Затем осторожно уложила в корзину четыре кувшина и, прихватив пятый, покинула подворье.

Выйдя за ворота деревни, ещё раз сполоснула уксусом руки, кафтан, штаны с сапогами и выбросила маску.

Очень хотелось пить, поэтому недавняя невольница торопливо зашагала к реке. Желудок тоже обиженно урчал, но при одной мысли о еде перед мысленным взором путешественницы между мирами почему-то сразу появлялись то человеческие кости со следами зубов, то чёрные птицы, то грызущий руку мертвеца пушистый зверёк, то полуобглоданные трупы с ползающими по ним крысами.

Ия даже начала опасаться, что воспоминания о вымершей деревне всю жизнь будут преследовать её в ночных кошмарах.

Солнце уже клонилось на запад, когда она услышала шум струящегося по камням потока.

Чувствуя сильнейшую усталость, недавно перенёсшая болезнь странница с сожалением поняла, что сильно переоценила свои силы, сразу же взяв столь быстрый темп передвижения, и решила скрепя сердце всё же немного отдохнуть.

Сполоснув в ручье чайник, фарфоровые миски и копьё с тесаком, бывшая рабыня вымыла руки, после чего с наслаждением стащила опостылевшие латексные перчатки. Подстелив подол, уселась на камень и достала из корзины завёрнутый в тряпочку варёный рис.

Помня, что ещё не совсем восстановилась после тяжёлого недуга, девушка пила маленькими глотками, но от холодной воды всё равно сводило зубы.

Стараясь отогнать мысли о вымершей деревне, она попыталась сосредоточиться на предстоящем возвращении, но чем дольше думала, тем больше сомневалась в том, что успеет в избушку засветло.

Механически пережёвывая пресный, безвкусный рис, недавняя невольница мрачно всматривалась в поросшие лесом горы, старательно выстраивая в памяти маршрут до их домика.

По мере размышления ей начинало казаться, что можно попытаться сократить путь, если пройти напрямик через холм, а не бездумно повторять свою прежнюю траекторию.

Подкрепившись, Ия изменила свой первоначальный замысел и, не став рассиживаться, двинулась в лес.

Миновав знакомый овраг, она не пошла вдоль склона и направилась напрямик, используя копьё вместо посоха.

За спиной в корзине глухо постукивали друг о дружку кувшины. Свёрнутая верёвка, закреплённая на одной из лямок, норовила то и дело зацепиться за куст или ветку, а чайник, привязанный к второму матерчатому ремню, задевал за сучья, металлическим бряканьем предупреждая лесных обитателей о приближении незваной гостьи.

Впрочем от бывшей рабыни так разило уксусом, что любой зверь наверняка чуял её за километр, ну или метров за пятьсот.

Усмехнувшись, она вскинула голову, чтобы осмотреться, и вдруг краем глаза заметила шагах в двадцати какие-то подозрительно знакомые предметы.

— Вот же ж! — охнула девушка, испуганно приседая, и, перехватив копьё, выставила вперёд остро отточенный наконечник. — Опять?! А здесь-то откуда?

Выждав несколько секунд и не услышав ничего подозрительного, подошла ближе.

Среди деревьев валялись кости, обрывки одежды, какие-то непонятные клочья, смятая корзина чуть поменьше той, что таскала сейчас за спиной недавняя невольница.

«А я думала, зверьё здесь на живых не нападает, — нервно сглотнула бывшая рабыня. — Это, наверное, тот тигр постарался, который меня в овраге напугал? Вряд ли в этих местах есть другой крупный хищник. Вот же ж, и так боюсь до дрожи, а сейчас ещё страшнее стало».

На миг появилось желание посмотреть, нет ли чего полезного в корзине? Но Ия тут же от него отказалась. Судя по состоянию останков, этот человек мёртв уже давно, и даже если у него имелась какая-то еда, её давно растащила лесная мелюзга.

Она уже намеревалась покинуть место трагедии, когда взгляд «запнулся» за предмет слишком правильной формы.

Приблизившись, недавняя невольница рассмотрела прогрызенную во многих местах кожаную сумку с порванным ремнём для ношения через плечо.

Чуть наклонившись, девушка поддела её наконечником копья, зацепив за одну из прорех.

С металлическим звоном на землю посыпались странные предметы: детский совочек с отполированной до блеска деревянной рукояткой, длинный узкий клинок в ножнах из берёзовой коры, маленькие грабельки и металлический штырь, сантиметров двадцать пять длиной. Больше всего всё это напоминало набор инструментов по уходу за комнатными растениями.

«У них здесь где-то ещё и оранжерея имеется?» — криво усмехнулась Ия, озадаченно разглядывая находку.

Рассудив, что не в их положении разбрасываться железом, она сложила найденные вещи обратно в сумку и привязала её к кушаку.

Женщина уже не сомневалась в том, что встреча с Платино явилась величайшей милостью Вечного неба и щедрым подарком сострадательной Голи.

Из медицинских трактатов монахиня знала, насколько смертоносна петсора, а также как долго и тяжело выздоравливают те, кому повезло справиться с этим тяжким недугом.

Но девушка из заокеанский державы с благородной дотрагийской фамилией своим чудесным снадобьем вернула их обеих к жизни буквально за несколько дней.

Случившееся казалось сказкой, в которую Сабуро и сама бы вряд ли поверила, расскажи ей кто-нибудь о столь стремительном исцелении.

Едва состояние женщины улучшилось настолько, что стало возможным думать о чём-то ином, кроме болезни, как она поняла, насколько глубоко потрясло её всё случившееся.

Получив великолепное образование, Амадо Сабуро всю жизнь пребывала в уверенности, что именно её родина является отмеченным Вечным небом центром мироздания. Именно в Благословенной империи лучшие в мире поэты, учёные, лекари и мастеровые. А все остальные народы, не осчастливленные властью Сына Неба, лишь варвары разной степени дикости.

И вдруг выяснилось, что в сравнении с искусными целителями заокеанской державы врачеватели её страны столь же невежественны и глупы, как какой-нибудь одетый только в пёстрые перья шаман людоедов с далёких южных островов.

В какой-то миг женщина так сильно распереживалась из-за столь явной ущербности лекарей Благословенной империи, что едва не расплакалась.

Однако, быстро взяв себя в руки, монахиня задумалась, а знает ли Сын Неба и его многомудрые советники о том, что существует такое чудесное снадобье от петсоры? Сколько людей можно было бы спасти, попади это лекарство в умелые руки императорских врачевателей.

Сабуро ни на миг не сомневалась, что те не только быстро сумели бы освоить методику применения чудесного средства, но и разгадали бы секрет его приготовления. А если в состав снадобья входит какой-нибудь особенно редкий ингредиент, который невозможно отыскать в Благословенной империи, Сын Неба не пожалеет ни золота, ни серебра, ни шёлка, чтобы купить у заокеанских купцов всё необходимое.

У монахини даже мелькнула мысль сразу же после выздоровления отправиться с Платино на курихскую дорогу и, добравшись до заграждения, попросить о встрече с главным командиром императорских войск, чтобы рассказать о необыкновенном лекарстве, способном победить страшную петсору за каких-нибудь пять-семь дней.

Но потом она вспомнила надпись на флаге, развевавшемся за спинами одетых в доспехи воинов: «Да повинуется всякий со страхом и трепетом».

Священная формулировка указа Сына Неба разрушила все надежды Сабуро. Никто не станет слушать женщину, явившуюся из охваченных заразой земель. С ней даже разговаривать не будут. В лучшем случае прогонят, а если будет упираться — убьют. Как расстреляли госпожу Индзо и госпожу Оно Кэтсо.

Монахиня невольно устыдилась того, что раньше почти не вспоминала об этой несчастной женщине, хотя именно из-за неё ей пришлось покинула обитель.

Госпожа Кэтсо приехала в монастырь «Добродетельного послушания», чтобы навестить настоятельницу, приходившуюся ей дальней родственницей по отцу, и собиралась прожить там до нового года. Среди монахинь и служанок ходили слухи, будто бы она намеревалась провести всё это время в неустанных молитвах и ритуалах, умоляя богиню милосердия помочь ей родить сына. Якобы супруг госпожи Кэтсо, недовольный тем, что у неё родилось три дочери подряд, начал поговаривать о второй жене, чтобы наконец получить долгожданного наследника. Несчастная женщина уже обращалась к лекарям, знахарям и колдунам, но никто так и не смог ей помочь.