Рекомендация помогла: плакать женщина перестала. Она теперь просто неподвижно сидела, замерев, уставя глаза в одну и ту же точку, и могла так сидеть часами. Что нужно делать в таких случаях, Мартину известно не было, но однажды она встала и пришла к нему в кабинет снова.

   - Мне пора выписываться, - произнесла она спокойно.

   - Вообще-то, конечно, - сказал Мартин с сомнением, не зная, чего он, собственно, хочет: побыстрее отделаться от Инки или оставить ее долечиваться. - Но куда ты пойдешь?

   - Все равно куда. Надоело есть чужой хлеб и занимать чужое место. Вы не поможете мне устроиться на работу?

   - Я могу предложить должность сиделки...

   Произнесши это, Мартин запнулся. С одной стороны, если стоящая перед ним женщина покинет больницу, есть вероятность, что она забьется где-нибудь в четырех стенах в какой-нибудь угол и, отключившись от действительности, тихо уйдет в небытие. С другой стороны, эта женщина его раздражала. И он добавил:

   - В отделении для тяжело больных.

   - Хорошо, - согласилась его нестандартная пациентка. - Какие мне надо пройти анализы?

   Она рассуждала вполне здраво, и Мартина это несколько успокоило.

   Рябинка долго бы еще пребывала в заторможенном состоянии, если бы не надежда, что Доди разыщется. Погружаясь в неподвижность, она как бы дремала с открытыми глазами. Она переставала воспринимать окружающий мир, и чувства ее замирали. Это был род сенсорной анестезии: душевная боль, страх за Доди на некоторое время словно притуплялись.

   Однако как-то, очнувшись на краткий миг, Рябинка вдруг испугалась. Что если однажды, погрузившись в себя, она уже не найдет сил, чтобы повернуться лицом к реальному миру? Нужна ли будет ее Доди полупомешанная мать?

   Способ не позволить человеку полностью уйти в мир грез существовал: работа. Только это должна была быть работа не на своем подворье, а та, где отбывают часы, где с тебя кем-то что-то требуется. Работа, которая была бы нужна кому-то. Вот тогда-то Рябинка и отправилась к Мартину. Место сиделка ее вполне устроило, и ей даже понравилось, что не придется уходить из больницы. Она чувствовала себя по-прежнему очень слабой, о лесоводстве думала почти с отвращением, а другой профессии не знала.

   Скоро новую сиделку в больнице полюбили и даже начали ценить. Все уже знали, какое несчастье с ней приключилось, но причина, по которой отношение к ней переменилось, заключалась, конечно, не в Доди. Из-за Доди ее жалели. Просто персонал больницы оценил некоторые качества ее характера. Рябинка была всегда ровной, приветливой, исполнительной. Ей можно было поручать самых тяжелых, самых капризных больных, и она терпеливо выхаживала их, неукоснительно соблюдая при этом процедуры и ухитряясь выполнять все указания врача. Правда, она никогда не улыбалась, но для сиделки улыбаться было совсем не обязательно.

   Рябинка ждала. Она снова погрузилась в транс, теперь транс ожидания. Она совершенно перестала ухаживать за собой, лишь поддерживала личную гигиену, поскольку этого требовала работа. Короче, Рябинка, еще совсем недавно заставлявшая мужчин на нее оглядываться, совсем полиняла. Это была не женщина, а тень, ходячая боль, воплощение человеческой скорби.

   Итак, Рябинка ждала, но шло время, и надежды ее найти мальчика таяли. Прошло полгода - Доди так и не обнаружился. А мимо нее широким потоком продолжала бурлить жизнь, отдельными всплесками своими проникая в больничную тишину. Заботливая, скромная женщина со следами былой красоты тоже может кому-то понравиться, причем несколько в ином качестве, чем просто больничной сиделки.

   И вот в конце новой весны, когда запах цветущих яблонь добрался даже до Рябинкиного отуманенного привычной болью сознания, один из выписывающихся пациентов предложил ей выйти за него замуж. Выйти и уехать в крошечный поселок на берегу океана.

   - У меня... - начала Рябинка.

   - Да, я знаю. Мы оставим адрес, и если твой сынишка найдется, нам сообщат.

   "Если"! Короткое это слово сразу расставило все по своим местам. Острая боль пронзила Рябинку. "Если" обозначало, что надежды на то, что Доди еще жив, практически нет!

   Что делает женщина, когда теряет единственного ребенка? Она старается завести другого.

   И Рябинка вышла замуж.

   Поселок, где ей отныне предстояло проживать, находился на противоположном от Солнечного краю планеты, и это было теперь даже лучше. Чтобы покрепче забыть прошлое, его следовало зачеркнуть как можно резче. Рябинка зачеркнула, и правильно сделала. Месяца через два после ее отъезда на запад в Солнечный вновь заглянул Эльмар. Но даже если бы Рябинка и не поторопилась с новым браком, для нее лично появление Эльмара не изменило бы ничего.

   Эльмар не заходил ни в больницу, ни даже на дом к Мартину. Он отправился на окраину, к старенькой развалюхе, где ютилась семья Галы.

   - Ну как? - спросила Гала. - Удачно слетал?

   - Она давно замужем, - с невеселой бравадой ответил Эльмар. - А как ты?

   - Идем, покажу.

   Она повела его в крошечную комнатушку, где только и помещались, что узкая кровать и люлька, подвешенная к потолку. Комната была жутко захламлена тряпьем, пеленками, развешанными на веревках, стульях и батарее отопления. Но ребенок производил впечатление чистого и здорового.

   - Мальчик, - сказала с гордостью Гала. - Я еще не успела выбрать для него имя. Мы только что из роддома.

   - А почему все эти тряпки? Я тебе оставил достаточно монет, - озабоченно сказал Эльмар.

   - Вот уж не собиралась я прикасаться к твоим деньгам, - возразила Гала. - Ребенок мой, и я не хочу, чтобы ты потом предъявлял на него права.