусь.

И тут Верона заметила, что взгляд джинна стал горячечно-обеспокоенным. Шахрур смотрел прямо в глаза Оксане, а та — на него. Ведьма поправила Кирюшу на коленях и хотела было прервать гнетущую тишину, да не успела.

— Я вас где-то как будто видела… — напряглась подруга.

— Очень вряд ли. Я буквально пару дней в городе, — поспешил разулыбаться джинн и тут же сорвался с места. Он присел на корточки и медленно повернулся к ребенку, при этом явно не намереваясь слишком приближаться — и тем более дотрагиваться. Руки прятал, а сам нашептывал: — А кто это тут у нас?.. Как зовут? А маму?

— Это Кирюша. А я Оксана.

— Я Ис… — запнулся джинн. Очевидно, хотел назваться именем своей жертвы, но быстро передумал: — Я Шахрур. Можно просто Шах…

Верона видела, с каким интересом разглядывает подруга Шахрура. Тот и правда был диковиной среди людей славянской внешности. Джинну досталось столь удачное смешение кровей, что Вероне теперь льстили его комплименты.

Ведьма поправила на руках сползающего Кирюшу. Его было тяжело держать: он не ходил и не ползал, только лежал. Даже конечностями почти не двигал.

— У нас ДЦП, — с грустью сообщила Оксана.

Шахрур сморщил брови и перевел растерянный взгляд на Верону, шевельнул губами. В едва слышном шепоте удалось разобрать: «Что это?»

— Это заболевание, — поспешила пояснить Верона. — Ему уже два года, а он может только лежать.

— Я просто не все понимаю по-русски, — оправдал заминку перед Оксаной джинн. — Соболезную.

С этого момента он стал еще более нервозным. Сложно было сказать, притворялся ли Шахрур, отчего-то боялся за себя — или же правда сожалел? Во всяком случае, Верона еще ни разу не видела черного таким взволнованным.

— Да ничего. Вы не переживайте, садитесь пить чай, — вымученно улыбнулась Оксана. Скоро и Верона закончила свои занятия, настолько утомив Кирюшу, что тот уснул прямо в люльке. Когда ведьма вернулась, Оксана вовсю заваливала Шаха вопросами:

— А вы к нам откуда? Чем занимаетесь? Как вам у Вероны гостится?

— Я военнослужащий. Был. Служил на Ближнем Востоке, там и прожил долгое время, собственно. Вот… уволился из армии, травма, думал, перееду сюда, тут родственники, — скороговоркой отчеканил джинн и криво улыбнулся, запив вранье чаем. — Бывает так, понимаете: возвращаешься на землю строить жизнь, а на самом пороге что-то да происходит. Хозяйка помогла, приютила пока. Буду сейчас новое жилье и работу искать.