– Да? Каких же?

– Не флиртуют с моими посетителями, не кокетничают, не строят им глазки, не устраивают истерик, не опаздывают и не беременеют! – выдал Бельский. – И вообще они братья. Так что контакты определенного рода, на которые вы намекнули, между ними исключены.

– Надеюсь, что и между вами тоже? – язвительно спросила я.

– Абсолютно.

– Так почему вы сказали «не разориться»?

– Разве это не цель любого бизнеса?

– Вряд ли начальники нефтегазовых холдингов с вами согласятся, – заметила я. – Ну, или других корпораций.

– Это потому что они кормятся из бюджета. У них связаны руки в принятии решений. Над ними довлеют чиновники, надо мной – никто. Они могут позволить себе работать в убыток. Я – нет.

– Или просто потому, что вы пессимист, и ваш стакан всегда наполовину пуст?

– Вовсе нет. Я не отношу себя ни к оптимистам, ни к пессимистам. Привык оценивать ситуации без эмоций. Потому и говорю. Главная задача – не разориться. По крайней мере, в нашей стране это так.

– О, да вы еще и не патриот?

– Как сказал доктор Самуэль Джонсон в Литературном клубе, патриотизм – последнее прибежище негодяя.

– Смелое заявление. Не боитесь?

– Кого? Вас? Да вроде бы… – Бельский сделал паузу и нагло осмотрел меня с головы до ног, потом обратно. Даже на груди задержался, – не такая уж и страшная.

– Спасибо, вы тоже соответствуете поговорке, – ехидно ответила я.

– Какой?

– Что мужчина должен быть чуть красивее обезьяны.

– О, благодарю. Значит, тысячи лет эволюции не прошли даром, – сказал миллиардер.

– У вас есть проект, которым вы гордитесь? И если, например, завтра умирать, скажете: «Вот это – лучшее, что я сделал в своей жизни».

– Нет. Пока нет.

– А как же всё это? – я сделала полукруг рукой.

– Бизнес? Или здание, в котором мы находимся?

– Всё сразу.

– Вы в каком вузе учились?

– На факультете журналистики МГУ! – гордо ответила я.

– Заметно, – хмыкнул Бельский. – У вас там не преподавали экономику?

– На втором курсе.

– Жаль, что так мало. Так вот, бизнес – это процесс. Здание – лишь инструмент, чтобы сделать бизнес удобнее. Ну, было где документы раскладывать, образно говоря. Проекты же – то, чего вы здесь не увидите. Разве только в виде схем, графиков, планов и тому подобное, – собеседник произнес это всё голосом профессора, читающего лекцию. Опять унизил меня. Выставил маленькой неразумной девчонкой. Ну, зараза такая!

– Вам бы в вуз пойти преподавать, – сказала я.

– Я отказался.

– Что так? Зарплата показалась неподходящей вашему величию?

– Не хочу метать бисер.

– Даже так? Студенты для вас – свиньи?

– Не передёргивайте, милая.

– Я вам не милая, – огрызнулась я.

– Ах, простите-извините, – усмехнулся Бельский. – Не хочу вкладывать свои знания в умы тем, кому это неинтересно.

– Или просто вы рассказывать толком не умеете. Поняли, что преподаватель из вас так себе, вот и отказались, – заявила я.

– Ваше право думать, как угодно, – перешел собеседник на дипломатический лад. И я решила, что он задумал успокоиться, взять себя в руки и не конфликтовать. Ошибаетесь, господин буржуй! Еще не всё я спросила, что хотела.

– Зачем вы поедете на международный экономический форум в Женеву? Есть шоколад или присмотрели себе новые часы?

– Сладкое не люблю, а часов у меня и так слишком много, девать некуда, – заметил Бельский. – Нет, я собираюсь посмотреть, чем живет современный мир высокого бизнеса.

– О, а есть низкий?

– Конечно. Бабушка на рынке, продающая огурцы со своей дачи.

– Какой вы, однако, высокомерный. Высокий бизнес, низкий…

– Что поделать, это лишь уровни. Бабушка отвечает только за себя, а я – за многих. Потому моя ответственность выше, соответственно и бизнес, – ответил миллиардер.

– И что дает общение с себе подобными? Новые проекты? Инвестиции?

– Чаще всего ничего, – честно вдруг ответил Бельский. – Там же ярмарка тщеславия.

– И вы туда едете, чтобы просто порисоваться в кругу себе подобных, – предположила я.

– Иногда такие контакты первого уровня дают результат. От шансов нельзя отказываться, – спокойно ответил миллиардер.

– Бизнес высокий, контакты первые… Вам корона голову не жмет?

– Нет пока, и если станет, то вы будете первой, кому я сообщу, – наклонившись ко мне, прошептал собеседник с ухмылкой. Его зеленые глаза снова скользнули по вырезу моей блузки. Да, он точно мужчинами не интересуется. И то уже хорошо.

– А мадам Бельская против не будет? – так же наклонившись, словно у нас пошел интимный диалог, спросила я.

– Не будет. Она обычно интересуется лишь тем, покушал я, здоров ли, не простудился и надел ли теплые носочки, – ответил миллиардер, все так же хитро улыбаясь.

Я даже растерялась немного. Откинулась на спинку.

– Не знала, что вы женаты.

– Вы не спрашивали.

– Теперь спрашиваю.

Бельский вдруг посмотрел на часы. Модель у них, кстати (я заранее посмотрела) – Hublot Big Bang. Стоят такие почти два миллиона. Целый дом где-нибудь во Владимирской области можно купить с огромным участком.

– Если вы не против, то спросите в другой раз. Сейчас у меня больше нет времени. Нужно ехать.

– Что, супруга на обед зовет? – поехидничала я напоследок.

– Нет, губернатор.

– О…

Бельский поднялся, попрощался со мной, и я ушла. Вернулась в редакцию, села за комп и задумалась. Что теперь писать буду?! Из всех вопросов, который мне дал главред, я задала только два, их же там было полтора десятка. Кажется, нахлобучит меня Алексей Алексеевич.

Я покинула «замок Дракулы», как окрестила уродливое здание по улице Южной, 20, совершенно неудовлетворенной. Во всех смыслах: ни как женщина, поскольку мне ясно дали понять, что мои прелести господину Бельскому безынтересны; ни как журналист, которому также прозрачно намекнули, что в моих услугах, в общем-то, не нуждаются, а интервью дали только потому, что к Женеве надо приготовиться. По сути, от меня лишь требовалось сделать информационный вброс о том, как распрекрасно идут дела у ООО «ПромСтройИнвест».

Это я поняла, когда ехала обратно в редакцию. О, как же меня это выбесило! Они там что о себе думают, этот Бельский вместе с моим главредом? Что я стану под их дудку плясать и писать заказуху? Так мы, журналисты, между собой зовем статьи, выпячивающие чьи-то достоинства. Проще было бы назвать такие материалы рекламой, но в ней показываются лучшие качества товара или услуги, а здесь – персональные. Блин, как я заказуху терпеть не могу! Правда, за нее обычно выдается повышенный гонорар, но плевать я на него хотела!

«Всё. Сейчас приеду и устрою главреду скандал. Пусть увольняет, если не нравится. Все равно бумажная журналистика умирает. Все давно уже перешли в интернет, я сама там на несколько изданий параллельно стараюсь, так что без денег не останусь!» – думала я, пока ехала на работу. Едва припарковалась у издательства (его построили в советские времена, в и те годы о необходимости парковок не задумывались вообще). Но стоило мне выйти, как завибрировал телефон. Я вытащила его из сумочки.

О-о-ой! Опять Нюша! Блин, как же он меня достал!

Да, Нюша – это не от Анна, а от Николай. Я сама ему придумала это прозвище, потому что не могу всерьез воспринимать это в общем-то милое, доброе и абсолютное беззлобное существо 27 лет отроду. Он трудится в издательстве на весьма ответственной должности – заместитель генерального директора по общим вопросам, и его можно было бы назвать даже мажором, поскольку родители – одни из владельцев холдинга, который я называю «матрёшкой» – в него входит наше издательство, при котором действует (пока еще) мой журнал. Ну, не в том смысле мой, что я его собственник, а просто работаю здесь.

Но Нюша – существо, лишенное мужских качеств, которые нам, девушкам, нравятся. Нет в нем ни силы воли, ни характера, ни решительности. Не способен он взять и повести в светлое завтра. Правда, есть одно свойство, за которое я его терплю, хотя сама не знаю зачем. Нюша в меня по уши влюблен. Он с его богатыми родителями (у них нет столько денег, как у Бельского, но все же немало) мог бы давно найти себе какую-нибудь девушку из «высшего общества», жениться и жить спокойно. Так ведь нет! Однажды увидев меня в редакции (что он там делал – не знаю), замер столбом и уставился. Помню, я даже сказала ему какую-то колкость. Мол, не прожгите во мне дырку взглядом, молодой человек! А он не отреагировал – так и стоял, пока не ушла.