- С добрым утром!

- Привет, солнышко! – Глеб с удовольствием потянулся.

- Надо вставать, умываться! – Улыбалась Вика.

- Конечно, надо, посмотри, на кого ты похожа!

- Ах ты, негодник! Это на кого я похожа?! – Возмутилась Вика.

- Не знаю, это только предположение! – Глеб вскочил. – Я - умываться!

- Я первая встала!! – Вика вскочила вслед за ним.

Они выбежали на улицу, Пахомов возле стоящего на крыльце рукомойника чистил зубы. Глеб подбежал к умывальнику и, набрав в ладонь воды, плеснул ею в Вику:

- Немного утренней свежести!

- Убью! – Вика побежала за ним.

- Хватит здесь бегать, у меня от вас голова кружится! – Пахомов недовольно сполоснул лицо.

- Ты что весь помятый? – Остановился Глеб.

- Ночь не спал! – Ответил Пахомов. – Башка болит.

- Надо было вчера Агафье сказать. – Рассудительно заметила Вика. - Чего ж ты ей ответил, что всё в порядке?

- А! – Пахомов махнул рукой.

- Ладно, сегодня тебя отведём! – Вика заняла место возле умывальника.

- Не пойду я никуда! Я уже Ношпы выпил! – Пахомов повесил полотенце на верёвку во дворе и ушёл в дом.

После завтрака Вика подошла к Глебу:

- Я хочу к Агафье сходить, мне поговорить с ней надо.

- Сходи одна, я попозже подойду, в салоне только почищу.

- Я, пожалуй, тоже занятие себе нашёл! – Бодро потянулся Слава. - Надо бы ворота повыше перевесить, а то просели, по земле скребут. Лёша, поможешь?

- Давай, а потом сходим к Агафье, и ей чем-нибудь поспособствуем. – Ответил Пахомов.

- Ладно, я пошла! – Вика помахала Глебу.

Калитка за ней закрылась, Глеб достал из багажника пылесос и щётку.

Вытряхнув комья грязи с ковриков, он начал пылесосить сиденья. Из дома вышел Трутнёв:

- Глеб, поможешь с воротами? Пахомчик отказался, поплохело ему!

- Конечно, Слава, давай! Слушай, может, Лёшке врача вызвать? Вдруг, сотрясение или ещё что похуже?

- Ты видел, как вчера Агафья мозги тому амбалу вправляла?

- И что?

- Зачем нам врач? К ней сходим, или пригласим. По обстоятельствам.

Под любопытными взглядами проходящих мимо сельчан, с интересом разглядывающих искателей, парни сняли с петель обе створки ворот, и, прислонив их к столбам, принялись перевешивать массивные ржавые петли.

Вика прикрыла за собой калитку и прошла по двору к дому Агафьи. Возле дверей сидел Тишка, который сразу вскочил и начал тереться об ноги. Вика постучала в дверь:

- Доброе утро, матушка Агафья! Я поговорить с вами хотела!

Никто не ответил, тогда Вика, приоткрыв дверь, ещё раз крикнула:

- Агафья Тихоновна, вы дома?

Войдя в сени, она осторожно заглянула в дом, Тишка проскочил между ногами и начал крутиться возле пустой миски, задирая вверх полосатый хвост. Дом был пуст. Вика вышла во двор и увидела за домом открытую дверь сарая. Подойдя к нему, она осторожно заглянула внутрь: “Агафья Тихоновна!”. В сарае висели сотни пучков трав, корешков, какие-то мешочки, на полках стояло множество разнокалиберных банок и баночек, чем-то заполненных. В углу лежал большой треснувший котёл. “Колдую немного!” - вспомнила Вика слова Агафьи. Она подошла к полке и взяла в руки крайнюю банку. В мутной густой жиже ей почудилось что-то вроде лягушачьей лапки. Вика со страхом и отвращением сунула банку на место, но получилось слишком энергично.

- Ой!!! – С другой стороны полки вниз, в широкий промежуток между полкой и стеной, стремительно нырнула столкнутая банка с кореньями.

Вика, видя её полёт и готовясь услышать звон разбитого стекла, застыла от ужаса, но возле самого пола банка вдруг перевернулась и встала на донышко. Вика испуганно присела, прижав руки к груди, она готова была поклясться, что видела чью-то руку, поймавшую сосуд и аккуратно и быстро поставившую его. Онемев, она смотрела на стоящую на полу за стеллажом невредимую банку. Потом тихо повернулась и вышла.

У дверей дома стояла бабушка Агафья, прикрыв глаза ладонью от солнца.

- Милая моя, двери затвори, пожалуйста! – Попросила она.

Вика закрыла двери сарая и пошла к дому на негнущихся ногах. Агафья приветливо крикнула ей:

- Ты заходи, не робей! - И вошла в дом.

Увидев Вику в сенях, Агафья тревожно спросила:

- Глаза у тебя, как у зверька раненого! Что случилось, девонька?

- Это вы банку поймали?

- Да, я! Что ж ты её на место не поставила? Ладно, потом сама уберу. Ты в следующий раз поаккуратнее, девонька. Мне-то уже тяжело по лесам-полям за травками ходить. Ты, что, напугалась? Нет? Ну и славно! Я чай поставлю.

Агафья пошла на кухню. Вика тяжело припала головой к дверному косяку.

- Там лапка лягушачья была? – Спросила она.

- Что ты?! Помстилося тебе! – Агафья налила Тишке молоко. - Я, девушка, только травами да корешками лечу. Всё прочее чернокнижеством зовётся! А что за дело-то у тебя?

- Это вы мне не позволили по телефону тогда, в джипе, дозвониться?

- Да говорила ж я уже - полиция вас задержала бы на несколько дней, а у вас времени очень мало! Только то и печалит тебя?

- На душе у меня тяжело, матушка! Давит. Тревогу из сердца выгнать не могу!

- А ну-ка, сядь, посмотрю, что там за тоска тебя ест. – Агафья взяла Вику за руку и замолчала, закрыв глаза.

- Скоро появится человек, который твою жизнь изменит…

- Так он, вроде, здесь, со мной! – Вика подняла глаза на Агафью, но, встретив её взгляд, помрачнела.

- Другой будет человек, не муж, не жених, говорю же тебе!

Агафья помолчала, потом негромко задумчиво произнесла:

- А замужем ты никогда и не будешь… Вот, по судьбе тебе так написано.

- Почему?! – Вика в отчаянье выдернула руку, с ужасом и тревогой глядя на Агафью. – Что случится?!

- Плохого не случится, девонька! Что ты так встрепенулася? Дела будут важные, ими займёшься! А тревогу гони, не твоя она. Крутят тебя, с пути сбить стараются! О хорошем думай, жизни радуйся!

Вика испытующе смотрела на Агафью, но та отвечала ей спокойным, доброжелательным взглядом. Успокоившись, Вика спросила:

- А что нас в будущем ждёт?

Агафья долго молчала, тихо покачиваясь, потом медленно открыла глаза и сказала:

- Море видела. Огромное, берегов не видать. А вода чистая да прозрачная, аж светится до самого дна! Змея чёрная по нему плыла. А потом море вдруг почернело, а змея белою стала!

- К плохому или к хорошему? – Спросила Вика.

- Не знаю, девонька, – Отвела глаза Агафья. – Не знаю… Скрыто всё, ведь будущее это. Как бог его разумеет, таким его и сотворит, таким оно и будет! А кому будет оно хорошее, кому плохое – это уж как он распорядится!

В двери постучали. Агафья буркнула себе под нос: «Пришёл?». И громко крикнула:

- Открывай, чего оробел-то?

Дверь тихо отворилась и на пороге появился вчерашний небритый, только теперь он был чисто выбрит и в новой футболке. Вика побледнела. Осторожно заглянув в дверь, Михаил Спиридонов вежливо поздоровался и напомнил:

- Агафья Тихоновна, вы сказали сегодня за мазью прийти.

- Заходи, сейчас дам. Как там Иван? Лёнька как, на голову жалуется?

- Да хорошо всё, вроде обошлось. Голова не болит. – Мишка отвёл глаза.

- Окаянных небо любит! – Покачала головой Агафья. - В церковь сходите!

- Что там делать-то? – Лицо Спиридонова задёргалось.

- Может, от бога слово какое услышите! Может, жизнь изменится!

- Да поздно, бабушка Агафья, жизнь-то менять! – Махнул рукой Спиридонов.

- Никогда ничего не поздно! Оптину пустынь разбойник построил! Засовестился под старость лет и жизнь свою изменил. Что ж постыдного в том, чтоб светлою душою быть?

Спиридонов со скучающим видом изучал стены и потолок. Агафья подала ему баночку и бутылку:

- В банке мазь. Рёбра я ему вправила, пусть мажет два раза в день - болеть не будет и синяк разойдётся. А Лёнька пусть отсюда пьёт понемногу, пока всё не выпьет. Да чтоб никакой водки! Понял?