онемели после долгой ночи, которую я провела, сжавшись в комок, чтобы не

замерзнуть. Мой желудок перестал урчать от голода и теперь просто грыз

меня изнутри. Сильнее всего я страдала от жажды. Мне не предложили ни

капли воды, и язык пересох.

Но когда я испытывала все эти неудобства, я понимала, что все это не

важно. Они бледнели в сравнении с тем, что меня ждет.

– Отче небесный, – молилась я, как молилась всю ночь. – Прости меня.

Я не должна была скрывать от Беннета свою кожу. Если бы я была честна с

ним, то он предусмотрел бы опасность и смог бы защитить меня.

Однако в глубине души я понимала, что настоящая проблема

заключается в моей неуверенности и нежелании принимать себя такой, какая

я есть. У меня была целая ночь, чтобы подумать о том, как долго я носила с

собой свою неуверенность. Когда я была маленькой девочкой, я не понимала, что я другая, не понимала свое уродство, пока мой отец не вернулся домой

после одного особенно долгого отсутствия. Я вспомнила, как бежала, чтобы

увидеть его, и бросилась на него, обнимая. Была поздняя ночь, и я закатала

рукава своей льняной рубашки, чтобы было не так жарко. Отец осторожно

оторвал мои руки от себя, не сводя глаз с моего пятна. Сначала ужас в его

глазах смутил меня. Потом я поняла, что вид моего пятна вызывает у него

отвращение. С тех пор я каждый раз, когда он приезжал домой, следила за

тем, чтобы пятно было скрыто, чтобы он больше никогда его не видел. Но

это не помогло, и он не смог полюбить меня. Возможно, если бы я

показывала это чаще, он бы смирился и принял меня.

Может и с Беннетом так же. Как бы то ни было, но за эту долгую ночь

я пришла к выводу, что в первую очередь я сама должна была принять себя

со всеми недостатками и всем остальным, и только потом я могла ожидать, что люди сделают то же. Если я постоянно скрывала свое истинное «Я», если

мне было стыдно за то, каким меня создал Бог, то вполне логично, что и

другие тоже стыдились меня. Но если я перестала бы скрываться, если я

приняла бы всю себя, включая пятно на моей коже, это был бы первый шаг, чтобы показать другим, что им нечего меня бояться.

Услышав далекий крик, я открыла глаза. Лорд Питт и его люди

возвращались в лагерь. Переговоры закончилась. Беннет и Олдрик тоже

повернули лошадей и возвращались в Мейдстоун. Я с тоской смотрела на

высокие башни и крепкие стены крепости, желая оказаться там внутри. С

этой стороны массивная квадратная башня с четырехугольными башнями

выглядела внушительно. Несмотря на то, что я голодала в каменных стенах, по крайней мере, там я была в безопасности. Теперь мой шанс на спасение

заключался в отступлении в эту крепость. Мое сердце упало, и крошечная

надежда, за которую я держалась, исчезла, как туман над болотами. Они не

спешили мне на помощь. Я осталась одна. Мне придется столкнуться с этой

пыткой в одиночку.

Дрожь пробежала по моей спине.

Лорд Питт и его люди быстро собрались перед дровами, которые были

сложены вокруг костра. Серебряные монеты, которые Олдрик дал им вчера, были разбросаны среди бревен.

– Пора сжечь ведьму! – Раздался хриплый голос капитана Фокса.

Он стоял рядом с лордом Питтом на небольшом расстоянии от костра.

Один из охранников у подножия дерева начал подниматься к цепи, на

которой висела клетка, и рывками стал опускать мою тюрьму. Она ударилась

о землю с глухим стуком, от которого у меня перехватило дыхание. Когда он

подошел к дверце клетки, я заметила тревогу в его слегка скошенных глазах.

Никто из мужчин не хотел находиться рядом со мной, не говоря уже о том, чтобы прикасаться ко мне. Страх, который я видела на их лицах вчера, остался и сегодня. Они верили, что я ведьма, способная причинить им вред

или принести несчастье. Смогу ли я найти способ использовать их суеверия в

своих интересах? Может притвориться, что говорю заклинание? Или

произнести заклинание, которое заставит их разбежаться, и тогда я смогу

попытаться убежать?

Но я быстро отбросила эти мысли в сторону. Я больше не могла

притворяться ведьмой. Именно это и стало причиной неприятностей с

капитаном Фоксом. Я играла на его страхах, и посмотрите, куда меня завел

мой обман.

– Свяжите ее, – прорычал капитан Фокс, обнажая острые зубы, – чтобы

она не смогла наложить на нас заклятие.

– Если бы я действительно была ведьмой, я бы уже наложила чары на

ваш лагерь, – крикнула я в ответ. – Но, как видите, я ничего подобного не

сделала.

Охранник стал отпирать дверь. Она загремела, когда он распахнул ее

настежь. Я заставила ноющее тело подползти к решетке и пролезла в нее. К

вчерашним пятнам грязи на моем красивом платье цвета лазурита

добавились пятна ржавчины и грязи от клетки. Я старалась не думать о том, как много на нем прилипло крови и человеческой плоти жертвы, которая

находилась здесь до меня. Мои волосы распустились, вуаль я сбросила в

клетке. Лента для волос была потеряна, и я даже не пыталась заплести их, и

теперь спутанные пряди беспорядочно падали мне на плечи и лицо. Я все

еще была в одной перчатке, другую потеряла и, вероятно, ее растоптали где-то в поле. Я не сомневалась, что выгляжу как ведьма. Но паника, которая

нарастала внутри меня, не позволяла мне смиренно идти на костер. Все мои

вчерашние добрые намерения – пожертвовать собой ради коллекции

Мейдстоуна и Беннета исчезли. Перед лицом груды мокрого дерева я

струсила.

– Возможно, это капитан Фокс и есть настоящая ведьма, – сказала я, когда стражник позади меня нерешительно приблизился с веревкой. Ему

было поручено привязать меня к столбу, и я видела, как он не хочет

прикасаться ко мне. – Или, может быть, оборотень. Его зубы очень похожи

на зубы одного из этих существ.

Капитан Фокс захохотал, оголив острые клыки. Но никто вокруг него

не засмеялся. Выражение их лиц оставалась очень серьезным, и некоторые из

них стали бросать подозрительные взгляды на капитана. Его улыбка исчезла, и он нервно заерзал.

Охранник с веревкой потянулся к моей руке, но остановился, когда я

повернулась к нему лицом:

– А может этот охранник – тролль? – Сказала я, повышая голос еще

громче. – Его глаза косят. Может быть, он проклят.

Мужчина глубоко вздохнул и сделал быстрый шаг назад, его руки

задрожали от беспокойства. Я внимательно вгляделась в нескольких мужчин

поблизости:

– А как насчет его? – Я кивнула на одного из тех, кто держал топор. –

Он хромает. Одна нога у него короче другой. Что, если он помощник

дьявола?

Лицо дровосека стало мертвенно-бледным. Он бросил топор, повернулся и побежал. Никто его не остановил. Все они просто смотрели

широко раскрытыми глазами ему вслед.

Я снова оглядела мужчин и кивнула на некоторых по очереди:

– Вот у этого бородавка на носу. Посмотрите на родинку на щеке этого

человека. А этот лысеет. – Каждый из них съеживался под моим

пристальным взглядом. Я выпрямила плечи и подняла подбородок, посмотрев прямо на лорда Питта, который стоял в первых рядах своих

людей. – Неужели их недостатки делают их менее достойными жизни?

Почему бы не приговорить их тоже к сожжению на костре?

Лорд Питт, прищурившись, смотрел на меня. Его седые волосы

отливали серебром в утреннем свете. Он был облачен в боевые доспехи, как

будто готовился к бою с Беннетом и Олдриком.

– Может быть, этот шрам на вашем лице – знак дьявола, –

предположила я. – Я удивлена, что ваши люди не приговорили вас к смерти

вместе со мной, милорд. У вас с кожей тоже не все так гладко.

Все внимание было обращено на шрам лорда Питта.

– Здесь нет ни одного безупречного человека, – продолжала я, повышая