Может и я не выжила. Осталась только моя внешняя оболочка и всего одно безумное желание, куда-нибудь сбежать и наконец-то на что-нибудь прилечь. Поскольку на остальное сил уже не было, кроме как на единственную манию фикс – наконец-то сдохнуть и, желательно, в сию же секунду.
Не знаю, как, но я всё же протянула резко ослабевшую ладонь Арине, перед этим переложив бокал с шампанским в левую руку и чуть было не упустив его вместе с сумочкой на пол. Да и ощущениями при этом притапливало такими, будто и не я всё это делала. Скорее, мой ментальный двойник, запустивший аварийный генератор дополнительного источника физической энергии. Как раз он и заставил мои губы растянуться в подобии судорожной улыбки, а мой голос произнести что-то близкое к стандартным фразам “искренней” благодарности.
– И я очень рада. Большое спасибо за такой радушный приём.
Я так надеялась, что не почувствую чужого прикосновения к своей коже, но опять же ошиблась. Даже чуть было не вздрогнула, но внутренне всё равно перенапряглась и явно от неприязни, когда ощутила липкое пожатие чужой, прохладной и чуть вспотевшей ладони. Не удивлюсь, если намерено (пусть и подсознательно) настраивала себя на это. Но с чего я должна восхищаться той, кого предпочли больше, чем меня?
– А ты не думал, что у Марьяны Сергеевны могут иметься свои собственные планы на эти дни?
Наверное, этот кошмар никогда не закончится. Не удалось Ариночке загасить надвигающуюся бурю. На нашу сценку “дружеского” знакомства почти никто не обратил внимания. Единственное, Кир резанул меня тяжеловесным взглядом очень терпеливого зрителя, с плохо прикрытым неодобрением в слегка прищуренных глазах. Знал бы он, чего мне на самом деле всё это стоило. Стоять и улыбаться его невесте, делая вид, что никого здесь, кроме Глеба я не знаю – та ещё пытка, ещё и под прицелом такого количества глаз.
– А что плохого в том, чтобы прийти сюда просто одному? – они точно никогда не уймутся, а я не продержусь в этом ментальном торнадо двух непримиримых гигантов и двух минут. Мне уже дико нехорошо. Слава богу, что хоть не нужно больше держать за липкую ладонь Арину Шевцову. – Не думаю, что кто-нибудь здесь тебя за это осудил бы…
– Кирилл, может не стоит такие темы поднимать и тем более обсуждать… – в этот раз в далеко не семейные разборки Стрельниковых попыталась вклиниться Полина Шевцова. Оно и понятно. Если их никто сейчас не остановит, страшно представить до чего они вообще договорятся в итоге. Кир вот уже не постеснялся сделать намёк касательно необдуманной выходки своего отца, хотя он самый последний здесь человек, которого могли волновать чужие глупости или выведенные в свет чьи-то тайные любовницы-содержанки.
И как раз этого я и не понимала. Стоять тут передо мной под ручку со своей будущей женой и пока ещё на пониженных тонах предъявлять Стрельникову-старшему завуалированные на меня права…
– Простите, тётя Поля, вы, как всегда правы. Сам не понимаю, что на меня вдруг нашло. Я же обещал быть этим вечером примерным пай-мальчиком и слова никому дурного не сказать… Наверное, не стоило мне сегодня даже шампанского пробовать. Никогда не угадаешь, каких от него ждать последствий, особенно на тяжёлую голову.
Это уж точно. Я вот так и не рискнула сделать хотя бы небольшого глотка. Мне с лихвой хватало и тех убойных ощущений, которыми меня обложили за последний час практически со всех сторон. А теперь добивали контрольными ударами, в лице Кира Стрельникова, его близостью, голосом и обвиняющему во всех смертных грехах взгляду. Даже выходка Егора Николаева на его фоне теперь выглядела безобидной детской шалостью. По крайней мере, этот резко состарившийся актёришка был для меня никем, таким же и оставаясь где-то за пределами данного круга.
– А с Алиной мы уже вроде пару раз как-то пересекались, если мне не изменяет память. А может я её с кем-то путаю. В таком шикарном платье и в драгоценностях, которые едва ли по карману обычным стажёркам, я бы и родную маму не узнал. Буквально заткнули за пояс и принцессу Диану, и Грейс Келли вместе взятых. Уверен, для такого головокружительного преображения без вспомогательных инвестиций явно не обошлось. Кстати, я Кирилл Стрельников, если ещё не в курсе, что за идиот тут перед вами всё это время распинался.
Ну, конечно, без этого ведь тоже ну никак нельзя обойтись. Ещё один трюк в его чисто инфантильном стиле. Жаль, что не могу ответить ему тем же. Сил хватило только на вымученную улыбку и на поднятие правой руки к его подставленной ладони.
Ну почему он не мог просто промолчать. Что это вообще такое? Будто срывает на мне злость, только потому что не знает, как ещё достать своего совершенно ни на что не реагирующего родителя. Он что, не понимает, насколько это чревато для нас обоих и в большей степени для меня? Не выглядит он на ревнивого сыночка, а вот на тайного любовника, не поделившего чужую игрушку с родным отцом – ещё даже как.
Но куда сильнее бомбануло при соприкосновении наших рук, вытиснившее за считанные мгновения недавние ощущения от пожатия ладони Арины Шевцовой. Казалось, только этого он и добивался – вытеснить собой всех и вся, перекрыть весь окружающий мир и каждого здесь присутствующего. Физически, ментально, молекулярно, ещё бог весть знает как. И, похоже, у него это получилось. И не почувствовать при этом, как он сильнее сжал мою кисть и как бы невзначай провёл по моему большому пальцу своим, я, естественно, никак не смогла. Поди разбери в таком состоянии, что это значило в его понимании, особенно, когда он высверливает твои глаза пристальным взглядом одержимого убийцы, будто мечтает прикончить прямо на месте. И при этом заставляет вздрагивать от столь чувственной ласки, отдавшейся болезненным порезом по сердцу и совершенно неестественной для такого случая томительной пульсации в районе диафрагмы…
– Как всегда, Кир. Много слов и ничего существенного или по делу.
Я не успеваю хотя бы рта открыть, чтобы что-то ответить. Глеб опережает всего на пару секунд, больше задев своим голосом мои нервы и слишком контуженное сознание, чем добившись желаемого эффекта над неподдающимся норовом собственного сына. С таким же успехом он мог попытаться затушить огонь бензином.
– Я знаю, пап. Ведь тебе бы этого очень хотелось.
Как раз в этот момент я и выгадала для себя несколько мгновений, чтобы выдернуть руку из ладони Кира и разорвать с ним зрительный контакт.
– Прошу меня извинить, но мне срочно нужно отойти. – не знаю почему, но я вперилась взглядом в лицо Полины Шевцовой, наверное, единственного здесь человека, которому я более-мене и хоть немного, да симпатизировала.
В сущности, мне всё равно плевать, кто и что тут обо мне думает. Всё, что мне сейчас требовалось – это спасительный глоток чистого воздуха. А когда меня окружают два человека, вот-вот уже готовых растоптать мою жизнь в зыбкий тлен, даже не задумываясь о том, что со мной сейчас творится, временный побег – самое малое, что ещё может как-то мне помочь здесь продержаться.
– Я не покажусь немного нетактичной, если спрошу, где здесь находится ближайшая и доступная для посетителей уборная?
– Господи, ну что за глупости? Нет, конечно, милая. – спасибо госпоже Шевцовой, что хоть не переигрывала в образе очень светской дамы, не только словами, но и взглядом, и жестом рук указав мне нужное направление. – Двери у барной стойки в левом крыле зала. Если хочешь, Рина может тебя проводить.
– Нет, большое спасибо, но дойти и найти нужные двери я вполне могу и самостоятельно.
– С тобой всё хорошо?
Да неужели? Господин Стрельников-старший впервые за этот вечер озаботился о моём самочувствии? Только сейчас? Именно тогда, когда я во всеуслышание заявила, что мне нужно срочно в туалет?
– Конечно, хорошо. Просто нужно на несколько минут выйти. Постараюсь сильно не задерживаться. Хотя не думаю, что моё недолгое отсутствие кому-то тут будет в тягость…
Мне просто нужно было сбежать, что я успешно вскоре и сделала, даже не бросив напоследок предостерегающего взгляда на Кира. Я не хотела на него вообще уже смотреть. Вернее, банально боялась. В особенности того, что увижу в его глазах или в ироничной мине лица, скрытого за не пробивной маской беспринципного паяца. Как раз поэтому я отсюда и сбегала, чтобы вырваться из удушающей клетки его близости, которая с каждой пройденной минутой становилась всё невыносимее и удушливей. Если я останусь рядом с ним хотя бы ещё на несколько минут, точно не выдержу.
