– Ты чего?… – простонал я. Мне казалось, что мне просто не до того, а тут такое!…

– Нормально. Не надо напрягать живот, чтобы швы не разошлись, и всё будет хорошо.

И продолжила, и продолжила, и … Она медленно оттягивала кожу на всем протяжении члена, сдвигала крайнюю плоть с головки и массажировала головку. Потом снова одевала крайнюю плоть на головку – и всё начиналось сначала. Внизу живота стали разливаться известные мне ощущения.

Неожиданно Лидия сняла с себя трусы и аккуратно встала надо мной на края кровати. Потом присела строго на мой таз, приняв в себя мой стержень. Сначала я испугался, т. к. очень боялся за свой живот. Сказать, что от этих манипуляций стало больно, нельзя, но, что нажмет на живот или рану, было очень страшно. Но не нажала. Она приседала и поднималась, снова приседала и снова поднималась, насаживаясь на член. Потом перестала выпускать его из себя и движения стали значительно меньшей амплитуды. И значительно больше стали ощущаться.

Неожиданно я кончил в нее. Я только теперь спохватился, что не пользовался презервативом, но решил уже не думать об этом.

– Вот и хорошо, – приговаривала Лида, снова обмывая мне пах и поработавший орган. – Вот увидите, теперь всё пойдет на поправку. Я приду в следующее свое дежурство и проведу снова нужную манипуляцию для выздоровления. Вы же помогли мне пойти на поправку, теперь моя очередь.

И ушла. Просто укрыла меня простыней, открыла замок на двери и ушла.

Я долго прислушивался к своей ране, животу и работе сердца. Последнее работало как-то живее и мне показалось значительно лучше. В ране совсем не было болей, – ничего странного, когда в кровь выброшено столько эндерфинов и адреналина. А в паху и внизу живота разливалось тепло и нега. Буду ждать ее дежурства.

На следующее утро при перевязке картина в ране оказалось значительно лучше, чем ожидал мой лечащий врач. С его слов, рану словно за ночь кто-то почистил. И порадовал меня тем, что я вроде бы пошел на поправку, хотя сам этого могу еще не чувствовать. Да какой там не чувствовать? У меня внутри с утра всё просило повторения этой процедуры. Но не мог же я сказать этого врачу. Где он мне такую процедуру найдет? А Лиду ждать и ждать несколько дней. После перевязки я даже решился дойти до столовой, но выдать мне пищу там категорически отказались и отнесли в палату на столик.

Я сделал несколько медленных кругов по отделению, пока сестры не настояли на соблюдении предписанного мне строгого постельного режима. Лег и лежу. И что? А, вот, можно еще полулежать, опустив ноги с кровати, что я и сделал. И разнообразие, и удобно, и меньше спина протирается о простыни, – пролежней не будет.

В дверь палаты постучались. И вслед за этим вошла пациентка, с которой мы познакомились в другом отделении до операции. Ну, познакомились хорошо и глубоко, – в одной пустующей там палате. Я потом лег на хирургический стол, а она продолжала принимать капельницы в своем отделении.

– Наташа? Ты как меня нашла?

– Я узнала, что тебя забрали в хирургию, и спросила в приемном покое, в какое отделение перевели их доктора. Они сказали. Правда, как-то так посмотрели… – ну вот, она еще и на месте моей основной работы засветилась. Хорошо еще, что жена давно ушла домой, а то… – И пришла навестить. Я не знала, что можно принести после операции, потому принесла только печенье-галеты.

– Спасибо, положи на стол.

– А у тебя тут хорошо, свободно. Не то, что в наших палатах. А тебе манипуляции и уколы сегодня когда будут делать?

– Уже сделали всё, теперь только завтра.

Она подошла к шторе, задернула ее: «Жарко!» – и пошла к дверям. Без специального ключа тут не запрешься, потому она просто подставила спинку стула под ручку защелки и вернулась ко мне. Поставила второй стул передо мной, села на него, откинула простынь и осмотрела меня с этой стороны. Так по хозяйски и со знанием дела. Потом взяла пальчиками уже начавший реагировать на ее взгляд орган и помяла его тоже просто кончиками пальцев. Она знала его не так давно в лучшем положении, и потому попробовала вернуть ему рабочую позицию. Раз качнула пальцами, потом еще качнула пальцами, и когда он поднял нерешительно головку, нагнулась и обхватила его губами.

Я оставался в полулежащем положении со спущенными на пол ногами. Передо мной сидела миловидная жена неизвестного мне военного летчика и делала мне минет. Пришла сама и делала его вдохновленно. Я удивлялся сам. Когда член стал абсолютно твердым и готовым к работе, она встала, повернулась спиной и попыталась на него сесть. Но каким бы миниатюрным не был зад, она всё равно зацепила им мой живот, – и я взвыл.

– Стой, не уходи, сейчас боль утихнет, – сказал я и был прав. Поднялся и толкнул ее к кровати напротив. Она поняла, встала около кровати буквой «Г» с упором на руки и прогнулась глубоко-глубоко талией. Ее зона для массажа членом просто развернулась в мою сторону, как цветок, и я не отказал себе в удовольствии туда войти. Теперь я мог регулировать процесс, держать двумя руками свой живот и беречь его от посягательств на его целостность. Ну, надо же! Две разные женщины словно сговорились и пришли меня лечить!

Долго гарцевать не пришлось. От содроганий и колыханий живот стал давать о себе знать в виде ноющей боли где-то глубоко внутри, и потому я вынужден был не дожидаясь партнерши кончить без нее. На ее удивленный взгляд молча показал на живот.

– Я пойду, – сказала она и начала собираться.

– Ты придешь еще?

– Нет. Я рассчитывала на всю ночь, как это было у нас с тобой раньше, а такой короткий контакт мне не нравится. Выздоровеешь, – дай знать.

– Так оставь телефонный номер.

– У меня нет своего домашнего номера. Сам найдешь меня.

И что? Где ее искать? В каких военных городках миллионного города?

– Спасибо тебе, – только и успел сказать я ей в след.

Вы не поверите. Выздоровление пошло семимильными шагами. На утро в ране было немного кровянистых выделений, но это со слов моего врача было уже не существенно.

Наталью я не искал, а Лидия приходила ко мне праздновать выздоровление, когда я снова вышел на дежурства. И мы вполне конкретно это праздновали!…

Практиковать подобную реабилитацию после операций никому не рекомендую, – опасно. О ней можно только читать и мечтать в палате.

Ничем не примечательное дежурство в выходной день. Я сделал обходы по всем отделениям, сделал записи в истории болезни и вернулся к себе в отделение базирования. Осталось сделать только обход в этом отделении.

В одной из палат в числе прочих находились мама с дочкой. Из них на осмотр была оставлена только дочка, но мама попросила измерить ей артериальное давление, что я и сделал. Попытки раскрутить меня на разговор не резко оборвал, сказал, что мне еще много смотреть больных и писать историй болезней.

Когда я еще в «дежурке» писал истории, то в кабинет постучалась и вошла та же мамаша.

– Могу я обратиться к Вам с просьбой?

– Попробуйте. Ничего, что я буду продолжать писать истории болезней?

– Ничего, ничего. Нам тут знающие люди подсказали, что Вы можете творить чудеса. Ну, кабинет у Вас где-то есть особенный. И что незрячих делаете зрячими, косых – прямыми, глухих – слышащими. Так ли это?

– А Вы меня не со святым каким-то чудотворцем спутали, – расхохотался я, бросив писать истории. – Или напрямую в Иисуса Христа перекрасили?

– А Вы не смейтесь, доктор. Тут о Вас такие ходят легенды!… А могли бы вы с моей дочкой поработать этими силами?

В принципе пожелание и такие мысли в те времена были не новыми и имели свои корни в вакханалии Кашпировского, Чумака и других чудотворцев местного и общего значения, телевизионных и рукотворных. Чаще просто проходимцев. В то время я имел кабинет для бесконтактного массажа (по методике Джуны) и для приема нанятой врача-аллерголога снимал отдельный больничный кабинет контактного массажа. Ни для кого из клиентов в те времена не было удивительно, что аллерголог принимает в выходные дни утром и в рабочие дни по вечерам в массажном кабинете. Они вообще такие вопросы не задавали. Главное, что это было им удобно. А ключи от обоих кабинетов были у меня с собой всегда. Какое из этих направлений деятельности имела в виду эта мамаша мне еще предстояло выяснить.