– Я вот что хотел спросить: ты в то время не слышал каких-нибудь слухов о парне по имени Ной Хантли? Он тогда был местным депутатом парламента. Выиграл на выборах в девяносто втором, а десять лет спустя его уволили из-за скандала со взяточничеством.

Эд отпил еще один большой глоток из кружки и задумчиво приподнял брови.

– Знаю, что он двадцать лет счастливо жил со своей женой, но ночи предпочитал проводить с симпатичными юношами. А что такое, мисс Марпл? Хочешь попросить у него номер телефона?

– Ничего подобного.

Тристан принялся объяснять, что Джоанна Дункан и была той журналисткой, что положила конец его карьере, и что она пыталась раскопать историю об его отношениях с мужчинами, но ее расследование так и не опубликовали.

– Ладно. Ты вроде рассказывал о Ное Хантли?

– Нет, я рассказывал, что Лорна Лафт – внучка Джуди Гарланд. Только не говори, что ты не в курсе, кто такая Джуди Гарланд.

– Да в курсе я.

– Не знаю, почему ему вообще взбрело в голову изображать Лорну Лафт. Я ему говорил: «Ты должен поверить в себя. Будь Лизой». На прошлый Хэллоуин, кстати, у меня был похожий спор с другой драг-квин. Она оделась как Тэймар Брэкстон.

– Так вот, – нетерпеливо произнес Тристан, стараясь вернуть беседе прежний курс. – Ной Хантли. Ты увидел его в гей-клубе «Перечная мята» в августе 1997 года?

– Нет, не в клубе. Я был патрульным, помнишь? И по маршруту нам нужно было пройти за клубом, через старый пустырь рядом с подземным переходом. Вокруг – никаких следов цивилизации, только кустарник и сухая трава, половина уличных фонарей разбита, а половина еле работает. А у тротуара припаркована дорогущая машина. Нам говорили, что сегодня ребята собираются накрыть банду наркоторговцев, так что я подумал, может, это они? Это был большой автомобиль, «БМВ». В общем, мы отошли чуть в сторонку, и моя напарница, забыл, как ее зовут, позвонила в участок, чтобы пробить номер машины. Оказалось, что принадлежит она Ною Хантли. Мы подошли поближе, заглянули в окно – а там наш член парламента, а с ним – Джордж, парнишка, который работал в «Перечной мяте».

– Они занимались сексом?

Эд закатил глаза.

– Да, Тристан. Занимались сексом. Ну или им приспичило раздеться догола и как следует отработать прием Геймлиха.

Тристан рассмеялся.

– И что ты сделал?

– Ну, я постучал в окно. Потом мы отошли назад и подождали немного, чтобы они смогли привести себя в порядок. Спустя пару минут Ной открыл дверь. Тут этот бармен, Джордж то есть, говорит: «Приветики, Эд», а сам никак не может застегнуть ремень на штанах. Как ты понимаешь, ситуация была неловкая. Я сказал им уматывать отсюда и напомнил, чтобы они были поосторожнее. Все-таки это нарушение общественного порядка.

– Почему ты их не арестовал?

– Тогда на выборах только что победили лейбористы, и отношение к геям круто поменялось. К тому же это было безлюдное место, а на дворе стояла глубокая ночь. Да и Ной весь трясся и очень раскаивался. Если бы он попытался нас запугать или давить авторитетом, был бы другой разговор. Мы бы его живо скрутили и доставили в участок.

– А ты все еще поддерживаешь связь с тем барменом? С Джорджем? – спросил Тристан.

– У нас с ним никакой связи не было. Я иногда с ним виделся, но спустя пару лет после той встречи он куда-то исчез, – сказал Эд.

– В каком это смысле исчез?

– Бесследно испарился.

– Полиция как-то расследовала это дело?

– Да нет, конечно. Ходили слухи, что он подцепил себе парня, у которого водилось немного деньжат, и попросту сбежал. Джордж сильно задолжал за аренду. Еще ходил слушок, что Джордж ступил на дорогу древнейшей профессии этого мира, но у Ноя Хантли он вроде денег не брал. По крайней мере, так он говорил.

– А полное имя Джорджа ты не помнишь?

Задумавшись, Эд глотнул пива.

– Просто Джордж. Он родом из Испании и, когда мы познакомились, всего несколько лет как переехал. Фамилию не помню, но может, у меня сохранилось его фото с той маскарадной вечеринки. Социальных сетей, сам понимаешь, тогда не было, а телефона я его никогда не знал. Не уверен, что он у него вообще был. Зарплату он получал на руки, так что официально устроен он тоже не был. Я в то время знавал много таких парнишек, кто сбегал из города, чтобы не отдавать долги.

– А ты помнишь, когда он пропал?

– Черт возьми. Вроде как через несколько лет. В двухтысячном он еще точно был здесь, потому что я помню, как мы встретились на новогодней вечеринке… Может, год или два спустя? Летом 2002 года.

– Ты не знаешь, Ноя Хантли когда-нибудь арестовывали? Или, может, у него есть привод в полицию?

Эд покачал кружкой, собирая со стенок последние капли пива, и одним махом осушил ее до дна.

– В девяносто седьмом он точно был чист. Я потом проверял, не ловили ли его с каким-нибудь мальчиком и раньше. А что, ты думаешь, он как-то связан с этой Джоанной Добсон…

– Джоанной Дункан, – поправил Тристан.

– Думаешь, он как-то замешан в ее исчезновении?

– Не знаю. Что, если она знала, что Хантли скрывает, что он гей? Что он порой снимает себе кого-нибудь на ночь?

Эд покачал головой.

– В то время, как Джоанна Дункан пропала, уже можно было не бояться быть геем, да и из политики Ной Дункан ушел. Да он, скорее всего, зарабатывал втрое больше прежнего. Колеси себе по миру, цепляй симпатичных испанских барменов и делай что хочешь. Если бы правда вскрылась, никто бы не стал его преследовать, чтобы сделать семейное фото Хантли, его жены, детишек и лабрадора с подписью «семья извращенца».

– Да, ты прав, – пробормотал Тристан. – Я просто уцепился за идею, что он заставил Джоанну исчезнуть, боясь, что эта статья увидит свет.

– А что, если ее статья была совсем не об этом? – спросил Эд.

Тристан ушел, и Кейт тоже уже засобиралась. Она как раз запирала дверь офиса на замок, как вдруг вспомнила, что завтра с утра должны привезти чистое постельное белье для трейлерной стоянки, а в офисе тем временем творится сущий бедлам, по всем свободным поверхностям валяются материалы дела.

– Да чтоб тебя, – пробормотала Кейт. В своих мечтах она уже удобно устроилась в кресле с чашечкой чая и свежим тостом.

Пришлось доставать ключ и открывать дверь.

Первым делом она по-быстрому сдвинула коробки к правой стене. Ей везли запас белья на три месяца вперед, которого должно было хватить на восемь трейлеров, так что места понадобится много. Подумав, она поставила коробки одна на другую, в штабель по три. Хорошо, что Джейк возвращается через две недели. Как ей его не хватает! Он приедет домой на целое лето, поможет ей с трейлерной стоянкой, и ей больше не придется самой разбираться с постельным бельем.

Последней Кейт убрала голубую коробку. Она была не из полицейского архива – эту коробку забрали из редакции, и в ней Джоанна хранила свои наброски статей, важные документы и дневники. Словом, обычная коробка из канцелярского магазина, сделанная из блестящего голубого картона. Уголки были обиты железными заклепками, чтобы картон не помялся. Кейт потянулась за крышкой, и когда яркий электрический свет отразился от ее блестящей поверхности, Кейт заметила на ее внутренней стороне вдавленные очертания букв.

Она пригляделась повнимательнее, пытаясь поймать верный угол света, чтобы прочитать написанное, но точно смогла установить только одно: кто-то написал три строчки текста, использовав крышку от коробки в качестве планшета для бумаг.

Кейт перевернула крышку и внимательно изучила ее внешнюю поверхность, но нашла только несколько царапин и вмятин, и никаких следов букв. Она взглянула на саму коробку: на ярлычке поблекшими синими чернилами было написано «Заметки 6/2001 – 6/2002».

С крышкой от коробки в руках Кейт направилась к картотечным шкафам – там было больше всего света. Она включила яркую настольную лампу и, по-разному поворачивая крышку, попыталась разобрать буквы. Кое-что ей разглядеть удалось, но в слова они никак складываться не хотели.