Николай подвинул по гладкой столешнице к собеседнику открытый конверт. Кивнул, предлагая ознакомиться с содержанием письма. Пока Павел внимательно изучал предложенный текст, Николай тихо выстукивал пальцами по столу ритм какой-то мелодии. Наконец, подводя итог своим размышлениям, он нахмурился и внимательно посмотрел на Павла. Тот отложил прочитанное письмо.

– Думаешь кто-то поверит в такой очевидный подлог? – спокойно спросил Павел.

– Дело не в том, поверят или нет. Для нашей зарубежной родни это отличный повод для передела власти. Они и так слишком близко подобрались к тайне Символа.

– Ничего необычного. Очередная интрига Долгоруковых. – Павел развел руками, изображая лицом скуку. – Выставили амбициозного мальчишку и пытаются убедить всех в его исключительности. Хотят представить его новым Хранителем Символа. – Он кивнул на письмо. – Непонятно на что они надеются?

– Согласен, с этой жуткой татуировкой они перемудрили. Но при большом желании на такой аргумент можно смотреть с разных позиций. – В голосе Николая слышался сарказм. – Согласись, парень хорошо подготовлен. Требование взять его на службу к нам в Бюро внешне выглядит вполне обоснованно.

– Надеюсь, ты найдешь основание для отказа? – Павел откинулся на спинку стула, не скрывая возмущения.

– Зачем? Напротив, врага надо знать в лицо. Принимай нового стажера к себе в архив, – спокойно ответил Николай.

– До чего же ты меня обрадовал. – Лицо Павла скривилось. – Но у меня есть чем тебя отблагодарить. – Стараясь скрыть раздражение, он попытался придать лицу задумчиво-загадочное выражение. Взял папку, отложенную на край стола.

– Что еще случилось плохого? Ты хоть когда-нибудь порадуешь меня чем-нибудь? – проворчал Николай, внимательно следя за нарочито медленными движениями друга.

Они дружили с детства. Вместе создавали Бюро. Николаю досталась должность директора. Павел всегда был его помощником, заместителем, начальником личной охраны. Теперь к этому списку добавилась должность архивариуса, то есть начальника специального архива.

Николай, заметив, как задумчивость на лице друга уступает место легкой улыбке, спросил:

– Неужели новое откопали?

– Новое в архивах? Шутишь? – окончательно выныривая из своих мыслей, улыбнулся Павел. – Все новое – это хорошо забытое старое.

– Отлично. Новое нашли в старом? – спросил Николай. В его голосе снова проявилось недовольство.

– Разве старое бывает новым? – Поддельно изумляясь, Павел развел руками.

– Ну, хватит. Смотрю у тебя снова хорошее настроение. Меня порадуешь? – Николай нахмурился.

Поймав недовольный взгляд друга, Павел понял, сейчас ему окончательно испортят остатки приятного расположения духа.

– Everything brilliant is simple9, – произнес архивариус, стараясь придать лицу серьезность. – Наши аналитики, как всегда, решили по-новому посмотреть на известную старину, – поспешил он реабилитироваться. – Интересно получилось. Если коротко, мы можем проследить подробный путь старца Федора в Сибири.

– Все-таки старец? Ты так уверен, что личности Александра Первого и старца Федора Кузьмича тождественны? Они ведь даже внешне не похожи. – Николай с сомнением посмотрел на начальника спец архива.

Павел поджал губы. Хотел промолчать, но не выдержал.

– Во-первых, тебе известно, в архивных материалах Томской экспедиции о ссыльных, сохранилось описание внешности Фёдора Кузьмича.

Он нашел нужный лист в папке и зачитал: “… рост 2 аршина и 6 с 3/4 вершков. Глаза серые, волосы на голове и бороде светло-русые с проседью, кругловатый подбородок. На спине – следы от побоев кнутом…”.

Лицо Павла сделалось довольным.

– Получается, внешность, описанная в материалах Томской экспедиции о ссыльных, совпадает с описанием Александра Первого. Кроме следов от побоев, конечно, – с усмешкой добавил он.

– Во-вторых, при жизни Фёдор отказывал в написании своего портрета. Критики и исследователи сравнивали этот рисунок… – Павел положил на стол перед Николаем копию рисунка неизвестного художника, сделанного углем на второй день после смерти старца, двадцать второго января одна тысяча восемьсот шестьдесят четвертого года.

Заметив сомнение во взгляде друга, продолжил:

– Смотри, они сравнивали этот рисунок с парадным портретом Императора.

Недоверие в глазах Николая осталось прежним.

– Парадный портрет Императора с разницей почти в сорок лет! Любого баловня судьбы, переодень в тряпье и отправь жить в деревню, в Сибирь. Думаешь, узнают его через сорок лет? – с досадой произнес Павел и замолчал, огорченный откровенным непониманием со стороны друга.

Помолчал, ожидая возражений на свои слова. Заметив, как Николай задумался, настойчиво продолжил:

– В-третьих, остались записи свидетелей, опознавших Александра Первого в старце Федоре Кузьмиче. Например, казак Березин, долгое время служил в Петербурге. В Фёдоре Кузьмиче он опознал покойного императора.

Местный священник Иоанн Александровский, сосланный в Сибирь из Петербурга, также опознал в старце царя и утверждал, что не мог ошибиться. Он неоднократно видел Александра Первого в столице.

Другие свидетели упоминали наличие связей Старца в петербургском обществе. Они сообщали: “Старец общался с епископом Афанасием (Соколовым) на французском языке”.

Павел перевел дух.

– Есть еще и в-пятых и, в-десятых.

Обычно непробиваемый Павел, начинал беспокоиться. Его раздражала невозмутимость на лице Николая. Ведь именно Орел Николай Петрович продолжил поиски Символа Жизни после гибели отца.

Павел считал свою работу безупречной. Он знал: косвенные доказательства ведут к очевидным фактам. В ответ же лишь хладнокровие и отстраненность друга. Не сдаваясь Павел продолжил:

– Ряд исследователей сообщает об обширной переписке, которую вёл Фёдор Кузьмич. В числе его корреспондентов называют барона Дмитрия Остен-Сакена. В его имении, в Прилуках в Киевской губернии, долгое время хранились письма старца. Но потом они бесследно исчезли. Также сообщается о переписке Фёдора Кузьмича с императором Николаем Первым. Она велась с помощью шифра.

– Достаточно. Твои успехи меня радуют. Верю, ты успел одолеть и запомнить весь архив, но… – сделав неопределенный жест рукой, Николай прервал друга.

– М-да, и неверие для кого-то святое чувство, – покачав головой, тихо произнес Павел. – Подозреваю, для тебя в этой истории нет авторитетов. Но Анатолия Федоровича ты же уважаешь как специалиста. – Павел попытался вложить в свои слова максимальное убеждение.

Николай вопросительно поднял брови. Взгляд его сделался недовольным.

– Существует категорическое заключение юриста Анатолия Федоровича Кони. – Начальник спец архива достал очередной лист из папки. – Вот, в его документах: “Письма императора и записки странника писаны рукой одного и того же человека”. Неужели забыл? – вспоминая известную личность, возмутился Павел.

Николай взял в руки копию документа. Пробежал взглядом ровные строчки. Отложил лист.

– Уважаемый юрист Анатолий Федорович вряд ли был графологом. Потом, сам знаешь, пока не пощупаю, не поверю, – спокойно ответил Николай.

Набираясь стоического терпения, Павел поднял взгляд к потолку. Вздохнул и продолжил:

– Цитирую из газеты: “…в 2015 году на прошедшем в Томске форуме “Дважды вошедший в историю: Александр Первый – старец Федор Томский” графологи заявили: “Почерки святого скитальца и покойного императора совпадают”.

Светлана Семенова, президент русского графологического общества, сообщила: “Графология с высокой вероятностью позволяет утверждать, это один и тот же человек. Малозаметные символы с возрастом не изменились. К примеру, буква „ж“ имеет петлю, которая заменяет пропущенные рядом с ней буквы „о“ и „е“…”10.

– Ты прав, специалистов уважаю. Но… – Николай сокрушенно развел руками. Он даже улыбнулся, но улыбка вышла скептической.