Чучело рыцаря издевательски хмыкнуло.

– Не правда! – ответил странной воображаемой жене мистер Жжуть, несколько перевозбуждённо дёргая губами. – Хорошо, когда жена в доме, но ещё лучше, когда она такая жена, которая сама по себе, а ты сам по себе. Хочешь, на диване валяешься, а хочешь – в промискуитетные похождения пускаешься!.. Сам себе на уме.

Затем старик юрко почесался, пригляделся к чучелу, догадливо прихлопнул рукой себе по темечку и просунул целлофановой пакет с дубликатом мозга в шлем рыцаря через забрало. Вроде бы как спрятал. Затем пометил колдовским крестиком рыцарский шлем, чтоб не забыть место хранения, и самодовольно прогудел какую-то музыкальную торжественную чепуху. Но на этом его дневные заботы не закончились.

– Надо поглядеть, что у меня с покойниками творится… Может, тоже выкрали половину покойников. Никому нельзя верить, кругом воры да мошенники.

Мистер Жжуть, с неожиданной поспешностью, прихрамывая и подпрыгивая, добрался до кабинки лифта, спустился на несколько метров под землю, в потайной бункер. Средневековой угрюмостью и запахом формальдегида встретил его длинный зал бункера, небрежно освещаемый горящими факелами. Вдоль бруснично-красных кирпичных стен, заляпанных беспросветно-тревожными изречениями на латыни, находились ряды холодильных камер и каталки для перевозки трупов. Самих трупов не наблюдалось. Тихо журчала вода из раскрытого крана умывальника и пришибленно гудел электрический трансформатор.

– Не экономно. – сам себе сказал мистер Жжуть, завернул кран и принялся нагнетающе злиться.

Никаких особых глумлений или дьявольских дивертисментов мистер Жжуть не проделывал с покойниками, нужда в них была всецело прагматичной. Посредством лоботомии из черепных коробок трупов изымались мозги, чтоб затем в алхимической лаборатории дистиллироваться в жидкостные экстракции, являющиеся основой для сотворения полноценных дубликатов мозга. Имелся прямой подземный туннель из бункера до ближайшего кладбища, по которому коррумпированные могильщики регулярно притаскивали свежих покойников. Несложными хирургическими операциями в бункере занимался личный патологоанатом колдуна, изгнанный с позором из медицинской академии за увлечение карточными фокусами, и звали его Вдрыбадан. Юноша не первой молодости выделялся толстым бочкообразным телом и тонкой длинной шеей. Издалека он напоминал опечаленный полупустой графин с водкой.

– Почему у тебя пусто сегодня?.. И почему сам без дела сидишь?.. – с томительной издевательской вкрадчивостью заговорил мистер Жжуть, разглядывая бункер и намереваясь сорваться на крик.

– Пусто. – согласился Вдрыбадан. – С самого утра пусто, да мне некогда было вам доложить. Завал случился в тоннеле. Кроты у нас появились на районе, ползают где хотят и роют всё подряд. Я вас давно предупреждал, что кротов изводить нужно, что добра от них не жди, да вам всё некогда.

– Я сроду кротов не изводил, я не умею. – сердито промямлил мистер Жжуть.

– Ну вот. Колдун, а не умеете. А они видят, что им никто не мешает, и наглеют, начинают рыть, где вздумается. Теперь через туннели не пробраться. Разгребать завал надо.

– И некому разгребать?..

– Видно некому. Могильщики не хотят, им такие задачи не под силу. Я вот заявку скинул в строительное управление, обещали ответить на днях.

– Да на каких ещё днях?.. Мне ждать некогда. Мне мертвяки нужны прямо сейчас.

– Можно и сейчас. Я кладбищенским-то сторожам позвонил, сказал, что арендую карету в таксопарке и к ним пришлю. Пускай своими мертвяками карету загружают и к нам привозят. По-тихому, конечно.

– Если по-тихому, то пускай. А то нехорошо, когда у тебя пусто совсем.

Мистер Жжуть снова пробежался глазами по бункеру, жалобно оценивая внезапное отсутствие содержания, и вдруг заприметил в углу аляповатое сизолицое существо.

– А это что такое у тебя сидит?

– Это… – Вдрыбадан неряшливо помахал ладонью в воздухе, как бы удивляясь поставленному вопросу и втолковывая, что ЭТО настолько всем понятное ЭТО, о котором и говорить даже неловко. – Я ведь вам про него докладывал. Давеча, что ли, докладывал или на днях. Разговор у меня с вами был. Деловой.

– Да отчего же я не помню такого разговора? – напрягся мистер Жжуть.

– Забыли, наверное, потому и не помните. – лениво ответил Вдрыбадан. – ЭТО у нас в особом статусе пребывает. Нужная штука, мне за него в медицинской академии предлагали миллион, а я не продал.

– Врёшь, поди-ка, сроду не было в медицинских академиях миллионов… Да кто ЭТО такой, я всё вспомнить не могу?

– Вот, думаю, что не успел я вам про него доложить давеча, увлёкся на другой разговор. – патологоанатом догадливо прищурился. – А штука нужная, полезная; таких, в скором будущем, для каждого дома приобретать будут, разместят рядом с холодильником и стиральной машиной. Вот супруга ваша покойная уж до чего его любила да баловала. И он к ней привязался, «мамой» называл. Его тоже с кладбища привезли, да вдруг выяснилось, что он не помер, а в летаргии спал. Я его разбудил и решил к делу приспособить. Он у меня теперь вроде сейфа для хранения донорских органов. Если какая хорошая печень или селезёнка попадётся в мертвяке, так я её изымаю и в этого человечка закладываю. У него внутри она хранится, пока заказ не поступит из нашей областной клиники по трансплантологии.

– Это ты бизнесом у меня, под носом, занимаешься?.. Деньгу зашибаешь?..

– Зашибаю. – смущённо порозовел Вдрыбадан.

– А мой процент каков?.. Солидный?

– Солидней некуда.

Мистер Жжуть старательно пригрозил пальцем.

– Ты, у меня смотри, если что, не обманывай. Я обманщиков не люблю.

– Сам ненавижу, когда врут. – признался Вдрыбадан. – Миллион пообещают, а как до дела дойдёт, так оказывается, что это не денег миллион, а миллион упаковок анальгина. Это ж как надо башке болеть, чтоб столько анальгина слопать?..

– Вот и не болей, будь умницей. – мистер Жжуть приблизился к сизелицому человечку. – А ЭТО у тебя не в анабиозе, разговаривать умеет?..

– Ещё как умеет. Говорю же: ваша супруга-покойница с ним нянчилась, будто с дитём малым. Всегда находила о чём поговорить. Он её «мамой» называл. А уж была она ему мамой или не была – я не ведаю.

– Ишь какая супруга у меня загадочная… – шкодливо улыбнулся мистер Жжуть и обратился к человечку, аффектированно повысив голос: – Ну, как ты, братец?.. Как сам?.. Что у тебя новенького?

– Ась?..

Сизелицый не расслышал вопроса и поковырял пальцем в ухе, стараясь прибавить громкости.

– Я спрашиваю, как у тебя бодрость духа?.. Всем ли доволен?..

– Папенька?.. – сизелицый потянул ручонки к мистеру, ища долгожданной родственной ласки, но не нашёл таковой и загудел меланхолическую всхлипывающую бессмыслицу: – Что за жизнь, ёперный театр, твою же мать!.. И папаша сдох!..

– Ну, папаша, может и жив, кто его знает!.. А вот ты сам пожил себе в удовольствие, сколько надо, а теперь хватит. – попробовал успокоить человечка мистер Жжуть. – Теперь поживи на пользу другим.

– Едрит твою, ангидрит тебе с перекисью в марганцовке! – сизелицый вдруг оживился и затараторил, вертя головой и выделывая руками двусмысленные шизоидные манипуляции. – Если снова помру, так и хрен с ним, воздух станет чище. А то ножки, как у кошки, после атомной бомбёжки. Спинка, как у свинки, вся покрытая щетинкой. А писю у свинки видали? А вам на спинку не пописеть, чтоб морем пахло?..

Мистер Жжуть внимательно выслушал бедолагу.

– Хоть ты и бормочешь чепуху, а я тебя прекрасно понимаю. – сказал он, вздохнув с мечтательной задумчивостью. – Сам иногда таким бываю. Поскольку говаривали древние философы, что если долго вглядываться в бездну, то бездна начнёт вглядываться в тебя.

– А если долго вглядываться в стену, то увидишь себя на стене, будто в зеркале… – ни к кому не обращаясь пробормотал Вдрыбадан.

Сизелицый внезапно замер, резко поумнел и, обращаясь к патологоанатому, отчётливо произнёс:

– Бабу хочу!!