Слово "слуга" насторожило Айрика, но не настолько, чтобы прервать трапезу. Печальные предположения касательно богатого нобельского сынка оправдывались, но об этом Айрик думать пока не хотел. Это могло встать между ними, встать неодолимой стеной, но пока они еще были двумя равными, товарищами, спасшими друг другу жизнь, соединившимися в сказочном месте, где не властны законы людей. Они сидели бок о бок на перевернутой лодке и дружно уничтожали Айриковы хлебные припасы, подкрепляясь перед водной дорогой. То, что Эйрик возвращался домой, а Айрику вернуться было некуда, пока значения не имело.
С рассветом Внешний Островок перестал быть страшным, оставшись зато потрясающе красивым. Айрик неторопливо жевал хлеб, всей кожей впитывая теплое солнце и теплую дружбу, исходившую от сидящего рядом с ним. Он не хотел будущего. Даже на час вперед он заглядывать не смел.
Если бы до этого дня Айрика, сына Хенрика, спросили, не одинок ли он, он бы удивился вопросу. Что такое одиночество, не ведомо тому, кто никогда не бывал ни с кем вместе. Но теперь, когда он впервые узнал этот теплый огонь, он понял, что без него умрет. Просто замерзнет насмерть. И зная, что это скорее всего случится, бездомный мальчик не хотел отравлять себе раздумьями последние минутки жизни, которые у него оставались.
Эйрик встал, стряхнул с колен хлебные крошки. Айрик покорно встал следом за ним. Они перевернули лодку и дружно столкнули ее на воду; деревянное брюхо громко проскребло по камням, но сами друзья оставались безмолвны. Эйрик сошел в лодку первый и сел на весла; Айрику с его раной оставался руль. Эйрик оттолкнулся веслом, и лодка, дернувшись, закачалась на сверкающей воде. На море было полное безветрие.
- Слушай... - окликнул он товарища, к которому сидел спиной, мерными взмахами погружая весла в колеблющуюся гладь. Айрик откликнулся неопределенным звуком, глядя, как блестят его длинные, слишком длинные для мальчишки волосы, рассыпанные по плечам. На одном плече белела повязка.
- Слушай, Айрик, а ты куда сам-то пойдешь?
- Не знаю, - безразлично отозвался тот, свешивая руку через борт, чтобы коснуться воды.
- А может... пойдем ко мне? Ну, хотя бы на время...Пока не решишь.
Сердце Айрика дернулось и замерло. Он спросил, и голос его был слегка хриплым.
- А к тебе - это... куда?..
- В поместье эарла. Я его сын.
И мир обрушился на Айрика.
- Это потому, что я - принц?.. Да? - Эйрик бросил весла, развернулся и теперь смотрел на товарища прямо, стальным взглядом. Да, настоящий принц, подумал Айрик, отрешенно в своем смятении: вот почему он держится так, как будто он - любимый сын судьбы, и весь мир принадлежит ему. В какой-то степени это ведь так и есть.
- Отвечай же! Айрик! Это потому, что я принц?.. А если бы я был сын простого рыбака, ты бы согласился?..
Айрик не ответил. Нечего ему было сказать, и все тут. Он смотрел на блестящее море и жалел, что он родился на этот прекрасный свет.
- А если бы... - Эйрик переступил через скамью и, не боясь перевернуть лодку, шагнул на корму. - А если бы я был твой брат? Что тогда?..
Сын Хенрика удивленно вскинул глаза, и ответ написался в его недоуменном взгляде.
- Тогда пусть это будет так...если ты хочешь, - шепотом закончил Эйрик и затеребил зубами кровавую повязку на левом плече. Растревоженная греблей, рана опять начала кровоточить, но сейчас это было хорошо. Это было очень хорошо.
Айрик с минуту безучастно смотрел, не в силах понять, что это он делает; потом радость, больше, чем он заслужил за всю свою жизнь, накрыла его приливной волной, и он, улыбаясь, как сумасшедший, рванул тряпицу со сгиба своей руки.
* * *
...Так они побратались кровью, смешав ее над бездной морской, неподалеку от одного из Маленьких Островов, и вот почему принц Эйрик, вводя рыбацкого мальчишку за руку в каминный зал своего отца, сказал просто и радостно, как он делал все на свете:
- Отец, это Айрик, мой кровный брат. Мы встретились на Островке, на котором я все-таки переночевал. Он пока будет жить у нас. Ладно?.."
- А потом случилось несчастье... Эйрик заболел, а чем - непонятно. Он лежал в постели, и подниматься ему было все труднее. Доктора - монахи разные - от него просто не отходили, но сказать могли только одно - что это, наверное, злое колдовство. Сглаз, одним словом.
Айрик тоже жутко страдал: в его брате силы таяли прямо на глазах. За какие-то несколько месяцев Эйрик Смелый превратился в собственную тень, и отчасти по его вине... Сам он говорил брату, что каждую ночь ему снится ОНА - девушка в плаще собственных прозрачно-белых волос, с черными глазами без белка и радужки... То она его звала к себе, то целовала, то просто смотрела неотступно и манила рукой... Эйрик хотел сесть в лодку и к ней поплыть, потому что без нее совсем уже не мог, хоть и понимал, что это его погубит... Но христианское его сердце не давало ему этого сделать, так как он отлично знал, что душа дороже жизни, а ушедший к фэйри душу потеряет... Ты ведь знаешь, братик, насчет фэйри - что они почти бессмертны в пределах мира, по крайней мере, весьма долговечны; но вот с душой у них плохо, она настолько соответствует телу, что прирастает к нему и в случае чего умирает вместе с ним... Так что Эйрику того вовсе не хотелось, а уж эарлу, его отцу - и тем более. Поэтому больного принца возили по разным монастырям и святым местам... 2
- Стоп, Роберт, но ведь Халльгер Великий был язычником? Разве нет?
- Д-да, кажется, но... это не совсем тот Халльгер. Это же сказка. Не перебивай, а то я забуду, на чем остановился...
- На святых местах. По которым Халльгер его возил. И здорово растрясал по дороге, так что бедняге принцу от этого делалось только хуже - да?.. Вот тебе и "белая магия"...
- Вроде того... А второй бедняга принц, Айрик, места себе не находил. Наконец он не выдержал, и однажды осенним вечером, ничего не сказав брату, взял лодку, взял свой верный меч, налил святой воды в бутылочку - и поплыл на Маленький Остров...
- А бутылочки тогда были?
- Ну, не ехидничай. Пусть во фляжку.
"... А ведь все было так хорошо, так ослепительно хорошо. Произошло только одно, одно-единственное несчастье - и теперь Айрик засмеялся бы, вспомнив о том, каким огромным и непоправимым оно ему тогда показалось. Засмеялся бы, если бы ему не было так больно.
