- Все гораздо сложнее, чем ты думаешь. Беспорядочные сексуальные отношения в раннем возрасте ведут к утрате интереса к представителям противоположного пола. Девушки начинают воспринимать мужчин только как самцов, юноши женщин - как самок. А где нет интереса к личности, там не может быть любви.

   - Ты хочешь сказать, что заниматься сексом без любви вредно? - засмеялась Марие.

   - Да нет же! Занимайся, если есть потребность. Нельзя верить, что удовлетворение этой потребности и есть то, о чем поются песни и слагаются стихи. А порнография и есть такая ложь!

   - Ну я и устал сегодня! - сказал Вольд, заходя в гостиную. - Уф, насилу добрался!

   Он вошел без стука, по праву своего в семье Мартина. Марие кинула ему пуфик с дивана, и он с наслаждением устроился у ее ног.

   - Ты как меня любишь: всю или по частям? - спросила она его лукаво.

   - То есть как? - не понял Вольд.

   - Мы говорили о порнографии, - объяснила Ниночка. - Хорошо это или плохо?

   - А черт его знает! По-моему, оно никому не мешает. И вообще, приятно посмотреть на красивые ножки. Ну и на все остальное, конечно.

   - Ах ты, безобразник, - шутливо оттолкнула его Марие. - Вот, оказывается, что ты во мне видишь!

   - А ты хотела бы, чтобы я это в тебе не замечал? - хохотнул Вольд, обнимая супругу

   - Ну уж нет, - засмеялась Ниночка, - этого бы она не хотела!

   Марие кокетливо стрельнула глазками, изображая оскорбленную невинность. Но в этот момент заплакала ее малышка, и она взяла дитя на руки. Плач гостя разбудил и ребенка хозяев - Ниночке тоже пришлось взять своего. Глядя, как женщины возятся с детьми, Мартин сказал:

   - А ты хотел бы, чтобы мать твоего ребенка выставляли на обозрение в разных позах?

   И он сунул Вольду в руки соответствующее издание.

   - За кого ты меня принимаешь? - с обитой в голосе сказал Вольд. - Я что? ... - и он произнес непечатное слово.

   - Не злись, - сказала Марие. - Мартин ничего плохого в виду не имел.

   - Не имел? - глаза Вольда угрожающе сверкнули. - А на что же, по-твоему, он намекал?

   - Ой, не надо, не надо, - защебетала Ниночка. - Ссорьтесь, но не при детях. Видишь ли, Вольд, ты не слышал начала разговора. Мартин всего лишь хотел доказать Марие, что если мужчина любит женщину, он не захочет, чтобы все воспринимали ее как ходячий набор половых органов.

   - О, - вспыхнула Марие, целуя дочурку. - Мартин любит любую мысль доводить до абсурда.

   - Все это слишком мудрено для меня, - признался Вольд. - Я никогда не задумывался над подобными штучками.

   Они ушли, а Мартин еще долго, по выражению Ниночки, "терроризировал ее философией". Собственно говоря, она была не согласна, что порнография - это оскорбление для женщины. Дело было в том, что скромница Ниночка в глубине души хотела быть бойкой и развязной. Свою стеснительность она считала чуть ли не пороком и немного завидовала девицам, которые могли вот так смело и бесстыдно демонстрировать свою красоту для удовольствия публики.

   Ну а если Мартин не смог убедить в своей правоте собственную жену, как он мог рассчитывать на понимание остальных? Младшие коллеги воспринимали его попытки просто как брюзжание. Никакой опасности в порнографии никто видеть не хотел!

   Так прошла зима. Много чего еще писали газеты, и много всяких перемен сулили они. Самой бурной и, по мнению Мартина, самой многозначительной, была кампания по борьбе с уравниловкой. Это были вполне серьезные публикации, некоторые даже с научной терминологией. Однако все они били в одну точку: разрушить у обывателя (т. е. у обычного, нормального человека) уверенность в правильности общественных взаимоотношений, сложившихся на планете.

   Появился термин "свобода личности". При этом почему-то подразумевалось, что эта самая свобода состоит в возможности осуществлять любые поступки, какие взбредут в голову любого неуравновешенного субъекта. Был поднят вопрос о возможности совмещения должностей и потолке заработной платы.

   И снова Мартин никому не мог объяснить, в чем опасность лозунга "Обогащайся, кто может!". Люди просто отказывались верить, что осуществление этого лозунга на деле обозначало не прирост богатств у неких особо одаренных или деловитых личностей, а элементарное ограбление большинства населения ради тщеславия ничтожного меньшинства.

   Мартин, конечно же, не подозревал, что кое-кто из тех, с кем он спорил, в глубине души мечтал о таком избыточном богатстве в своих руках и причислял себя к избранному меньшинству, которому все достанется. Привыкнув заботиться о других, Мартин и остальных людей считал подобными себе. Он не мог и помыслить, чтобы образованный, воспитанный человек стремился возвыситься за счет унижения кого-либо. Поэтому он совершенно напрасно расточал свое красноречие.

   Новое поколение тоже рвалось отвоевать свое место под солнцем. Оно хотело взять верх над "стариками": молодым людям льстили эпитеты "наша надежда", "отжившие взгляды". Особенно почему-то им импонировал лозунг "Пусть победит сильнейший".

   Половина творческой интеллигенции также считала, будто им не дают дороги, что их затирают и недостаточно ценят. "За талант надо платить!" - это выражение казалось им очень красивым и, главное, правильным. Многие, слишком многие желали неравенства и стремились к нему.

   Так промелькнула зима и наступила весна. В Солнечном снова стало голодно. В печати начались нападки на правительство, а затем наступили великие перемены...