– Да приступлю, приступлю, – проворчала Маруся. – Может, начнем с того, что нервы вам полечим, а, Андрей Владимирович?

Она повернулась и пошла той особой походкой, от которой мужчины, по утверждению руководителя танцевального кружка, должны были «падать и укладываться в штабеля».

– Через час извольте прибыть на политинформацию, – упавшим голосом сказал ей вслед Воронов, – только не говорите, что не помните о проверке из политотдела. Тему-то хоть повторяли?..

Маруся прошмыгнула в свой кабинетик, сняла с плечиков белый халат, надела его и окинула беглым взглядом свое отражение в зеркале. Халатик сидел неплохо. Недаром она потратила почти три вечера на то, чтобы подогнать по фигуре стандартный медицинский халат, который выдали на складе…

Если бы Марусю спросили, как ей работается с начмедом, она бы затруднилась с ответом. Плохо? Да вроде нет. Хорошо? А шут его знает! «Больной скорее мертв, чем жив, или скорее жив, чем мертв?» С самого дня их знакомства, то есть с ее первого рабочего дня в госпитале отношения Маруси с Вороновым складывались сложно. Они постоянно пикировались, вот как только что, и ей казалось, что он не воспринимает ее всерьез. В то же время Андрей Владимирович, похоже, отдает должное ее усердию – или, быть может, он всего-навсего считает Марусин энтузиазм пионерским задором? Хочется ли ей, чтобы Андрей оценил не только ее профессиональные качества, но и другие достоинства? Обжегшись на молоке, дуют на воду. Обжегшись на Вадике, Маруся дала себе слово «дуть» на всех мужчин, то есть не питать в отношении «изменщиков», состоявшихся или потенциальных, никаких иллюзий. Правда, после знакомства с начмедом она с неохотой признала, что уже почти готова нарушить данное самой себе обещание. В конце концов, она хозяйка своему слову или не хозяйка? Хочет – дает, хочет – берет обратно… Гарнизонные всезнайки рассказали Марусе, что майор Воронов в разводе, причем развелся то ли потому, что жена ему изменила, то ли по какой-то похожей причине. Возможно, именно этим объясняется его недоверчивое отношение к женщинам вообще и к ней, Марусе, в частности. А вот внешне он очень даже ничего – выше среднего роста, подтянутый, с правильными чертами лица. Глаза только странного цвета – зеленые со светлыми крапинками. Не такой «киношный» красавчик, как Артемьев, но смазливые мужские лица Марусе никогда не нравились. Однако ей казалось, что начмед относится к ней настороженно не только из-за неудач в его личной жизни. Не-ет, ее не обманешь, есть тут какая-то загадка, не может не быть! И она ее непременно разгадает…

Гарнизонный госпиталь в Чкаловске официально назывался «воинская часть 12562» или просто «в/ч 12562». Как и положено нормальному лечебному учреждению, в нем имелось несколько отделений, в том числе хирургическое и терапевтическое, рентген-кабинет и кабинет физиотерапии. В штате, кроме начальника – хирурга, майора медицинской службы Андрея Воронова, еще два офицера, остальные врачи и медперсонал – гражданские.

Располагался госпиталь за городским парком, недалеко от железнодорожного вокзала. На огороженной территории – вековые деревья, стриженые кустики, клумбы с цветами, скамейки. Из окна Марусиного кабинета наблюдалась благостная картина: больные в пижамах грелись на солнышке, читали газеты или книжки, резались в шашки, втихаря покуривали и травили анекдоты. Публика оживлялась, когда выбегала сестричка звать на уколы, перевязку или процедуры.

Марусе доставляло удовольствие видеть пациента, который выздоровел благодаря ее знаниям и усилиям. Хотя пациенты, конечно, попадались разные. Хорошо хирургам – к ним симулянты приходят гораздо реже, чем к терапевтам. К примеру, привезла «Скорая» больного, а в сопроводительном документе – эпическая фраза: «Травму получил, когда, возвращаясь с рыбалки на мопеде, столкнулся со встречным деревом…» Терапевту сложнее, ему нужно быть еще и психологом, особенно в военном госпитале, где почему-то всех и вся подозревают в симуляции с целью отдохнуть от службы. Нет, конечно, дыма без огня не бывает, но самое страшное – ошибиться и оставить без помощи действительно больного человека. Маруся еще с института помнила фразу какого-то медицинского светила: «Количество симулянтов у врача обратно пропорционально его познаниям». Поэтому никогда не принимала решений без тщательного расследования.

Приходилось ей сталкиваться и с противоположным явлением – когда больные люди изображали здоровых. В медицине это называют диссимуляцией. Если разобраться, вся наша жизнь – сплошная диссимуляция. Гриппозные и сопливые ходят на работу, гипертоники сбивают давление и садятся за штурвал самолета, близорукие штурманы годами обманывают медкомиссии и ходят в море, сердечники садятся за руль автомобиля… Вот где опасность для окружающих!..

Еще одна категория «мнимые больные» – здоровые люди, которые по каким-то причинам кажутся себе больными. Буквально через месяц после приезда Маруси в Чкаловск к ней на прием зачастил солдатик второго года службы с жалобами на бессонницу, головные боли и слабость. Маруся чувствовала, что он чего-то не договаривает. Когда ей удалось его разговорить, оказалось, что девушка «больного» написала ему: выхожу, мол, замуж за другого. Пришлось Марусе поговорить с его командиром, объяснить ситуацию, попросить «ослабить вожжи», чтобы дать человеку возможность пережить удар.

Чаще всего Марусе удавалось довольно быстро поставить правильный диагноз. Здоровье сраженного ее проницательностью симулянта, как правило, стремительно улучшалось вплоть до полного «выздоровления», поэтому те, кто хотел на недельку-другую залечь в госпиталь, старались попасть к другому врачу.

– Здорово у тебя получается, – восхищалась медсестра Катерина. – Ты прямо ходячий рентгеновский аппарат!

– Просто я хорошо училась в институте, – розовела от удовольствия Маруся, которой была приятна Катина похвала. – А еще увлекаюсь психологией, полезная наука, скажу я тебе. Иногда достаточно просто проанализировать поведение пациента. Говорят, что симулянт меньше видит, чем слепой, хуже слышит, чем глухой, хромает больше, чем хромой. Медицине известны случаи, когда некоторым гениям удавалось даже кому изображать достаточно убедительно, но к нам такие таланты вряд ли попадут…

В список Марусиных обязанностей входили и ночные дежурства – два-три в месяц. Очередное дежурство выпало на следующую ночь после пожара в их квартире.

Обычно ей во время дежурства удавалось и чайку попить с дежурным персоналом, и вздремнуть пару часиков на кушетке в кабинете, но бывало и так, что из-за какого-нибудь ЧП в госпитале всю ночь не смыкали глаз. Был случай, когда с аэродрома привезли пять человек, половину наряда из солдатской столовой, с пищевым отравлением, их пришлось всю ночь выхаживать, а потом еще неделю отписываться в разные инстанции о причинах происшествия.

В этот раз в госпиталь позвонили и сообщили, что везут с дальних складов с боеприпасами караульного с переломом ноги. Пока солдата везли, Маруся отправила посыльного и вызвала в госпиталь начмеда Воронова: переломы и травмы относились к его компетенции.

Солдат был без сознания. Когда разрезали и стянули сапог, оказалось, что случай не из легких – открытый перелом, кость раздроблена, нужно собирать по кусочкам.

– Молодец, Маруся, вовремя сориентировалась и правильно сделала, что вызвала меня, надо срочно оперировать, – с благодарностью глянул на нее Воронов.

Он назвал ее по имени, а не по фамилии, как обычно, – это означало, что ситуация его всерьез обеспокоила.

Солдатик в сознание не приходил, жар усилился, начался бред. Сделали рентген и повезли его в операционную. Воронов с медсестрой побежали следом.

– Как это произошло, можете рассказать? – раскрывая тетрадь дежурного по госпиталю, спросила Маруся прапорщика, который привез бойца.

– Да странная какая-то история. – Прапорщик переминался с ноги на ногу. – Начальник караула к утру напишет подробный рапорт, но предварительно мне рассказал, что часовой стоял на посту, охранял склад с боеприпасами, потом вроде увидел кого-то, проникшего на объект, сделал предупредительный выстрел, погнался за нарушителем, сделал еще несколько выстрелов, но провалился в заброшенный каменный колодец. Там его начальник караула и нашел. Выстрелы и крики слышал часовой с соседнего поста, но видеть ничего не видел. Следов проникновения на пост не обнаружили, ограждение не нарушено. Вроде бы боец ненадолго приходил в сознание и успел сказать начальнику караула, что нарушитель, – прапорщик запнулся, – «был белый, летучий и улетел в сторону леса». Может, не будем это записывать?